Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka". Страница 350

А Янжина? Она была графиней Арон, это да, но… Много ли она от этого знала и умела? Да, с одной стороны — побольше многих других девушек из знатных семейств. С другой же стороны — она не умела играть ни на скрипке, ни на фортепиано, её голос совершенно не звучал, когда она пыталась петь… Зато она умела неплохо танцевать. Но что это её умение стоит? Отец многому научил её, но этого было недостаточно. И пусть она прекрасно ездит верхом, пусть немного умеет фехтовать и знает основы других наук, этого совершенно недостаточно для того положения, которое она теперь занимает.

— Вы ничего не думали, граф Варан! — строго говорит герцог Рэйн. — Вы безответственный и недалёкий человек! Думаете, ваших выступлений на площади достаточно для того, чтобы все беды, о которых вы говорили, исчезли сами собой?

Голос Гартона Рэйна звенит своим холодом. Янжине думается, что она до сих пор не может привыкнуть к этой привычке герцога — к этим громогласным восклицаниям, когда он сердится. Вообще, герцог Рэйнский кажется ей очень тяжёлым человеком. Порой даже — невыносимым. Но из всех великих герцогских домов он один действительно приехал тогда, когда Ал приглашал их всех. Не считая, конечно, герцогини Джулии Траонт, но то было совсем другое.

Гартон Рэйн — суровый человек. И непоколебимый. У него были определённые принципы, отступать от которых он был не намерен. И никто его не мог переубедить, если он утверждался в какой-то мысли. И всё же, Янжина с удивлением думает об этом, он извинился. Извинился тогда, когда понял, что не является правым. И он не боялся быть неправым. Но сейчас ей почти жаль Варана. Потому что в этом случае герцог Рэйнский вряд ли поменяет своё мнение.

Усмешка Теодора подсказывает Янжине, что графу не стоит ждать ничего хорошего в данный день. Траонт ничего не говорит, но Янжина Арон знает, что если скажет, в его голосе не будет того холода, что присущ Гартону Рэйнскому. В голосе Теодора Траонта будет слышаться яд. Теодор совсем другой. Он более живой, более смешливый, но и более жестокий. Одни боги знают, что может прийти ему в голову.

— Надеюсь, вы, граф, знаете пути решения тех проблем, о которых говорите? — спрашивает король. — Мало заметить проблему. Нужно понять, как она решается.

Ал пытался решить все те проблемы, о которых Варан говорил. Пытался. Янжина прекрасно знает это — король порой несколько ночей подряд не спал, чтобы разработать хороший, эффективный план действий. И девушке думается, что куда легче убеждать толпу в том, что это проблема существует, нежели попытаться её решить.

Но Янжина ничего не говорит. Она продолжает молчать, как молчала сегодня весь день.

Она не слишком хорошо понимает в том, о чём говорят в данный момент. Она бы куда лучше поняла, если бы дело шло о том плане, который Альфонс разрабатывал. И она совсем путается в тех словах, которые произносит граф Варан, чтобы объясниться. И уж тем более - в тех, которыми герцог Рэйнский графу возражает.

Комментарий к II. Глава сорок четвёртая. Раскаяние.

Зоя Ященко и группа “Белая Гвардия” – Черта

========== II. Глава сорок пятая. Прощальный вальс. ==========

Легенда забыта старинная та,

Ведь страшный урок забывают всегда.

Любовь несовместное соединяет,

Любовь открывает любые врата.

Однажды волшебник, служивший луне,

Прекрасную деву увидел во сне.

Она обещала любить его вечно,

Она умоляла: «Приди же ко мне!»

Забыв, что за гранью скрывается враг,

Идет на закланье влюбленный дурак.

Но вместо восторга возвышенной страсти,

Его поглотил торжествующий мрак.

Думал он познать вечное блаженство

И открыл врата. Это было глупо.

Что же было дальше, знаем мы с детства -

Черная луна поглотила утро!

Поэты говорят, что мир спасется любовью.

Но нам с тобой иной пример известен пока.

Мир, залитый кровью, сожженный войной,

Из-за любви дурака.

Заклятье надежное маги нашли,

Но мелочь одну мудрецы не учли.

Пока существуют прекрасные девы,

Нет силы на свете опасней любви.

Я деву увлек, чтоб врата отпереть

И ей, а не мне предстоит умереть.

Я с ней предпочел поменяться ролями,

Поскольку к несчастью любовь — это смерть.

Да я полюбил! Я не отрицаю.

Но моя любовь — это только средство!

Ты была полезна, теперь мешаешь.

Мне придется вырвать тебя из сердца.

Поэты говорят, что мир спасется любовью

Но нас с тобой иная встретит судьба.

За право быть богом, расплата любовью -

Цена невысока.

