Венецианские каникулы (СИ) - Гарзийо Мария. Страница 9

Мне искренне хочется, чтобы в этой вечерней бархатистой мгле с блеклым орнаментом фонарей рядом со мной был не чужеродный Марко, а привычный, веселый, задиристый Артур. Мы набродились бы вдоволь по головокружительному лабиринту улочек, похихикали бы исподтишка над зазывно трущимися друг о друга влюбленными, слопали бы вопреки наказам всех диет по мясистому мороженному на площади Сан Марко…

— Ты мне о нем не рассказывала, – недовольно пыхтит Марко, отвязывая лодку.

Руки он мне опять же не подает. «Я в Венеции. Итальянец – отстой» печатаю я, стараясь держать равновесие.

— А чего рассказывать. Я же говорю, просто друг. Кстати, Марко, у тебя нет случайно заряжалки от Самсунга? Моя в чемодане осталась.

— Посмотрю, – кряхтит капитан, выводя судно в открытые воды.

Слева опять мелькает бок дворца Доджей и мост с печальной историей, потом мы несемся мимо каких-то зеленых зарослей, очевидно, парка, которые в свою очередь сменяет безрадостная кирпичная стена.

— Что это? – пораженная контрастом с цветущим центром, спрашиваю я.

— Арсенал. Мастерская для строительства военных судов. Про нее даже Данте писал в своей песни «Ада».

— А что в ней такого адского? – допытываюсь я, вглядываясь в сумрачную крепость.

Неожиданно перед моими глазами проплывает выведенная огромными буквами фраза: SOMETHING STRAGE IS HAPPENING HERE[20]. Эти тревожные слова, вырвавшиеся из темноты белой молнией, пробуждают дрожь во всем моем теле.

— Что это? – пропустив мимо ушей пояснения про Данте, требую я.

— А что? О чем ты?

— Там надпись была на стене…

— Да? Я не заметил.

«Возвращайся срочно!!!!» командует по средствам эсэмэс Артур, привычно переборщив с восклицательными знаками. На меня откуда-то сверху наваливается страх, хватает за шею и душит цепкими костлявыми лапами. «Срочно прекращай паниковать!» приказываю я себе, пытаясь стряхнуть с себя увесистую тушу. «Ты что дурацких надписей на заборе никогда не видела? А помнишь, по дороге в школу какой-то дурак нацарапал на рекламном щите: «Завтра ты умрешь!»? Ты два года ездила на автобусе мимо этого щита и что, умерла хоть раз?» Мне удается таки взять себя в руки, хорошенько встряхнуть и вернуть на место. Марко тем временем пришвартовывается у входа в особняк.

Мы молча поднимаемся на второй этаж. До меня доносится звон посуды.

— Здесь кто-то еще живет?

— Это Мария, домработница, – кратко комментирует Марко, провожая меня в мою шикарную спальню.

