Кадетки - Чиркова Вера Андреевна. Страница 45

— Так ведь он не хочет больше быть оборотнем, — сообщила ведьма и печально вздохнула, подперев щеку ладошкой: — Выбрал ведьмачество.

— И вы навалились на него всей кучей? — Желтые отсветы в глазах главы дома ди Тинерд стали жарче. — А не забыли, что у каждого есть право выбирать свой путь в жизни?

Ведьма с оборотнем опустили взгляды, но раскаяния на их лицах Тэрлина не заметила, и это ее огорчило еще сильнее. Она никак не могла понять, кто сейчас прав, а кто ошибается, но помнила, каким ловким и быстрым был разбойник, и теперь догадывалась, что так сказывалась его способность. И хотя искренне недоумевала, отчего Рад так категорично желает от нее избавиться, но вполне была согласна с последними словами магистра.

— Мне кажется, — осторожно вступился за графа Вирденс, — Рад еще не успел оценить все достоинства и недостатки своего дара, потому-то ему так трудно сделать выбор. Может, усилим щиты и дадим ему время еще раз все обдумать?

— Вирд, я тебе благодарен, — сухо буркнул Дирард, — но решение уже принято.

Иридос несколько секунд рассматривал его изучающим взглядом, потом твердо объявил:

— Тогда я сейчас отправляю гостей по домам, а тебя приведу чуть позже.

Тут же открыл несколько порталов и, не прощаясь и не ожидая возражений, засунул в них всех присутствующих воздушными плетьми. А потом подхватил Вирда и графа и нажал камень на причудливом портальном браслете, какие на плато полагались только магистрам верховного круга.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ,

в которой одним героям приходится принимать неожиданные решения, а другим — за них отвечать

— Что это за место? — оглядевшись, безучастно поинтересовался граф Шаграйн, шагнул к заросшей мхом и дикими вьюнами каменной беседке и тут же остановился, завороженный открывшимся видом.

Перед ними раскинулась обширная долина, которую подковой окружал горный хребет. Из его глубоких ущелий вниз сбегали бурные ледяные ручьи и темно-зеленые языки ельников. Где-то далеко, смутно различимые в туманной дымке, виднелись крыши домов и шпили колоколен, между ними лоскутным одеялом пестрели поля, луга, сады и виноградники.

— Не узнаёшь? — хмыкнул Иридос, прошел в беседку, устроился на широкой деревянной скамье, еще светящейся новизной, и создал несколько чашек с кофе и тарелку с пирогами. — Я подскажу, но сначала давай решим один вопрос — насчет Вирденса. Я взял его с собой с одной целью — рассказать мне о тебе. Есть несколько деталей, которых я не знаю или не понимаю.

— Зачем? — насторожился граф, но в беседку все же вошел и сел так, чтобы видеть долину, вызывающую у него странное ощущение.

Такое бывает, когда услышишь незнакомую песню и вдруг начнешь узнавать неведомо где услышанные напевы, да и смысл покажется таким близким, словно кто-то читал в твоей душе, сочиняя проникновенные строфы.

— Некоторым нелегко самим рассказывать про себя — стесняются или, наоборот, считают недопустимым открывать свои тревоги почти незнакомым людям. В таких случаях лучше разрешить сделать это кому-нибудь другому, и поверь мне, слушая про собственные беды со стороны, всегда узнаешь о себе много нового.

— Ну тогда тебе нужно было брать не меня, а Годренса, — чуть обиженно буркнул Вирд. — Он знает о Раде все.

— Я сначала так и хотел, — Иридос глотнул кофе, довольно прижмурился, помолчал и, вздохнув, глянул прямо в глаза Дирарда, — но он бы не согласился. Кстати, ты знаешь про мои ментальные способности?

— Слышал, — сухо обронил советник, не желая продолжения этого разговора и не имея наглости от него отказаться.

Они все же спасли его, эти магистры. Рад очень хорошо помнил, как постепенно расползались по телу сверлящие болью щупальца, и по мере того как эта гадость выпивала из крови энергию, оставалось все меньше жизненных сил. Трудно было даже пошевелиться, не то чтобы приподнять руку.

— Это хорошо, не придется долго объяснять. Так вот, если вы заметили, дроу даже слова не сказал, зато в душе у него бушевала настоящая буря чувств. Жалость, досада, огорчение… и все усиливающаяся тоска. По жене, по-моему.

