Гонка планет - Лаумер Джон Кейт (Кит). Страница 19

— …воздух!

Он повернулся: за аккуратно вырезанным в камне дверным проемом, глядя на него во все глаза, скрытый тенями стоял Лэрри.

— Иди сюда, Лэрри, — позвал Генри. — Нам надо установить межевые знаки.

— Капитан, — Лэрри смотрел на него очень странно, — у меня впечатление, что вы знаете это место; что вы бывали здесь раньше.

— Правда? — произнес Генри, отвернулся и пошел вперед, по мягкому, как губка, торфу.

5

На берегу ручья, в полумиле от низкого, с каменным порталом здания, Генри опустил ящик с вехами.

— Ладно, — произнес он. — Давай устанавливать указатель.

Лэрри открыл легкий футляр, вытащил из него шестидюймовый цилиндр, заостренный с одного конца, и передал его капитану.

— Эти указатели, — сказал Генри, — пробивают в твердой породе себе дорогу на сорок футов вниз, затем запаивают за собой дыру и даже через тысячу лет они будут издавать непрерывный сигнал.

— Это, конечно, очень интересно, — пробормотал Бартоломью. Лицо его побледнело, и Лэрри казался больным. Каждые пять секунд он бросал взгляд в сторону дома, словно ждал, что оттуда вот-вот появится враг и раздадутся выстрелы. Генри не обращал на его волнение ни малейшего внимания. Он вставил цилиндр в отверстие в легкой рамке, лежащей на земле, защелкнул зажимы.

— Давай спрячемся: через несколько секунд гранит начнет превращаться в пар… — Он отошел на тридцать футов и укрылся за бревном. Бартоломью поковылял за ним, прихрамывая на обе ноги.

Генри нажал на детонатор. Из рамки брызнул белый огонь и раздалось низкое «Бумп!». Несколько минут над залитым солнцем лугом сиял белый свет, обрисовывая контуры деревьев. Земля под ногами задрожала, мимо них поплыл запах горячего камня. Во все стороны полетела грязь.

Генри вручил Бартоломью ярко-красный пластиковый диск, который он снял с указателя перед тем, как установить его.

— Он уже сидит в земле, но это нам ничего не даст, если мы не сможем предъявить бирку, когда потребуют, — поэтому береги ее.

— Почему я?

— В случае, если противники меня поймают. Я не могу отдать им то, чего у меня нет.

— А если они поймают меня?

— Ты ни во что не вмешивайся и не пытайся помочь мне, если меня схватят. Спрячься, замри, до тех пор, пока не сможешь открыто выйти, затем попытайся вернуться в Панго-Ри.

— Послушайте, капитан. Я думал… насчет той второй машины. Центр контроля в Панго-Ри, должно быть, узнал, что с нами не все в порядке и выслал…

— Слишком все быстро. Они оказались там через несколько минут. Да и как насчет взрыва, который мы слышали?

— Сигнал.

— Какой сигнал? Скорее они зажгли бы костер.

— Но того, о чем вы говорите, не бывает. Мой отец…

— Посмотри по сторонам, Лэрри… — медленно сказал Генри, — …и скажи еще раз «такого не бывает»…

Лэрри посмотрел на траву, далекие деревья и зеленое небо и слегка задрожал.

— Я… не зна…

— Это славная страна, Лэрри. Признай это.

— Да… в этом я с вами согласен… — спина юноши выпрямилась, в его голосе зазвучала слабая нота энтузиазма, которую Генри до этого никогда не слышал. Затем он резко повернулся к капитану.

— Но мы не можем сидеть здесь бесконечно, когда за нами охотятся там, наверху и когда приближается зима. Мы могли бы задержаться здесь, может быть, мы смогли бы прийти к соглашению с теми, кто преследует нас…

— У тебя всепрощающая и забывчивая душа. Расслабься. Нам еще надо установить остальные указатели, затем подождем двадцать четыре часа и попробуем выглянуть наружу.

Сияние звезд осветило широкий летний луг, словно полная луна.

— Это Йота Ориона, все правильно, — сказал Генри. Лежа на спине он ел ложкой омлет из банки. — Но черт меня дери, если я смогу найти хоть одну из остальных звезд Ориона.

— Невероятно, — сказал Лэрри. — Учитывая такое смещение созвездия, мы должны находиться более чем в тысяче световых лет от Зеленого Сектора — но это невозможно.

