Венецианские каникулы (СИ) - Гарзийо Мария. Страница 21

— Я согласна.

Он улыбается. Улыбка у него красивая. Вообще, без маски он, должно быть, вполне привлекателен. Что заставляет богатого обаятельного мужчину выбрасывать большие деньги в этой странной погоне за мгновением удовольствия? Должно быть, та же неискоренимая детскость, что побуждает его коллег по кошельку соревноваться в приобретении яхт, вилл и топ-моделей. Как говорится, у богатых свои причуды. Я сделалась одной из них.

На десерт шеф-повар уготовил нам настоящее итальянское тирамису, украшенное лесными ягодами. За поддержавшим меня в трудную минуту шампанским следует дижестив лимончелло. Я выпиваю залпом, задержав взгляд на прорезях маски, из которых за мной наблюдают выразительные карие глаза. Как он сказал? Я должна поддерживать интерес? Мне недостаточно распластаться на кровати и зажмурить глаза. От меня ждут оригинальности, изобретательности, чувственности. Я поднимаюсь из-за стола и подхожу к балюстраде. Огненно-красное, будто позаимствовавшее красок у моего платья солнце, неохотно как мерзнущий купальщик, сползает в воду канала. Я медленно расстегиваю пуговицы на платье. Оно послушно скатывается по ногам на пол. За ним так же нерасторопно отправляется кружевное белье. Заказчик пожелал неповторимых ощущений, будут ему неповторимые. Я чувствую на себе его взгляд и разворачиваюсь. Лучшей иллюстрации для рекламного буклета «Venise Experiences» придумать невозможно. Обнаженная женская фигура на фоне розово-красного венецианского пейзажа. Мужчина продолжает сидеть на месте. Выражение его лица как всегда остается для меня загадкой, но я все-таки ощущаю его волнение. Оно передается и мне, подстрекаемое проказником-ветром, самовольно снующим по беззащитно оголенному телу. Мои пальцы повторяют его прикосновения. В ту минуту, когда мой притязательный любовник все-таки приближается ко мне и, властно сжав рукой подбородок, впервые целует меня, я чувствую себя почти счастливой.

Ухожу я от него спустя час, опьяненная победой. Он остался доволен. Еще как. Вложение окупилось. Я шагаю по узким улицам, светясь улыбкой как сотрудник, которому после первого дня работы предложили кресло президента. С типично женским легкомыслием я, прикрыв глаза на моральную сторону дела, смакую предстоящие радости материальной. 5000! Это же такие деньжищи! В Париже я о такой сумме и мечтать не могла. Что по сути дела я потеряла, продавшись в рабство? Скудное жилище, жалкую бесперспективную работенку, вереницу зацикленных на одноразовом сексе парижских денди. Невелика утрата.

На площади Сан Марко играет оркестр. Я нахожу местечко на террасе легендарного кафе «Флориан» и заказываю беллини. Освещенная ровными рядами огней, площадь кажется сказочными декорациями. Впервые с момента моего прибытия в итальянский город, Венеция приоткрыла мне свои объятия и по-дружески похлопала по плечу. Я с удовольствием допиваю коктейль, оплачиваю несоразмерный счет, в который кроме самого напитка входит услада ушей музыкантами, и отправляюсь пешком на квартиру к Веронике. По дороге мне встречается несколько заплутавших влюбленных парочек, груженый поддельными Виттонами негр и жирный венецианский кот, который завидев меня кидается на встречу и начинает остервенело тереться о мою ногу махристым боком. Вероника встречает меня в халате и в образе натюрель без грамма косметики. Надо заметить, что с исчезновением теней, туши и помады с ее лица пропала добрая часть привлекательности. Впрочем, подобным хамелеонством грешит большинство женщин, включая и меня.

— Пьяная, – констатирует бледная куртизанка, узрев мою кривую улыбку.

— Ничего подобного, – протестую я, обваливаясь размякшим телом в кресло.

Дальше меня прорывает, и я выплескиваю на Веронику весь ушат полученных за вечер впечатлений. Сумма, которую Маска выделил мне на содержание, прожженную содержанку не впечатляет, но и условия «сотрудничества» не шокируют.

— Он сказал, что как только я стану ему неинтересна, он меня кинет, – повторяю я.

