Глазами Странника (СИ) - Элдер Алеф. Страница 24

Двое мужей вели Девятого на единственную площадь в городе. Озираясь по сторонам, судимый видел и отца, и брата, - они провожали его равнодушными взглядами. Увидев же судью, Девятый изо всех сил стал сопротивляться и вырываться из крепких рук. Один из конвоиров ударил его кулаком в живот и толкнул вперед. Девятый упал на колени.

- Пощадите, - простонал он, боясь поднять взгляда. Горячее дыхание зверя обдавало его макушку.

- Клади руки в пасть праотца, - приказал Снежная Грива.

- Нет. Нет! - Девятый попятился, поднялся, его руки стали высвобождаться - смертельный страх всколыхнул до поры дремлющую в каждом существе скрытую силу. Но боруты ударили его под колено и вновь заломили руки.

Люперо утробно зарычал. Подсудимый поднял голову и встретился с белыми глазами адоранта. В них не было милосердия. Медленно словно зачарованный он погрузил руки в разверстую пасть. Люперо не пошевелился. На губах Девятого возникла улыбка. Раздался хруст. Дико закричав, Девятый опрокинулся на спину и вне себя от боли стал кататься на снегу. Из обрубков фонтанировала кровь. Граниш опустил глаза, Дъёрхтард безучастно продолжил смотреть.

Из толпы вырвалась Миридис. Она бросилась на помощь умирающему, но боруты ее удержали.

- Пустите! - Северяне были неумолимы.

- Отец вынес приговор.

Девятый умолк. Обезумевшие от ужаса и боли глаза незряче наблюдали пустоту, рот остался открытым, и казалось, истошный вопль продолжается, только теперь его не услышать живыми ушами. Быть может, в ощущении этом крылась правда и душой предателя завладели ракшасы и пишачи, - никто из свидетелей казни того не знал. Миридис больше не вырывалась, с отрешенным спокойствием она по-новому посмотрела на зверя, которого вопреки собственным словам считала своим, а значит способным сделать только то, на что была способна она сама. Люперо всегда был заботлив и нежен с ней как муж, отец, брат или лучший друг. Но дикая природа, суть первого зверя никогда не покидала адоранта. Он стоял, вздыбив шерсть, когтями глубоко врезаясь в землю, и смотрел поверх голов людей так, что каждый видел его взгляд. Большие пугающие глаза клубились туманной бездной, в них, словно в бессловесной книге альмандов читалось одно: «Никакой пощады».

Вся деревня вышла провожать умерших в последний путь. Не было семей, которым павшие не приходились родней, не было тех, кто остался безучастным общему горю. Шесть десятков человек покинуло город. По двое они тянули пошевни, разместив по десять тел на каждых санях. Половина мужей Волчьей Пасти покидала дома лежа. Обряд не позволял всем желающим сопровождать покойных до горы Молчания. Оставшиеся боруты разместились двумя группами по обе стороны от ворот вдоль частокола. Так они встречали Люперо прошлым днем, но тогда их глаза слезились счастьем. Люперо шел впереди, за ним шествовал Снежная Грива и в одиночку тащил сани. Предвозвестники замыкали процессию и, чувствуя себя посторонними, почтительно хранили молчание. Проходя через ворота, боруты затянули заунывную песню:

«Великий воин

Тебя я вспомню,

Резвились в долине с тобой.

Не знали горя,

Не ведали боли,

Хранил нас заснеженный дом.

С тобою в горы,

С тобою в море

Ходили по молодости.

И знал я воин,

Покуда с тобою, -

Не пасть мне, не сгинуть в дали.

Но вот ненастье

Случилось с братством,

Нагрянула в дом наш беда.

И злые пасти

Пожрали счастье -

Бескрайних полей вам друзья.

Великий воин

Меня ты вспомнил,

И волей твой я живу.

Но выпив крови,

Ты лег в сугробы

На милость последнему сну.

И пусть твой снежный

Путь ляжет к вечным

Грядам и равнинам отцов.

Мой друг сердечный

Дождусь я встречи,

Один уготован нам кров.

Великий воин

Проплыл ты море,

Прошел через бурю в горах.

Познал ты горя,

Изведал боли,

Окончен твой путь во снегах.

Великий воин

Тебя я вспомнил,

Мы шли через бурю в горах.

