Венецианские каникулы (СИ) - Гарзийо Мария. Страница 19

Убили. Вычерпали ложечкой все внутренности. Внешняя оболочка от этого просела, перекосилась и вот-вот развалится на части.

Вероника хватает меня за плечи и тянет за собой. Кавказская овчарка, увидев жалкую гостью, поднимает гигантскую голову и предупреждающе рычит.

— Так сначала в ванну, помойся, приведи себя в порядок. Там есть все, что нужно, крема, шампуни, макияж. Потом заходи вот в эту комнату будем тебе одежку подбирать.

Я не пытаюсь вникнуть в происходящее. Ванна, так ванна. Теплая ароматная вода с пушистой пеной приятно ласкает исхудавшее за последние дни тело. Накупавшись вдоволь, я вылезаю, вытираюсь мягким полотенцем и впервые с момента маскарада смотрю на себя в зеркало. М-да, возраст, когда можно, не следя за внешностью, выглядеть на все сто, давно миновал. Жидкий сон, стресс и отсутствие ухода обернулись для моей физиономии новыми морщинками и весомыми мешочками под глазами. Впрочем, для самоубийцы я выгляжу очень даже живенько.

Вероника расстилает на просторной кровати разноцветные наряды.

— Помыли, одели. Меня что замуж выдают? – спрашиваю я с некоторой толикой издевки.

Ничего хорошего по определению со мной случиться не может. Значит, эта недолгая передышка – лишь подготовка к очередным хождениям по мукам.

— Нечто в этом роде, – улыбается Вероника, – Точнее будет сказать – продают. Вот посмотри, что тебе больше нравится. Мне кажется, вот это красное Диор тебе подойдет. И вот это твой размер.

— Чьи это шмотки? – пробуждаюсь я, зацепив ухом волшебное слово «Диор».

— Мои. Это прошлогодняя коллекция, так что мне не жалко. А пока ты своими не обзаведешься, это будет лучше, чем майка I love Venice.

Я примеряю указанное алое платье. Оно садится как влитое. Я всегда подозревала, что рождена носить Диор, а не скидочные Comptoir des Cotoniers.

— Отлично, – одобряет дарительница, – Вылитая Карла Бруни.

— И за какого же Саркози меня выдают? – любопытствую я, натягивая на мозолистые пятки очаровательные туфельки с красной подошвой.

Похоже, что, не смотря на проявленную строптивость, меня в этой увлекательный игре «Как стать куртизанкой» перевели на уровень выше, а не ниже.

— Увидишь.

— Как же мне надоели эти «увидишь», «узнаешь», «почувствуешь»! Это вечное молчание! Это неизвестность! Я же не собака! Неужели даже ты не в состоянии понять!

Склад переполнился, последняя партия наболевшего полезла наружу, брызжа во все стороны солеными каплями.

Вероника спешит извлечь меня из дорогостоящего платья, пока я не заляпала ценную материю своими слезными испражнениями.

— Ну, все, хватит, успокойся, – бормочет она неуверенно как начинающая нянька, которой впервые доверили ребенка.

Заворачивает меня трясущуюся от рыданий в халат и тащит на кухню.

— Вот выпей воды. Или хочешь чего покрепче? У меня коньяк есть.

— Мышьяка нет? – всхлипываю я, размазывая слезы по опухшим щекам.

— Еще чего! На, выпей коньяка и не выпендривайся. Вообще не понимаю, что это тебя так понесло. Радоваться должна. Повезло тебе.

— Ага, повезло! Счастье привалило! Всю жизнь мечтала стать проституткой. Все сверстницы актрисами, певицами, на худой конец учительницами, а я проституткой! Чтобы всякие уроды мне командовали «Становись на колени!» и я ползла бы с высунутым языком. Так прямо в детстве и видела эту картину!

— Все сказала? – хмыкает Вероника, налив и себе стопку коричневой жидкости.

Я устало киваю и опрокидываю в рот горькое лекарство.

— Никто из нас об этом не мечтал. Всем виделась чудесная заграничная жизнь с прекрасным принцем, – по ее лицу ползет тень воспоминаний, – Мне 17 лет было, когда я встретила своего героя. Умный, обаятельный, богатый, намного старше меня, он распахнул передо мной окно в новый яркий, увлекательный мир, о существовании которого я даже не подозревала. Он научил меня всему, что, по его мнению, должна была уметь женщина. Одеваться, вести себя в обществе, говорить на нескольких языках, угадывать любое желание мужчины и исполнять его. Он был для меня всем. Моя вселенная носила его имя. А потом… потом, когда шедевр был завершен, мастер потерял к нему интерес. Его влекли новые неизведанные дали, новые безликие деревянные куклы, которых можно было разукрасить, как пожелаешь. Запомни, Тань, мужчины как дети, не могут долго терпеть однообразие. Даже если имя ему счастье. В общем, потеряв ко мне интерес, он подарил меня Фабрицио. Как дарят дорогую, но надоевшую вещь. Меня не бросили как других девочек в самое месиво оргии. Ко мне отнеслись с пониманием, даже с некоторым уважением, если этой организации вообще известно это слово. Меня сразу перевели в ранг честных куртизанок. Самые важные клиенты соревновались за право стать моим содержателем. Я три раза резала себе вены. Голодала, пока меня не начали кормить внутривенно. Я не хотела убежать, я просто не хотела жить. Никак, нигде, ни с кем. Я бы и преуспела бы в этом своем стремлении, если бы однажды он не пришел меня навестить. Я увидела его, и во мне что-то отключилось. Стало все равно. Я поняла, что нет хуже и лучше. То, что мне предстоит, это лишь копия, того, что было.

