Венеция.net - Можене Тьерри. Страница 11

10

— Ба, да это уважаемый профессор Дармингтон! До чего же Венеция маленький город!

— Простите, синьор, откуда вам известно мое имя?.. Ах да, конечно, еще раз простите, я вас сразу не узнал. Понимаете, в этой одежде… к тому же на свежем воздухе, на террасе кафе…

— Ничего, я понимаю, но если хотите, чтоб я вас простил, присядьте со мной на минутку, выпьем по стаканчику, я угощаю.

Сопроводив приглашение широкой улыбкой, человек указал на стоящий рядом свободный стул. В этот воскресный день октября 1934 года на террасе кафе, расположенного на площади Сан-Лоренцо, было совсем мало посетителей. Скорее всего, венецианцы испугались свинцовых туч с материка, уже нависших над городом. Пол Дармингтон сел за столик, человек тотчас позвал официанта по имени, сделал заказ, закурил и предложил сигарету профессору. Тот жестом отказался.

Погасив зажигалку и аккуратно убрав ее в карман пиджака, человек сказал:

— Для меня это большая честь — вот так беседовать с вами один на один. Вы в Венеции уже десять дней, каждое утро я здороваюсь с вами, но все еще не нашел времени сказать, как я восхищаюсь тем, что вы проделываете с полотнами, хранящимися в Сан-Рокко.

— О, вы меня переоцениваете. Приберегите лучше ваши похвалы для ученых, которые разработали все эти инструменты и материалы, которыми я пользуюсь! В сущности, моя личная заслуга лишь в том, что я применил к живописи последние достижения науки.

— Вы скромничаете, профессор, не будь у вас столь обширных познаний в области искусства и истории, все эти научные достижения не дали бы никаких результатов. Хочу вам сказать, что я лично считаю вас одним из самых крупных историков искусства нашего времени. И чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить, что еще несколько дней назад, как только стали известны первые данные анализов, вы с уверенностью сказали, что знаете происхождение красок, которыми за четыреста лет до нас пользовались великие венецианские мастера. Речь ведь шла об аурипигменте, желтой краске, которую с XVI века привозили из Византии, не так ли?

Пол Дармингтон, немало удивленный точностью познаний своего собеседника, стал смотреть на него с большим интересом.

— Да вы, я вижу, тоже интересуетесь историей живописи!

— Понимаете, я ведь тоже в какой-то степени приобщился к творчеству великих мастеров Возрождения.

Сказав это, человек огляделся, желая удостовериться, что его не может слышать никто третий. Наклонив слегка голову к профессору, он тихо продолжил:

— Видите ли, я интересуюсь этим вопросом не просто так. Несколько лет назад, осматривая чердаки некоторых венецианских дворцов, я вскрыл одну плотно закрытую шкатулку, в ней находился ярко-желтый порошок, чудесным образом сохранившийся, он вполне мог принадлежать какому-нибудь художнику, жившему в далеком прошлом. Вас ведь, наверное, заинтересует такая находка?

С этой минуты Пол Дармингтон был весь во власти собеседника. Он приблизился к нему, схватил за руку, лежащую на подлокотнике, и, даже не понизив голоса, заговорил:

— Да ведь это может быть интереснейшее открытие! Вообразите на секунду, что речь идет о чистом аурипигменте, дошедшем до нас прямиком из XVI века… Это имеет важнейшее значение для истории искусства. Понимаете, появится возможность узнать прежде всего тональность, в которой работали, скажем, Тициан или Тинторетто, вещество, которое они использовали, и проследить, как в дальнейшем менялось полотно. Где я могу взглянуть на порошок? Если вы покажете его, мне потребуется совсем немного времени, чтобы определить, что это такое.

— Нет ничего проще, профессор Дармингтон. Как я вам уже сказал, Венеция — город маленький, и, если вы соблаговолите пойти со мной, вы сможете увидеть это сокровище всего через несколько минут.

В ту минуту, когда оба мужчины поднялись со своих мест, долгий раскат грома огласил улочки Венеции. Пол Дармингтон, обеспокоенно посмотрев на небо, поднял воротник пиджака, укрываясь от первых капель дождя. Мужчины ускорили шаг, опасаясь неотвратимого ненастья. Они шли в сторону лагуны, вдоль канала Санта-Джустина. Его воды, еще утром отражавшие желтую и красную охру расположенных по его берегам дворцов, теперь представляли собой длинную темную ленту, на которой время от времени отражалась раздирающая небо фиолетовая молния. В тот самый момент, когда неистовый ливень наконец-то обрушился на город, человек остановился возле старинного здания и открыл массивную деревянную резную дверь.

— Соблаговолите войти, профессор… Вот так, очень хорошо, а теперь, будьте так любезны, идите за мной, шкатулка, о которой я говорил, находится у меня в мастерской, на последнем этаже… Вот мы и пришли, куда же я ее подевал… А! Вот она… Держите и смотрите, сколько вам будет угодно.

Пол Дармингтон схватил шкатулку и поставил ее на стол, затем снял пиджак, закатал рукава рубашки, аккуратно поправил на носу очки и с великими предосторожностями открыл крышку. Профессор долго разглядывал желтый порошок, медленно подносил его к носу, стараясь уловить запах. Черты его лица делались все более резкими. Наконец он запустил руку в порошок, потер его между пальцами, после чего, оглядывая просторную комнату, обратился к приведшему его человеку:

— Что все это значит? Речь, несомненно, идет об аурипигменте, но, судя по виду, ему от силы несколько лет. Да объясните же мне… Синьор… синьор…

Сильный удар обрушился на голову профессора. Тело его отяжелело. Появились какие-то люди, их движения были замедленны, они молча смотрели на него. Сквозь белые и красные ткани были видны мускулистые тела мужчин. Обнаженные женщины лежали прямо на земле, в сгущении темных теней; неподалеку текла река, теряясь в бесконечной дали. Непонятно откуда взявшаяся лошадь встала перед ним на дыбы, озаряемая вспышкой света; на ней неподвижно сидел рыцарь в сверкающих доспехах. Пол Дармингтон поднял глаза и увидел в небе движущиеся формы — это летящие человеческие тела, иногда они держались за пушистые белые облака; лица людей были в ореоле мягкого золотистого света. Шум ненастья становился все более грозным. Он увидел молнию, услышал сухой треск разряда; страшный ливень хлынул где-то в стороне от него. Потоки дождевой воды понеслись на окружающих его персонажей, постепенно теряющих форму и цвет, и превратились в тонкий желтоватый ручеек, текущий по его лицу. То, что еще мгновение назад являло собой человеческие формы, превратилось в жидкую массу, которую он против воли вынужден был глотать.

Очнувшись от сна, понемногу приходя в себя, профессор Дармингтон увидел, что лежит на полу. Он хотел дотронуться до головы, причинявшей ему боль, но руки оказались связаны за спиной. Изо рта текла какая-то горькая жидкость, лицо исказила гримаса. Он поднял глаза и увидел сидящего перед ним мужчину, которого встретил на террасе кафе.

— Почему? Почему? — проговорил он слабым голосом. — Почему вы набросились на меня? Почему на меня?

— Мы ничего против вас не имеем, мистер Дармингтон, — ответил мужчина, закуривая сигарету. — Просто вы видели то, что не должны были видеть. А наш устав четко указывает нам, как поступать в подобных случаях. Непреложное правило. Его соблюдают уже много веков. Ну же, профессор, вы понимаете?.. Тайна хранилась с давних времен, а вы приехали в Венецию и все раскопали за несколько дней!