Пламя Атлантиды (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame". Страница 29

Ведикус тяжело задышал в приступе панического удушья, выдав несколько ругательств, которые прозвучали донельзя жалко и унижено, но Савичев не обратил на него внимания. Один в поле не воин, а с напарника мало толку. Когда девушка неспешным грациозным шагом, которому бы позавидовали топ-модели мировых подиумов, направилась к клетке, Дмитрий ощутил спиной, как по прутьям прошла дрожь от тела Ведикуса. Он все же бросил на товарища быстрый взгляд, поражаясь такой реакции — да при виде подобной девушки все знакомые ему мужчины нацепили бы плащ супермена, чтобы выглядеть достойно в ее глазах, а не жались по углам, будто увидели нашествие зомби или явление князя тьмы собственной персоной. Впрочем, даже при появлении этих далеко не столь соблазнительных и красивых персонажей никто бы точно не стал скулить от страха, что бы ни творилось в душе.

Аромат пряных трав и древесной коры окутал легким шлейфом, когда русоволосая дочь лесов приблизилась к клетке и присела на одно колено напротив Дмитрия, не выпуская из рук копье. Ни страха, ни волнения не отразилось на ее красивом лепном личике, когда она внимательно коснулась взглядом его лица — эти прикосновения ощущались практически кожей. Сухой росчерк изучающего поглаживания в области лба, висков, бровей, ниже к переносице, скулам, задержавшись на губах. Савичев сам не понял, что улыбается, почти наслаждаясь осязаемым теплом, несмотря на то, что ее взгляд обжигал холодом циничного хирурга. Улыбка не подействовала на красавицу, ее взгляд не потеплел ни на градус, и мужчина был почти уверен в том, что сердце оциллы даже не сбилось с ритма при этом внимательном осмотре. Так осматривают понравившуюся вещь на рынке, соблазнительный лот на аукционе, список характеристик товара — с хладнокровием равнодушного непредвзятого эстета, которого сложно чем-либо удивить. Бровь лесной амазонки лишь слегка дрогнула, когда взгляд задержался на его развитой дельте и напряженных бицепсах, затем таким же хладнокровным изучающим маршрутом скользнул ниже.

Савичев непроизвольно включился в эту бессловесную коммуникацию, как в игру, сделав резкое движение бедрами, когда девушка задержала взгляд на его эрегированном пенисе, натянувшем все-таки брючную ткань. Но смутить или вызвать какое-либо подобие эмоций у этой чувственной и одновременно ледяной красавицы оказалось совсем не так просто, как показалось на первый взгляд. Она продолжала так же внимательно разглядывать узника, иногда наклоняя голову, а когда их глаза встретились, в ее серых льдинках все так же блестела безжизненная заснеженная пустыня без признаков жизни.

За этой игрой в гляделки Дмитрий не сразу заметил приближение второй женщины. Она была гораздо старше русоволосой оциллы, статная, стройная, с морщинками мудрости вокруг пронзительно темных глаз, также лишенных каких-либо эмоций. Тем не менее, потрясающая аура сексуальности и чувственности так же, как и в случае с молодой, шла за ней по пятам, что разбивало в пух и прах предположение о холодности каждой из незнакомок. Зрелая брюнетка была одета иначе, в подобие голубой туники с золотой каймой по подолу, волосы заплетены в косы, на виске белел цветок астропеуса. Ее взгляд лишь беглым осмотром скользнул по обоим мужчинам, никого не выделяя, и она со скучающим выражением на лице повернулась к русой девушке, что-то отрывисто спросив. Савичев не смог разобрать слов.

— Стилос Лакедона, — проговорила молодая, коснувшись плеча и потянув голубые ленты вниз. Лоскуты коричневой кожи, скрывающие ее грудь, скользнули по телу, обнажая два упругих полушария с шоколадными сосками.

Вся кровь ударила Дмитрию в голову от демонстрации подобного великолепия, от отсутствия даже намека на смущение или плановое издевательство со стороны девушки; она всего лишь передала белый листок бумаги, прятавшийся под кожей одеяния старшей подруге, после чего так же спокойно завязала ленты топа на плечах, как будто ничего грандиозного только что не произошло. Савичев же был настолько ошеломлен красотой ее груди — подобной формы не могли добиться даже известные пластические хирурги при всем старании, что не сразу сообразил, что же именно его так смутило некой неправильностью в этом действии.

