Юная Венера (сборник) - Тидхар Леви. Страница 45

Я почувствовал запах разложения раньше, чем увидел тело. Те, кто побывал на войне, никогда его не забывают. Я сглотнул слюну, а Лэрэми согнулась пополам, и ее стошнило. Она прокашлялась.

– Боже. Прошло не так уж много времени.

Ученый во мне задавался тем же вопросом. Как так быстро смогли разложиться сто фунтов мяса? Из курса судебной медицины я помнил, что этот процесс должен занять как минимум день, даже с учетом местного климата. А если тело раздавлено? Да, тогда гниение ускоряется.

– Вероятно, это работа венерианских микроорганизмов, – хрипло сказала Лэрэми.

Ее пояснение заставило меня почувствовать дурноту. Как бы то ни было, я ими дышал. Мы двинулись по длинной кривой и подошли к рухнувшему кораблю.

Корабль никуда не годился. Большое дерево пробило обшивку между реакторами и топливными баками, и в окружающее нас зловоние добавлялся слабый запах гидразина. Трап скрипел и прогибался под нашим весом. Мы двигались медленно, не спеша, боясь поскользнуться.

Джулия была очень красива. Сейчас лица ее не было. Каждый квадратный сантиметр кожи был покрыт мириадами извивающихся красных и оранжевых ресничек. От ее тела сладковато пахло разложением. Лэрэми смотрела в сторону, не говоря ни слова.

Запах смерти здесь отличался от смрада запомнившихся мне трупов на Земле, в бытность мою штатским медиком на короткой войне. Похоронная команда. Здесь запах был не такой острый – слаще и больше напоминал запах плесени. Хотя те, кого я видел на Земле, были мертвы уже в течение долгого времени.

Мои ноги не слушались, я не мог оторвать взгляд от этого кошмара. Я плохо знал ее, но мы даже шутливо флиртовали друг с другом несколько лет назад. Я целовал ее в губы на прощание, туда, где сейчас были серые кости и неестественно белые зубы.

– У нас мало времени, – мягко напомнила Лэрэми.

Внутри не было света, но я взял маленький фонарик. К счастью, блок управления был старого образца, почти идентичный тому, на котором я проходил тренировку. Я отвинтил панель и, затаив дыхание, коснулся клемм топливных элементов зондами мультиметра. Двадцать три вольта, прекрасно.

– Думаю, все в порядке. – Теперь следовало, используя ножницы, срезать топливную ячейку, нанеся ущерб примерно в десять тысяч кредитных единиц. Счет отправлять на чертову Венеру.

Аккумулятор весил не более тридцати фунтов, больше неудобный для транспортировки, чем тяжелый. Но теперь у меня оставалась свободной только одна рука.

– Держи, – произнес я, и мы поменялись оружием. – Тебе лучше идти впереди.

Когда мы проходили в обратном направлении, труп уже полностью скрылся под покровом цветных извивающихся червей. Ничто не выдавало, что тут лежал человек. Даже костей не было видно.

Запах пропал.

– Возвращаемся тем же путем? – спросила она, осторожно двигаясь по трапу.

– Да. Куда делся запах?

– Не осталось ничего, что могло бы генерировать газы, я думаю. – Она покачала головой. – Всего несколько минут, господи. Быстрая работа.

Не успели мы спуститься, у нас появилась компания. Ползающий ужас размером с человека терпеливо поджидал нас внизу. Химера с головой и руками, но без ног, с длинным змеиным телом, покрытым ярко-желтыми чешуйками. Три старческих глаза, смотрящие на нас мудрым взглядом, с красных губ капала слюна. Когда существо улыбалось, во рту были заметны острые зубы. Мы оба выстрелили и промахнулись, чудовище отползло прочь. Второй мой выстрел угодил в хвост. Существо завопило, как плохо настроенный гобой, и поднялось, злобно глядя на нас, увернувшись от моего третьего выстрела.

– Вернемся на корабль? – дрожащим голосом предложила Лэрэми.

– Не советую. Если мы не можем убрать трап и закрыть люк, то с наступлением темноты мы просто станем чьим-то ужином. Придется вернуться на мой корабль.

Мы были уже на краю трапа, как что-то зашевелилось в кустарнике прямо перед нами.

– Господи!

