Опущенная - Колычев Владимир Григорьевич. Страница 49

— А что Сева… Глухо как в танке. — Жильцов отвел в сторону взгляд.

— Неужели не за что зацепиться, чтобы его вытащить?

— Ну ты же знаешь, как обстоят дела.

— Но, может, открылось что-то?

— Да все только закрывается. Олеся исчезла. Следователь хотел ее допросить, а ее дома нет.

— А как же подписка о невыезде?

— Ну, это уже другая статься, на показания она не влияет…

— Она могла Севу оговорить.

— Зачем ей это?

— Зачем она меня на иглу подсадила?

— Она?! Тебя?! — удивленно повел бровью Жильцов.

— С Бастурминым на пару. Она же все знала. И ему подыгрывала… И сейчас подыгрывает…

В принципе, не суть важно, пьяным был Сева перед встречей с Яной или нет. Но он говорил одно, а Олеся другое. И если бы это была одна нестыковка… Из-за таких нестыковок Севе и не верят. Потому и не может он выкарабкаться.

— Против родного мужа?

— Да какой он ей родной? Она все время на сторону смотрела.

— Ну, это ты так говоришь.

— И за Бастурмина замуж хотела, аж из трусов выпрыгивала… Может, она и помогла ему стать вдовцом.

— Ну, это вряд ли.

— А следователь ее зачем вызывал?

— Ну, дело серьезное, семь раз отмерь — один раз отрежь.

— Может, у следователя сомнения на ее счет появились.

— Может быть, — не стал отрицать Жильцов.

— Ну вот видите.

— Понимаешь, в чем закавыка. Если Бастурмин смог подставить Севу, значит, он умный человек… А если не человек, то все равно умный. И хитрый… Не стал бы он связываться с Олесей. Не стал бы ее подговаривать.

— Почему?

— Ну, не очень она умная баба. И ненадежная. Проговориться она может. А одно ее слово, и следствие переключится на Бастурмина. Если был сговор, значит, была и подстава… Ты меня понимаешь?

— Понимаю.

— Не стал бы Бастурмин рисковать.

— И где сейчас Олеся?

— Ну, не знаю…

— Может, ее и в живых нет?

— Ну, ты же говоришь, что у нее отношения с Бастурминым. Может, она сейчас с ним прячется? Вернее, он прячется от Барбамбии, и она с ним. За компанию.

— Может быть. А может и не быть.

— Я отправлю ребят, пусть поищут ее.

— А если она скажет, что состоит в сговоре с Бастурминым?

— Это будет камушек, который столкнет с горы целую лавину.

— Которая засыплет Бастурмина?

— Кто знает, кто знает… — Жильцов поднял руку, глянул на часы. — Ладно, мне пора.

Он ушел, оставив Настю наедине со своими вопросами. А что, если Жильцов сам состоит в сговоре с Бастурминым? Если он берет деньги от нее, то почему ему не поставить крышу над Бастурминым? Тем более, что у него есть крючок на Гену: «Не будешь платить, получишь пристрастное следствие». И если Бастурмин платит, шансов у Севы нет.

Зато у Насти все хорошо. Бизнес худо-бедно идет в гору, денег становится все больше. И квартира своя когда-нибудь у нее появится, и «Ниву» она сменит на иномарку. А Сева в это время будет мотать срок. Вот и где справедливость?

Может, хватит сидеть на попе ровно? Может, пора самой взяться за дело? И начать с Олеси. Найти ее, зажать в угол. Действительно, а почему бы не выцарапать ее бесстыжие глаза?

Настя отыскала взглядом Миколу. В схватке с бандитами он совершенно бесполезен, зато на него можно будет положиться при встрече с Бастурминым. А вдруг она столкнется с ним на узкой дорожке, которая ведет к Олесе?

Нет хлеба — переходите на пирожные. Именно это Гена и сказал, выкладывая на стол пакетик с героином. Закончился морфин, но героин еще круче. И Олеся оценила это по достоинству. В нирвану она ушла с диким воплем, означающим высшую степень восторга. Гена поморщился, наблюдая за ней. Да, все шло по плану, но как-то не очень хотелось превращать свою квартиру в наркопритон. И еще напрягала мысль, что Олеся могла склеиться от передоза прямо здесь.

«Пирожное» Олеся «скушала» вчера. А сегодня у нее снова разгорелся аппетит. Пришлось запаривать для нее дозу. А это целый процесс. То ли дело морфий: раздавил ампулу — и никаких проблем.