Лишь переведя взгляд на пальцы темноволосой, которые вертели прямоугольный листок из бумаги, понял, что в этом времени еще не научились достигать подобной белизны, а затем узнал — по слегка обтрепанным изгибам — собственную фотографию.

Женщины переглянулись, и русоволосая поднялась на ноги, со скучающим выражением на лице погладив ствол копья, перед тем, как лениво обойти клетку. Испуганный полувскрик-полувсхлип Ведикуса резанул по нервам глухим раздражением — несложно было догадаться, что теперь юная прелестница села напротив него, разглядывая в такой же унизительно-бесцеремонной манере. Беда спаркалийца была в том, что он не умел видеть дальше собственного носа и относиться проще к подобным вещам, вряд ли у него даже что-то дрогнуло в душе из-за панического ужаса при виде красавицы, особенно в такой близости.

Темноволосая, бросив презрительный взгляд на забившегося в угол Ведикуса за спиной Дмитрия, приподняла полы лазурной тоги и опустилась на землю на бедро, сомкнув ноги. Ее сосредоточенный взгляд скользил с фотоснимка на лицо Савичева и обратно, в темных глазах иногда вспыхивали искры удивления, не более — она осматривала его с улыбкой на красиво очерченных губах, которая могла бы показаться теплой и располагающей, если бы не холод ее благородного лица с непроницаемыми угольками колдовских глаз. Несмотря на это, Дмитрий улыбнулся ей в ответ без всякого на то усилия, инстинктивно пытаясь расположить атлантку к себе и установить диалог.

— Назови мне свое имя, путник невиданных земель, и поведай, откуда ты прибыл, — проворковала брюнетка. Ее показное дружелюбие не могло обмануть Савичева — так очень часто на выставках кошек, куда любила его таскать Ольга, хозяева смотрели на своих питомцев, выставленных на продажу: с добродушным умилением и счетчиком в глазах, прикидывая, сколько же можно за них выручить. Они никогда к ним не привязывались, считая исключительно источником дохода и символом особого престижа, прежде всего для себя. Тем не менее, эта женщина с недюжинным умом, светившимся в ее глазах, обладала особым даром располагать к себе, окутывать чарующим обаянием, с которым он пока что успешно боролся. Куда лучше было осмотреться на местности, изучить предполагаемого врага и его слабые стороны, попытаться вступить в переговоры и лишь потом бить на поражение, особенно в свете реальных событий, когда ты лишен оружия и находишься на чужой территории.

— Дмитрий, — Савичев повторил одну из тех соблазнительно-вкрадчивых улыбок, от которых все студентки без исключения растекались жидким воском и готовы были написать курсовую за ночь, лишь бы видеть ее снова и снова. — Я из очень далекой земли, вы о ней вряд ли слышали.

— Ты обращаешься ко мне так, будто нас здесь много, — незнакомка склонила голову. В отличие от более молодой оциллы, она не разглядывала его оскорбительно-сканирующим взглядом, хотя он мог с уверенностью сказать, что разглядела гораздо больше и даже сделала какие-то выводы, понятные ей одной. — Возможно, тебе удастся поразить мой разум упоминанием о земле, незнакомой мне прежде?

— Украина, — ощущение от разговора с женщиной, которая, похоже, обладала здесь особой властью, были странными. Все попытки пробить панцирь ее отчужденности терпели фиаско, все вместе взятые тренеры пикапа сломали бы зубы на подобном экземпляре. Улыбки, запуск флюидов, приемы НЛП-программирования не действовали на красавицу этой земли. — В нашем знамени присутствует цвет небесной лазури и золото солнца.

— Действительно, мне не ведомо сие название. Мастерство ваших живописцев вызывает уважение и трепет, — она кивнула на фотографию. — У тебя в руках нечто странное. Это оружие?

Савичев кивнул. Он как раз подбирал эпитеты к своей речи, чтобы воспеть оду империи гордых амазонок, когда лицо женщины замкнулось, улыбка погасла на красиво очерченных губах, и она грациозно поднялась с земли, словно узнала все, что было необходимо, и утратила к пленнику интерес.