Должно быть, жизнь слишком хороша, чтобы отдавать её взамен на что-либо. На власть ли, на любовь ли — всё равно. Жизнь сама по себе стоит жизни, каждого из мгновений. Даже если в ней нет ничего, кроме этих мгновений. Не стоит гнаться за тем, что всё равно не будет принадлежать тебе в полной мере. Какая разница — попытался ты это сделать или нет? Не лучше ли насладиться каждым мигом в полной мере — не обращая внимания на все эти пустяки?

Должно же в этой жизни быть хоть что-нибудь, что не пытается читать мораль! Что-нибудь такое, что не пыталось бы что-то изменить, что-то переделать… В конце концов, в жизни должно быть место наслаждениям, а не только той скучной рутине, которую многие почему-то считают необходимой. Если бы это было правдой на самом деле, ни у кого и мысли бы не возникло путешествовать, открывать что-то новое…

Мария просыпается тогда, когда они с Драхомиром уже почти на месте. Впрочем, назвать это пробуждением весьма трудно — она словно приходит в себя. Как-то слишком внезапно это всё происходит. Девчонка недоуменно смотрит на демона, что сидит напротив. А потом заходится смехом. Ни Мердофа, ни Ратмира рядом нет, но это Марию нисколько не волнует — напротив, ей бы совершенно не хотелось, чтобы кто-нибудь из этих двоих сейчас оказался неподалёку от неё. Видеть страх на лице Айстеча и непонимание на лице демона было бы просто ужасно! Нет, Марии это зрелище представляется даже забавным, но отчего-то ей совершенно не хочется хохотать сейчас. И дело вовсе не в том, что вскорости Фаррел может лишиться своей жизни. В конце концов, разве в первый раз Мария думает, что дела обстоят так прискорбно? В конце концов, разве не приходилось Алу выручать её и из более опасных ситуаций?

Только вот Ала рядом нет. Не сказать, что Фаррел так уж сильно разочарована данным фактом — Альфонсу всегда следовало заниматься более важными делами, нежели общение со слишком навязчивой соседской девчонкой. Браун стал — или станет в скором будущем — просто замечательным королём. У него для этого есть всё, кроме опыта, пожалуй — смекалка, храбрость, сила воли, куда более серьёзный, чем у Марии, характер. Так что… Ал достоин быть королём. И это просто замечательно, что из-за исчезновения тогда из Орандора Маришки так всё сложилось. Альфонс заслуживал самого лучшего, что может предоставить ему судьба — короны, власти, а в дальнейшем, любящей жены и кучи ребятишек. На что он мог рассчитывать, слоняясь по мирам с чокнутой девчонкой! На что он может рассчитывать, будучи властителем целого королевства…

Должно быть, стоило поинтересоваться, куда они приехали. Почти полностью заброшенный город, ни одного человека на улицах, даже ни одного животного — это должно было её насторожить. Но, если уж говорить честно, Марии совершенно плевать, где они сейчас находятся. Должно быть, стоило испугаться, постараться убедить Драхомира в том, что она хорошая, что может быть ему полезна… Что может вылечить. Мария совершенно точно уверена, что Мир тяжело болен. И, быть может, она знает что-то такое, что могло бы ему помочь. Должно быть, стоило постараться его перехитрить — незаметно улизнуть и куда-нибудь сбежать. Например, к Хоффману. Граф достаточно хитёр, чтобы придумать что-либо, что могло бы спасти Маришку Фаррел от разгневанного Драхомира. Должно быть, стоило попробовать убить демона и, опять-таки, попытаться сбежать. Ратмир однажды сказал, что сердце у демонов находится чуточку правее, чем у людей — в самом центре груди. И у Марии Фаррел рядом лежит заговорённый кинжал — подарок всё того же Ратмира, который из-за чего-то слишком за неё переживает. Стоит только взять кинжал и ударить Драхомира им прямо в грудь, когда тот снова заглядится в окно с самым скорбным видом, который можно ожидать от такого типа, как он. Должно быть, Избранная так бы и сделала. Но Мария была совершенно не такой. И дело тут было совершенно не в доброте или в трусости. Если подумать, Маришка вполне бы могла схватить кинжал и ударить Драхомира. И она не особенно-то боялась, что он внезапно это поймёт и как-либо помешает ей. Конечно, возможно, есть какие-то нюансы в обращении с демонами, но… Если уж Марии хочется отомстить или что-то в этом роде — не лучше ли оставить Драхомира доживать? Мир слишком измучен, чтобы радоваться хоть чему-нибудь. Жизнь для него уже давно стала проклятьем. Пожалуй, именно поэтому убивать Драхомира каким-либо способом Фаррел совершенно не хочется. Она не Ал. Она не считает смерть самым страшным наказанием.