Гаджет. Война Феникса - Жеребьев Владислав Юрьевич. Страница 19

Выйдя на улицу, Илья опустился на скамейку и впал в очередное раздумье. Аллилуев пропал, и это точно не могло быть совпадение.

Утро понедельника было сумрачным, тихим, предштормовым. Свинцовые тучи нависли над шпилем Петропавловской Крепости, закрыв собой солнце, из-за чего Северная Столица выглядела еще более серой, чем обычно. Хмурые трамваи грохотали по рельсам, мимо спешили невыспавшиеся прохожие, сжимая в руках зонтики, портфели, помятые газеты, что раздают на выходе из метро, и бумажные стаканчики с кофе.

Трафик был на удивление вялым, машины лениво катили по проспектам, неспешно смахивая дворниками редкие капли дождя с лобового стекла. Прохоров стоял у окна, не спеша в офис, и курил в открытую форточку. Одет он был в деловой костюм, под полой пиджака которого пряталась наплечная кобура. Та приятно, почти успокаивающе тяжелая, не мешала. Скорее, Илья чувствовал бы себя неуютно, если бы вдруг не был сегодня при оружии.

В кармане задергался телефон.

— Слушаю?

— Прохоров, ты рехнулся. Тебе было велено мирно и тихо закрыть дело американца за недостаточностью улик. Я же что вижу? Перестрелка, труп одного из фигурантов старых дел по кибер-преступлениям, смежное ведомство работает, вертушка была, в новостях объявили о контртеррористической акции. Такая шумиха в верхах, что у меня уши закладывает.

Сказано это было ровным, спокойным тоном, однако именно эта интонация из уст начальства грозила самыми неприятными последствиями. Последний раз шеф отчитывал в этом духе бывшего руководителя специального отдела, после чего того с позором вышвырнули из ведомства, без льгот, регалий, орденов и специальной пенсии.

Илья молчал, слушал, как его отчитывают, будто шкодливого мальчишку, но внутренняя дисциплина и годами прививаемая в ведомствах субординация заставляли его держать рот на замке.

— Значит, так, — голос стал еще более спокойным. — Чтобы через час ко мне с рапортом обо всем, что случилось. — Жду.

Из органов увольняют не часто. Шеф буквально рвал и метал, когда прочел отчет, а когда узнал, что Прохоров самовольно забрал вещественные доказательства, то и вовсе закипел. Илья решил не подставлять младшего коллегу и позаботился о том, чтобы в записи на машину, в гараже, значилась только его фамилия.

Формально он не был уволен, его просто отстранили до выяснения. Однако значило это следующее. Он не мог появляться на работе, пользоваться ресурсами конторы, брать и носить служебное оружие и пользоваться служебным удостоверением. Зарплата в этот момент тоже не начислялась.

Выйдя из приемной в рекреацию, Прохоров остановился и оглянулся вокруг, будто бы ища что-то. Илья ничего не искал, он совершенно не представлял, что ему делать дальше. Вся жизнь майора, некоторый промежуток которой был посвящен армии, но большая же ее часть неразрывно связанная с работой в конторе, всегда, ну или почти всегда, имела четкий план действий и стабильность. Гражданская жизнь со всей ее эксцентрикой и спонтанными решениями была Прохорову совершенно не по нутру. Однако оставалась пара неразрешенных вопросов, на которые он, как боевой офицер, обязан был получить ответ.

Прежде всего надо было найти Аллилуева, и с этим он обратился к лейтенанту. В отделе уже знали о временной отставке патрона, и прибывший в сквер на рандеву Зельдин выглядел крайне виноватым.

— Привет, командир, — лейтенант осторожно опустился на скамейку с изогнутой спинкой. — Спасибо, что прикрыли с машиной.

— Да чего уж там, — Прохоров обреченно махнул рукой, буквально физически ощущая, как разваливается на куски его привычный мир. — Однако, услуга за услугу. Ты все еще в штате и можешь дернуть кое за какие ниточки. Просьба у меня к тебе есть.

— Что угодно, товарищ майор, — добродушно кивнул Зельдин.

— Человека надо найти, моего давнего приятеля. Чувствую, беда с ним, однако подавать на пропажу еще рано. Дай запрос с ориентировкой по всем смежникам, проверь базы. Вот его данные. — Илья вложил в руку лейтенанта сложенный вдвое лист с информацией по вдруг исчезнувшему с радаров Аллилуеву.