Познали горя,

Изведали боли,

Но вечен наш путь во снегах».

Умолкла песня, но дух ее - дух незримого воина еще долго витал в воздухе, падал снегом, качался деревьями и стучал живыми сердцами. Прощальная песня северян была такой старой, что даже вековые сосны, от печального зрелища коих оградил свежевыпавший снег, не смогли бы вспомнить, когда впервые ее услышали. В ней пелось о неких долине и море. Но если упоминаниями они обязаны не только рифме, на роль моря может подойти лишь Сон Аеси, хоть и слишком холодного, чтобы по нему когда-либо ходили корабли, однако долин здесь не было вовсе. А если дети снегов некогда и жили в других краях, о том помнит лишь эта старая песня.

Их путь окончился в пятую ночь прощального хода. Вход в гору Молчания оказался огромной пещерой через который, не соприкасаясь, боруты одновременно провозили по пять саней. Он не являлся единственной дорогой в сердце горы, вся она от вершины до подножия пронизывалась многочисленными норами. Боруты продолжали углубляться в пещеру и впервые с начала движения остановились, лишь достигнув просторного грота. Округлый зал не имел потолка, и ветер, задувая внутрь, превращал его в снежную поляну. Некоторые цветы и травы и даже несколько сосенок смогли пробиться сквозь камень и теперь окаймляли грот. Красивый пейзаж портили только кости, по ним невозможно было ошибиться, кем являлись существа при жизни. В центре поляны высился менгир в форме воющей волчьей головы.

Вокруг камня концентрическими кругами разложили тела. Так, по словам Снежной Гривы за один солнечный цикл тень Волка коснется всех усопших, и уже следующей ночью они будут бежать среди бескрайних полей Думурьи. А бренные тела дадут пропитание хищным птицам и зверям.

Люперо обошел поляну и остановился подле хозяйки.

- Ступай с ними, - сказала она.

Адорант заклубился иссиня-черным туманом, его очертания размылись и стерлись совсем. Пелена рассеялась, на месте величественного зверя осталась маленькая статуэтка. Миридис бережно уложила ее в поясной мешочек.

- Знакомство с вами стало честью для всех нас, - Снежная Грива приложил правую руку к сердцу и слегка поклонился. - Вы привели к нам отца нашего, первого волка. Вы помогли нам победить троллей. Нет слов, которые могли бы выразить мою благодарность. Отныне дети Волка будут встречать вас как братьев и сестру. Наш кров - ваш кров, - хёвдинг сунул руку за пазуху и показал волнистый нож из кости. Его рукоятка была вырезаны в форме головы волка, а лезвие состояло из множества сцепленных между собой волчьих клыков. - Это Резец. Каждый его зубчик когда-то принадлежал одному из моих предков. Он режет и мясо, и кости, но вся его сила освободится при встрече с существом, рожденном в другом мире, тогда мои предки придут тебе на помощь, - он вручил крис[5] Гранишу, цверг благодарно кивнул. Снежная Грива обратился к Дъёрхтарду и Миридис. - Альвы не носят звериных костей и кож, но иного я предложить не могу. Нет у меня подарка и для мага. Но выражу надежду, что в доме Пастыря Ветров найдется что-либо вам интересное. Буду счастлив видеть вас в этом мире снова. Но более не смею задерживать. Я отправлю двоих детей Волка проводить вас коротким путем к жилищу Пастыря Ветров. Удачи вам, друзья мои! Счастливой охоты!

- Счастливой охоты! - пожелали предвозвестники в ответ.

Снежная Грива повел племя обратной дорогой, а двое провожатых выбрали иной путь. Одним из них был молодой сухопарый светловолосый борут по имени Легкие Ноги, другим - Пепельное Ухо - седеющий одноухий мужчина, несмотря на ущербность, один из лучших охотников Волчьей Пасти. Не отличаясь словоохотливостью, боруты, казалось, намеревались провести дорогу в молчании. Поутру наконец они согласились взять языковые раковины, оставленные для них вождем и его наследником.

- Что или кто мог объединить троллей? - спросил Дъёрхтард, сидя у костра и жуя ягоды рябины.

- Порой среди троллей рождается волшебник гораздо более разумный, чем обычно бывают эти твари, - предположил Пепельное Ухо. - Он мог сплотить сородичей или заставить служить себе колдовством.