Вероника, поморщившись, выпивает коньяк. Я не знаю, что ей сказать. Посочувствовать? Приобнять за плечо и предложить пореветь на пару? Так и не определившись, молчу, уставившись в опустевшую рюмку.

— Когда я говорю, что тебе повезло, я не имею в виду сам факт пребывания здесь, – продолжает куртизанка уже более спокойным, лишенным недавней горечи голосом, – Тобой заинтересовался мужчина. Проявил желание стать твоим спонсором. Единственным. Такого здесь практически не случается.

Я продолжаю пялиться на пустое донышко.

— Ты понимаешь, что это значит?

Я, молча, мотаю головой.

— Это значит, что тебе не придется как другим девочкам участвовать в костюмированных представлениях и изучать все возможные сексуальные отклонения клиентов. У тебя будет своя квартира, свои деньги, свобода передвижений и только один постоянный клиент.

— И где у него гарантия, что, заимев свободу и деньги, я не сбегу? – проявляю я скептицизм по поводу этой свалившейся на плечи манны небесной.

— Сбежишь, найдут, вернут обратно. И потом не факт, что после этого твой благодетель захочет продолжать тебя неблагодарную содержать. А это, сама знаешь, чем чревато.

— Вероника, а ты не знаешь, кто он, этот мифический спонсор? Откуда он взялся?

— Точно не знаю, но ходят слухи…

— Какие? Скажи, ну, пожалуйста!

— Говорят, что ты произвела впечатление на Черную Маску.

Со стеклянного дна рюмки на меня взирает, оскалившись, страшная черная морда.

— Мне вообще-то в это с трудом верится, – продолжает Вероника, не дождавшись реакции с моей стороны, – Этот товарищ еще ни с одной девушкой даже повторно не встречался, я уже не говорю о том, чтобы предложить спонсорство.

В моей голове полный сумбур. Вчерашний мой отказ по идее должен был отбить у темнолицего желание дальнейшего общения. Ан нет, похоже, что моя несговорчивость наоборот воодушевила его на подвиги. И совсем неясно еще, чем это так называемое спонсорство мне грозит.

— Вероника, а это правда, что у него лицо страшное как будто в танке горел? – задаю я не маловажный в свете предстоящей долгосрочной связи вопрос.

Венецианская гейша морщит свой безупречный лобик.

— Понятия не имею, – фыркает она.

Отведенный в сторону взгляд, однако, наводит на мысль о недостоверности этого жалкого клочка информации. Вероника, не смотря на недавнюю откровенность, остается закрытой намертво устрицей. Захочется ей, она приоткроет крышку ровно на столько, на сколько посчитает нужным, а стоит мне попытаться просунуть внутрь кончик пальца, как раковина моментально захлопывается, защемляя до боли любопытную конечность.

— Ну, что успокоилась? У тебя в восемь свидание. Надо успеть прическу сделать и макияж.

Вероника берет на себя работу по превращению полуживой гусеницы в аппетитную бабочку, и надо отдать ей должное, весьма в этом преуспевает. Следя краем глаза за поэтапным преображением своей физиономии, я ощущаю себя Саюри, которая вынуждена сделаться наложницей однорукого Нобу. Свидание с купившим меня мужчиной назначено в отеле Луна Баглиони, куда моя наставница любезно вызывается меня отвести. На улице немногие местные жители провожают наши спины и все что ниже восторженными «bellissima», а преобладающие туристы взирают со смесью страха и недоумения. Небольшая кучка японцев даже принимается щелкать вспышками, посчитав, видимо, наши наряды элементами несвоевременно начавшегося маскарада. Мой желудок атакуют спазмы волнения. Чего потребует от меня покупатель? Скомандует безоговорочно «на колени» и никаких возражений слушать не пожелает, потому как за ту сумму, что он за меня отвалил, можно не только на коленях, можно на голове передвигаться заставить? Мамочка, видела бы ты меня сейчас. В дорогущем красном платье, с непривычно красными губами, семенящую на свидание к какому-то извращенцу. Или ты папочка. Взглянул бы на свое некогда любимое дитяте. Может, пожалел бы, что вместо того, чтобы заниматься воспитанием дочери, малодушно слинял заграницу вслед за импортной юбкой. И ты, Фредерик.… Обвинить в своей нынешней маяте бывшего бой-френда я не успеваю. Вероника останавливается у лифта и протягивает мне листочек с номером комнаты.