Я молю Бога, чтобы он не сделал попытки к сближению. Мои молитвы оказываются услышаны. Марко просит дать ему на минутку телефон, чтобы он мог подобрать заряжалку, и через несколько минут, возвратив мне его вместе с кабелем, желает спокойной ночи и удаляется. Я обваливаюсь всем своим уставшим каркасом на не первой молодости диван, который отзывается на подобное вероломство протяжной трелью. Воткнув провод в розетку, я обнаруживаю, что другой его конец не имеет с выемкой моего Самсунга ничего общего. Щедрый Марко подсунул мне тяжеловесное заряжающее устройство от Нокии старого образца. Не вынеся подобного оскорбления, мой мобильный друг испускает протяжный вздох и умирает. Отлично! Теперь даже с Артуром не поболтать! Специально что ли этот гад подсунул мне бесполезный кабель? Тревога разрастается в груди большим ветвистым древом, сучья которого царапают меня, не давай заснуть. Однако, в какое-то мучительное забытие я все-таки погружаюсь, застряв на границе между сном и явью. Из него меня спустя час, а, может, и три вытягивают четко различимые голоса. Говорят по-итальянски и достаточно громко. Судя по всему нарушители покоя находятся где-то за пределами дома. Гонимая врожденным любопытством, я взбираюсь по деревянной лестнице на крышу. Вид отсюда даже сквозь ночную мглу просматривается нехилый. Марко оттяпал себе не только гигантскую виллу, но еще и громадные зеленые просторы виноградников, фруктовый сад и правильный прямоугольник бассейна. «Кудряво живете» с легкой завистью делаю вывод я. Впрочем, поглазеть на чужое богатство я еще успею. Вернемся к потревожившим меня голосам. С крыши их обладатели невидны, их надежно скрывает козырек террасы. В любом случае это два о чем-то недовольно спорящих мужчины. Один из них, похоже, небезызвестный нам хозяин дома. Эх, понять бы, что они там балакают. Зря я бросила в старшей школе учить итальянский, споткнувшись о топик «Мои апартаменты» и не продвинувшись дальше «грациозо дивано». Вот и получаю теперь бла, бла, бла, figliо di putana, бла, бла, бла, ragazza, бла, бла, бла… Смысл произносимого остается за языковым барьером, зато брызжущий негатив с легкостью его перемахивает. Что так разозлило позднего гостя Марко? Из-за чего они так яростно бьются на словесных шпагах? Страх, подобравшись незаметно сзади, приветливо хлопает меня по плечу, заставив вздрогнуть. Таким садистическим развлечением помнится промышляла наша пожилая историчка. Выбирая жертву, она медленно ходила вдоль рядов застывавших в позе испуганной черепахи учеников. Стоило тому, кого угроза в виде щупленько старушки вроде бы миновала, облегченно перевести дух, как коварная преподавательница разворачивалась на стовосемьдесят градусов и шлепала несчастного ладошкой по плечу с вердиктом «ты будешь отвечать!» Однажды мы с подружкой опоздали на половину урока, жаждая досмотреть до конца страшно важную (а других, собственно говоря и не было) серию «Богатые тоже плачут». Историчка мне поставила влепила двойку сходу, а подруге выставила ультиматум «расскажешь, что произошло в этой серии, ничего не поставлю, не расскажешь – последуешь Таниному примеру». К несчастью, в том самом эпизоде великой бразильской новеллы как раз кто-то с кем-то переспал, или кто-то кого-то обесчестил. Подруга краснела и бледнела, но рассказать такую пошлость при всем классе так и не смогла, за что и была наказана. Да, все-таки нашему поколению достались последние лучи заходящего солнца нравственности. Современные шестиклассники уже гордо рисуют в Photopaint’е мужские половые органы. Эти обрывки воспоминаний проносятся встревоженной стайкой мотыльков у меня в голове и исчезают, не оставив ни следа. Интонация спорящих постепенно слабеет, волна агрессии отливает. Я, кажется, даже различаю короткий выброс смеха. Ну, и, слава Богу. Никто никого не убил. Не придется мне завтра участвовать в импровизированном захоронении. Я пытаюсь этими циничными полу-шутками отогнать пристроившийся рядом страх, но он упрямится, цепляется за ногу и тащится следом за мной в тесное укрытие моей спальни. Однако не смотря на эту не самую приятную компанию уснуть мне все-таки удается.

Пробуждаюсь я на следующее утро такая помятая изнутри и снаружи, как будто всю ночь, глотая одну за другой маленькие, но подлые стопочки текилы, отплясывала на барной стойке топлесс на пятнадцатисантиметровых каблуках. М-да, лучше бы и правда отплясывала, страдала бы теперь заслуженно. Попутно поставив пару-тройку синяков, пробираюсь в душ. Что день грядущий, интересно, нам готовит? Будем надеяться, более аппетитное и съедобное блюдо, чем то, которым потчевал вчерашний. Освежив по мере возможностей опухшую физиономию макияжем, спускаюсь по ступенькам на первый этаж. Марко обнаруживается на террасе за завтраком. Подождать меня для совместной трапезы он не удосужился. На объекте моих телефоно-интернетных фантазий белая майка-алкоголичка, которая бесстыдно демонстрирует всему свету и прежде всего мне сутулые бледные плечи, кустистую, незнакомую с бритвой поросль подмышек и длинные, на вид не слишком сильные руки, от запястья до локтя покрытые черными кудрявыми волосами. На уровне сгиба растительность резко обрывается, как будто конечность состряпана непривередливым хирургом из двух отдельно взятых частей, одной лохматой и одной лысой.

— Доброе утро! – приветствует меня Марко, прожевывая щедро смазанный вареньем ломоть белого хлеба.

— Доброе, – с сомнением возвращаю я.

— Мне надо будет потом отъехать по делам ненадолго, поэтому я пораньше решил позавтракать, – объясняет отсутствие хороших манер хозяин дома.