— Это не то чувство, о котором следует говорить вслух. — Рад сурово глянул на магистра и встал. — Я тоже хочу домой. Не могли бы вы закончить лечение?

— Пока нет. — Глава дома ди Тинерд сразу посерьезнел, ногти на пальцах превратились в когти и прорезали в столешнице глубокие борозды. — Я не целитель из равнинных королевств и не имею ни малейшего права на ошибку. Репутация очень нежная вещь, достаточно сделать ничтожную оплошность, как огромное здание, возводившееся годами, осыплется сухим песком. Но раз ты не желаешь, чтобы о тебе рассказывал Вирденс, то мне придется отправить его домой. Извини, Вирд… хотел как лучше.

— Я понял, — кивнул лекарь. — Буду в Беленгоре, как понадоблюсь — пришлешь вестника.

— Погоди, — с усилием выдавил граф и несколько минут стоял молча, крепко сжав губы и собираясь с силами. — Только ради Года… скажи, как видится эта проблема тебе.

— Но начни с его детства, — тотчас вставил условие Иридос.

— Это еще зачем? — снова ощетинился граф Шаграйн.

— Затем, что именно там спрятана тайна твоего отношения к магии, оборотням и всему миру. Как, впрочем, и у всех. Все люди родом из детства, только кого-то почерпнутый в юном возрасте опыт вдохновляет и служит примером, а других отталкивает и ведет в противоположную сторону. Однако тропок у госпожи судьбы не счесть, поэтому не будем отвлекаться… Вирд?

— У него было очень необыкновенное детство, — покосившись на застывшего статуей разбойника, невесело сообщил Вирденс и вернулся к столу. — Граф родился возле женского монастыря и под его сенью провел все детские годы. Отца он не знал, зато с матерью повезло, и она сама, и ее помощницы любили мальчика без памяти. И заранее волновались о том, как ему придется выживать. Хотя у него был титул и состояние, но и враги могли найтись очень легко. Поэтому его начали учить обороняться и скрывать свои мысли едва ли не с трех лет. Учила тихоня — не закончившая обучение, зато очень способная, и учил старый контрабандист, сумевший скрыть ото всех свое тайное ремесло. И когда лет в двенадцать они обнаружили в мальчике способности оборотня, то восприняли их чуть ли не как божественную кару. На Идрийсе магии почти нет, и некому было научить парнишку снимать и сворачивать кокон, собирать энергию и правильно входить в боевую ипостась.

— Слушаю тебя, и самому себя так жалко становится, — язвительно буркнул граф Шаграйн, поймал сочувствующий взгляд вожака, вспомнил о его способностях и сердито отвернулся, едва не зарычав от досады.

— Они дождались, пока ему исполнится семнадцать, и тайно переправили на материк, купив у контрабандистов запретную пирамидку. Года полтора он мотался по Ардагу в сопровождении тихони, потом случайно спас Годренса. С тех пор они путешествуют вместе. Примерно через год друзья нашли родственников Дирарда и выяснили, что Сенарг, его отец, пропал еще за двадцать лет до этого, так и не успев никому сообщить, что у него будет сын. Но дед сам узнал внука и всучил ему свой пояс вожака. Он тогда был полупарализован и не мог говорить, но сейчас довольно бодрый старик.

— Было бы очень интересно с ним побеседовать, — пробормотал Иридос, тяжко вздохнул и уставился в глаза Раду требовательным взглядом. — Вот теперь мне все понятно. Значит, накопителями тебя снабжает Годренс? Ведь на Идрийсе источников нет.

— Есть, — скупо усмехнулся граф и, подавив огорченный вздох, добавил: — По крайней мере, один. Жаль, от столицы далековато. А накопители можно купить у контрабандистов.

— И за несколько лет истратить на них целое состояние, — буркнул Вирденс, точно знавший, откуда у Года кристаллы.

Он сам и приносит их ученику с плато.

— На несколько лет мне хватит, — холодно глянул на него Рад, — а работать целителем всю жизнь я не собираюсь.

— Вирд, теперь я все понял, спасибо, — сделал сородичу незаметный знак Иридос, подождал, пока тот исчезнет, и безапелляционно заявил графу: — Ты ошибаешься, и я мог бы доказать это наглядно, но у нас просто нет времени. Пойми, мы проделали большую работу, чтобы не просто разделить магию твоих способностей, но и сохранить для них возможность подпитываться друг от друга.