— Что-то еще?

— Да. Но об этом позже.

Илья пока ничего не хотел и решил не эксплуатировать желания понапрасну. Золотая рыбка могла быть против.

— Хорошо, товарищ майор, — вновь произнес Зельдин. — Сейчас и займусь. Если ваш знакомый был замечен хотя бы на одной камере наблюдения, то центр городского мониторинга выдаст примерный район местонахождения уже через час. В больницах и, простите, но такое тоже может быть, моргах я запросы сделаю.

— Договорились.

Зельдин ушел, а Прохоров остался на скамейке, понимая, что делать ему сейчас по большому счету нечего. Все вещественные доказательства были под замком, и доступ к ним закрыт. Можно было проехать в контору Сереги и вынести дверь, однако делать этого пока не стоило. Нельзя было привлекать к себе много внимания. Илья буквально чувствовал затылком пристальный взгляд недоброжелателя, осознавая при этом, что это лишь чутье. Стоило оглянуться, чувство это рассеивалось.

Сквер, в котором находилась скамейка, одной стороной выходил на здание конторы, тяжеловесное, серое, из известняка, с высокими окнами, лестницей в два пролета и мирно спящими на гранитных постаментах львами. Двери, высотой в три метра, служили парадным входом, через который сотрудники попадали на работу и уходили с нее, толкая тяжелые деревянные створки.

Бывший шеф шагнул под серое питерское небо и, стоя на ступеньках, закурил тонкую белую сигарету. Служебная машина, взвизгнув покрышками, рванула с места, устремившись к тротуару, и в этот момент у Прохорова зазвонил телефон. Наблюдая, как начальство неспешно ковыляет по ступенькам, Илья машинально вытащил из кармана телефон и, нажав кнопку прима, поднес его к уху.

— Алле. Алле, говорите. Алло, вас не слышно.

Телефон продолжал звонить. Прохоров взглянул на аппарат и нахмурился. В руке у него был телефон покойного Краша, тот самый, с волшебной программой. Видимо, приехав накануне, Илья просто машинально переложил устройство на привычное для телефона место. Прохоров собрался уже убрать его и достать свой, однако запущенная программа распознавания, высветив картинку перед собой, вдруг неприятно мигнула картинкой, когда объектив телефона прошелся по лестнице парадного входа.

С замиранием сердца Прохоров навел телефон на человека на лестнице и почувствовал холод под сердцем. Красная точка в районе головы патрона уверенно пульсировала, хищно и по-звериному поглядывая на этот мир. Нейрофон.

Шаги позади застали Илью врасплох, однако плохо скрываемый, почти злорадный смех был ему знаком.

— Здорово, альбинос. С чем пожаловал?

Меченосец остановился, свел белесые брови на переносице, и снова изобразил на губах глумливую улыбку.

— Штампы, — произнес он сквозь плотно сжатые губы. — Альбинос, жирдяй, горбатый. Люди загнали себя в рамки и привыкли в них находиться. Я не удивлен, что порабощение нейрофонами проходит так спокойно и незатейливо.

— Ты не ответил на вопрос.

— Дело к тебе есть. Предлагаю играть за хороших.

— Неужто в меченосцы посвятишь?

Блондин отрицательно мотнул головой, похоже, не услышав в словах Ильи издевку.

— В меченосцы нет. Ты просто не потянешь, а нам жертвы среди неподготовленных гражданских ни к чему. А вот помочь можешь.

Словосочетание «неподготовленный гражданский» больно ударило по самолюбию майора.

— В чем помощь состоит?

— Мы хотим получить Феникс. Нам доподлинно известно, что груз передан мусорщикам, а точнее их подручным. Однако где он, мы не знаем.

Илья на секунду задумался.

— Услуга за услугу?

— Возможно, — альбинос согласно кивнул.

— Друг у меня пропал. Я как раз с ним вопрос нейрофона намедни обсуждал, а на следующее утро он пропал со всех радаров. Вы находите мне Серегу Аллилуева, а я доставляю вам Феникса. Идет?

— Идет, — альбинос согласно кивнул. — Только ты, майор, сначала найди устройство, а человека мы тебе в раз найдем, вот на так. — Для иллюстрации сказанного блондин громко щелкнул большим и указательным пальцами. — К вечеру будет.