Гена не торопился, это вдруг разозлило Олесю.

— Ты нарочно так долго?

— Я могу вообще уйти. Останешься без сладкого, — усмехнулся он.

— Какое сладкое?.. Это же герыч! — В ее словах прорезался страх за свое будущее.

— И что?

— Ты же нарочно меня подсадил!

— Я тебя подсадил?! — Гена возмущенно глянул на Олесю. — А кто у меня марафет дернул? Кто ампулу раздавил?

— Ну, ты же сказал…

— Я сказал, а ты крыса.

— Я крыса?! — испугалась она.

— А знаешь, что с крысами делают?

Он подсел к Олесе и, обняв за плечи, ласково посмотрел в глаза.

— Если ты мой домашний крысеныш, — сказал он, — то бояться тебе нечего.

— Домашний, — кивнула она.

— И сейчас тебе будет очень хорошо.

— Будет. — Олеся с жадностью смотрела на заряженный шприц.

— И на этом все.

— Как — все?

— Поигрались, и хватит. А то еще вдруг подсядешь на это дело. А зачем мне нужна жена наркоманка?

— Не, не, не подсяду! — Олеся энергично мотнула головой.

— Точно?.. А то, может, не надо? — Гена поднялся, давая понять, что собирается унести шприц.

— Точно, точно!.. И надо!..

— Мне нужно будет ненадолго уехать. Побудешь здесь одна?

— Да, конечно.

Гена сделал укол, дождался, когда Олеся переместится в лучшую реальность, и ушел. Барбамбии осталось совсем чуть-чуть, и он в этом практически не сомневался. А раз так, то нужно успеть воспользоваться его именем…

Микола встал не с той ноги. Все утро ходил хмурый, что-то бубнил себе под нос. То ли работа ему казалась слишком сложной, то ли зарплата не устраивала, но скорее всего, и то, и другое. Настя ни о чем его не спрашивала. Надо будет, сам скажет, что его не устраивает.

Настя хорошо помнила, как Бастурмин перехватил ее на выезде из гаража. Больше она таких ошибок не повторяла. Теперь за машиной ходит исключительно Микола. И сегодня в гараж отправился он. Но в дурном настроении. Поэтому Настя и не удивилась, что Микола не вышел к ней, не открыл дверь, как он иногда это делал.

Она сама открыла дверь, подняла ногу, чтобы забраться в салон. И оторопела. За рулем сидел здоровяк, имеющий с Миколой лишь отдаленное сходство. Настя в испуге шарахнулась назад, но путь к отступлению был уже отрезан. Кто-то подпер ее сзади, и ей в нос ткнулась тряпка с хлороформом.

Заснула Настя не сразу. Она сопротивлялась, пытаясь вырваться, но человек сзади держал ее крепко. И громила, который сидел за рулем, схватив ее за руки, втаскивал в салон.

Ее усадили на переднее сиденье, пристегнули к креслу ремнем, только тогда она погрузилась в тяжелое сонное состояние. Но заснула она лишь после того, как машина выехала со двора.

Проснулась она в той же машине. Открылась дверь, какой-то мордоворот взял ее за руку, потянул на себя.

— Я сама, — пробормотала она.

Настя поставила ноги на землю, но удержаться на них не смогла. Мордоворот подхватил ее, потащил к дому. Она успела окинуть взглядом двор. Потрескавшийся бетон перед крыльцом кирпичного дома, виноградник над головой, справа палисадник с малинником у забора. А забор штакетный, невысокий. Перемахнуть через него будет нетрудно. Или просто доску вытащить. Забраться в малинник, затаиться, а затем потихоньку проделать брешь в заборе. И к соседям, огородами.

Бросила взгляд она и на окна. Решеток на них нет, раму открыть будет несложно. Или просто стекло выбить. Только кто ей позволит это сделать? Если ее похитили, то будут держать под замком. Или даже на привязи. Может быть, и на цепи.

Дом старый, обстановка под стать: древний кожаный диван с высокой спинкой, буфет, черно-белый телевизор типа «Рекорд». Заметив телевизор, Настя ужаснулась. К этому «ящику» видик не подключишь, но запись с ее участием можно будет просмотреть в другом телевизоре. А запись могут сделать. Изнасилуют и отснимут на пленку… Однажды с ней такое уже было. Неужели кошмар повторяется?.. И куда, спрашивается, смотрел Микола? И зачем только она наняла этого барана?