— Мы здесь, — сказал Генри. — Лучше делай вид, что веришь в это…

Он наблюдал за юношей. При свете костра лицо Лэрри было удивительным и взволнованным, ЖИВЫМ, каким оно ДО ЭТОГО никогда не было. «Я НЕ ХОТЕЛ ПРИВОДИТЬ ЕГО СЮДА, Дульчия… — мысленно сказал Генри своей давно умершей жене… — Я и сам не думал приходить сюда снова или мне казалось, что я не думал…».

Затем вдруг он подумал о долге, который так и остался невыполненным более ста лет назад. Генри тихо встал и ушел. Когда через некоторое время он вернулся, Лэрри вопросительно посмотрел на него.

— Что случилось, капитан?

Генри покачал головой и, стряхивая с ладоней пыль, снова присел к костру.

— Похоронные мелочи, — ответил он кратко. — Вот и все те кости, которые мы увидели, когда вошли.

— Вы похоронили тот чужеродный скелет. Но… — Лэрри замолчал на полуслове, его брови задумчиво сдвинулись, когда он посмотрел сквозь пламя на Генри. — …Конечно, капитан. Вам лучше знать…

Он снова обратил лицо к звездному небу.

— Я наблюдал, как движутся звезды, — продолжал он странно спокойным голосом. — Я наблюдал, как движется весь небосвод с вращением этой планеты. И я думал. Вы знаете, что значит то, капитан, что мы здесь нашли. Нам придется исследовать всю Вселенную заново. Мы сто лет находились в застое: без гиперсветовых путешествий, никогда не было бы нового Пограничья, где человек мог бы испытать себя в неблагоприятных ситуациях; мы бы успокоились, создав мир Статистически Среднего, — я-то думал, что наступит золотой век. Но теперь я вижу, что все будет по-другому! Теперь мы будем изучать эту штуку, разбираться в том, как она работает… А когда мы все поймем, капитан, тогда нам откроется вся Галактика!

Он резко повернулся и посмотрел через огонь на Генри.

— Вы понимаете, что я имею в виду?

Капитан молча смотрел в огонь. Выражение его лица заставило Лэрри замолчать.

А глядевший на тлеющие огни Генри почувствовал, как в его голове пробудились старые слова. Он думал, что забыл их давно сто лет назад, но сейчас они вернулись и звенели также отчетливо, как тогда, когда он впервые бродил по чужой земле, смотрел на чужое небо, — звенели до тех пор, пока он не опьянел от них и от новой вселенной, открывшейся ему, до тех пор, пока он не забыл свой дом, свой народ, даже первую Дульчию, ждавшую его на планете Фламм, одинокую с ребенком под сердцем, не имевшую никого, к кому можно было обратиться в трудную минуту.

О, Дульчия. Если бы я только вернулся к тебе, как пообещал. Но передо мной лежал целый новый мир — целая новая вселенная. Я должен был посмотреть. Ты понимаешь, что я чувствовал, не так ли, девочка моя?

Первые слова, слетевшие с его языка, прозвучали странно и хрипло, но он продолжал говорить и голос его постепенно зазвенел и обрел силу…

Мне все твердили: «Дальше нет пути.

Здесь твой предел. Здесь край цивилизаций.

Построй амбар и дом, зерно расти.

Здесь сытый рай ты можешь обрести.

Лишь укрепи границу у акаций».

Но глас в ночи рождался, как порыв:

«Неведомое скрыто за пределом…»

Как совесть, слаб, но властен был призыв:

«Отправься в путь, раба в себе изжив.

Преодоленью быть твоим уделом».

Так дней лихих открылась череда…

Коня и груз я потерял в дороге,

Не раз еще ждала меня беда,

И удалялась горная гряда,

Но, изнуренный, встал я на пороге.

И марш за маршем брал я высоту,

Глотку воды, пучку травы был рад я —

Но все ж презрел запретную черту.

Я вызнал тайну, я догнал мечту,

И горный воздух стал моей наградой.

Вот ваши крики: «Дальше нет пути!»

Для отрицанья пут я избран ныне.

Я пересек ухабы и хребты.

Мне ветер шепчет: «Это сделал ты!»

И Бог один простит мою гордыню. note 1

Он продолжал читать, огонь старой поэмы наполнял его вены своим светом, унося вверх к незнакомым звездам. Он забыл прошлое, столетие раскаяния и грусти, забыл даже о присутствии Лэрри, который не произнося ни звука, во все глаза смотрел на него сквозь скачущие языки пламени. Древний призыв, манивший его к мирам, на которые не ступала нога человека, с того момента, как он впервые обрел свою силу, сейчас звучал в нем подобно музыке. Последняя строфа поэмы слетела с его языка как гимн…