— Эка невидаль! – ухмыляется умудренная опытом гейша, – Ты знаешь много мужчин, которые живут с опостылевшими женщинами? Они все одинаковые, что мужья, что любовники. Надоела – свободна, следующая! Не заморачивайся. Он как вообще, не очень противный?

— Да, нет, ты знаешь, вообще не противный.

— И требований никаких особенных у него нет? Типа садо-мазо? – недоверчиво поднимает обесцвеченную бровь Вероника.

Я отрицательно мотаю головой.

— Ну, тогда, подруга, тебе на редкость повезло.

— У него только одно требование, – вспоминаю я, – Все время испытывать то же удовольствие, что и в первый раз.

— Ха, я так и знала, что тут есть какой-то подвох, – оживляется Вероника, – А как он его измеряет?

— Не знаю. Скажи, а твои… «спонсоры», у них какие-то особые запросы? – любопытствую в свою очередь я.

Честная куртизанка морщится как от рюмки, выпитой по всем правилам текилы.

— Есть у меня один. Очень важная персона в нефтяном бизнесе. 65 недавно исполнилось. Семья, дети, все как полагается. Ну, и я раза два в месяц. Так вот ему нравится надевать на себя памперсы и изображать грудного младенца. Надо петь ему колыбельную, укачивать, кормить грудью и звать «мой малыш». А он писается от удовольствия. Вот такая идиллия.

Мда, похоже, мне действительно невероятно подфартило. Писающего в памперсы дедка у себя на коленях я бы вряд ли стерпела. Хотя… в последнее время я уже не в чем неуверенна. И меньше всего в собственной способности затормозить свое стремительное моральное разложение.

— Ложись спать, ты устала, – велит мне старшая наставница.

И я с удовольствием следую ее совету. Впервые за долгое время меня обволакивает густой и сладкий как домашнее варенье сон. На следующее утро я ощущаю себя заново родившейся. Забавная штука жизнь, рассуждаю я, подставляя свой новый источник дохода освежающим струям воды. С того дня, как мой любимый папочка переступил порог нашей квартиры, без лишних колебаний оставив два беспомощных, размякших от долгих лет опеки существа на произвол судьбы, я изо дня в день наблюдала, как чахнет, покрывается морщинами и наливается слизью обиды мать. И тогда я дала себе завет, что никогда не буду зависеть от мужчины. У меня всегда будет своя работа, своя квартира, свой фундамент, с которого меня не снесет в липкую грязь ни одни ветер перемен мужского пола. И все последующие годы я клала один на другой кирпичики, ваяя этот самый фундамент. И вот, пожалуйста, не смотря на мое отчаянное сопротивление, команда мужчин очередной раз одержала разгромную победу, забив решающий гол в мои тщательно охраняемые ворота. Game over. Я проиграла в своем стремлении к самостоятельности. Жизнь сделала меня не просто зависимой, она превратила меня в вещь. И что самое странное, осознание этого факта не вгоняет меня в беспросветную депрессию. Почему?

Часть вторая

Однажды застав меня за рассматриванием классифицированных половых органов в Космополитене, мама, отойдя от импровизированного инфаркта, накопала мне в закромах домашней библиотеки каких-то проеденных молью книжек по половому воспитанию. Большинство рукописей я отклонила вследствие чрезмерной заумности и отсутствия картинок, моего внимания удостоилась только одна брошюрка, собравшая в своем худом корпусе исследования американских исследователей на тему «Чего хочет женщина». Именно оттуда наряду с забавным фактом, что женщин в отличие от мужчин возбуждает практически все, включая двух спаривающихся обезьян, я выковыряла теорию о нелогичной реакции моих соратниц на нежеланный секс. То есть, испытываем при этом возбуждении. Американские психологи объяснили сию несостыковку и так не особенно слаженных взаимоотношений головы и тела женщины защитной реакцией последнего. Чтобы избежать боли от вероломного вторжения, женские половые органы автоматически увлажняются, наливаются кровью, посылая мозгу требовательный импульс «расслабься и получай удовольствие». Эта особенность выработалась у представительниц слабого пола за века единоличного главенствования сильного. А следом за ней проросла корнями в сердцевину подсознательная привычка подчиняться. И сколько не кричи современные феминистки о равенстве полов, в каждой из них, даже самой отчаянной и громогласной, заложена предками крошечная сжавшаяся в клубочек рабыня. Моя дремавшая многие годы сладко потягивается, вспоминая детали вчерашнего «вынужденного» секса.