Противник был сначала ростом с человека, но потом поднялся на конечностях, похожих одновременно и на руки, и на щупальца. Темно-синий, блестящий, он возвышался над нашими головами.

Я выстрелил и промахнулся, выстрелил снова. Он открыл пасть, показав красный язык и акульи клыки, и воскликнул рычащим басом:

– Ой! Ой!

Лэрэми судорожно жала на спусковой крючок без всякого эффекта.

– Сними с предохранителя! – крикнул я. – Вали его!

– Нет! – крикнуло чудовище. – Нет! Не вали! – Оно подняло две короткие, как у тираннозавра, руки. Моя следующая пуля угодила ему в локоть. Существо взвыло от боли и продолжало кричать: – Я сказал – нет! Не надо! Не стреляйте в меня.

Из обрубка руки вылезло розовое щупальце, медленно согнулось, покрутилось из стороны в сторону и превратилось в новую конечность того же синего цвета.

– Видите?

Лэрэми опустила оружие.

– Ты… говоришь с нами?

– Да! Пытаюсь! Говорить! Поговорим.

Я снял палец со спускового крючка, но не опустил пулемет, глядя на монстра через прицел.

– Ты умеешь говорить?

– Да! Не хорошо! – Новая рука уже полностью восстановилась. Монстр разглядывал ее, поворачивая перед глазами. – Не делай так больше! Больно! – Он поднял оторванную конечность, понюхал ее и проглотил с ужасным хрустом. – Вкусно, – произнес он. – Человек должен почувствовать… – Он яростно мотнул головой. – Человек должен разделить… нет. – Он посмотрел на свою новую руку. – Боль. Опасность. Человек должен делить все страсти и дела своего времени, в страхе быть… – Он открыл пасть, громко рявкнул, затем сел обратно, прочищая горло. – Человек должен разделять страсти и дела своего века, те, кто боится осужденья, не живут. Оливер Уэнделл Холмс, 1884, 30 мая по старому стилю.

– Откуда ты это знаешь? – спросила Лэрэми.

– Д-дью, Д-джу, Джулия. Я знаю то, что знала Джулия. Знает. То, что в ее мозге. – Он медленно кивнул. – Было в ее мозге, когда она присоединилась ко мне.

– Ты съел ее? – спросил я. – Сожрал ее мозг? Господи!

– Нет, нет! – Он отрицательно покачал головой, разбрызгивая слюну. – Потому что… «Потому что» это сложно. Сама.

– Ты говоришь загадками. – Я крепче сжал оружие.

– Погоди, – сказала Лэрэми. – Ты говоришь «потому что», имея в виду причинность? Ты хочешь сказать, что причину непросто объяснить?

– Да. – Взгляд зверя остановился на ней. – Причина не простая. Она во мне. Когда Джулия умерла, она стала частью здесь. Часть Венеры. И поэтому часть меня. Она будет всегда. – Он взглянул на меня огромными голубыми глазами. – Все. Каждый червь, каждый микроб, умерший когда-либо на Венере, становится частью Венеры навсегда. Думаю, это не похоже на Марс и Землю.

Я услышал шаги за спиной и обернулся.

Это была Джулия, моя Джулия. Голая, целая и невредимая. А рядом с ней Глория. Тоже голая, с абсолютно здоровой ногой.

– Здесь смерть не такая, как там, милый, – сказала Джулия, пожав плечами. – Здесь она не навсегда.

Ее слова – последнее, что я услышал, прежде чем потерять сознание.

Научное объяснение этому до сих пор, мягко говоря, туманно. Если это вообше научно. Венерианец, которого я пытался убить, за века своей жизни «умирал» сотни раз. На Венере умирают по-настоящему, только если происходит настоящая катастрофа вроде гибели в пожаре. В любом другом случае происходит процесс омолаживания путем той ужасной трансформации, которую мы наблюдали с телом Джулии. Выражение «корм для червей» означает здесь совсем не то, что на Земле.

На Венере многое происходит не так, как на Земле. Астрономия, биология, космология – азы, с которых начинается знание. Если планеты могут быть разумны, то что первично, разум или планеты? Скорее всего и то и другое.

Это было больше, чем просто экзистенциальная головоломка.

Сильнее всего Джулия страдала оттого, что карьера ее резко изменилась: ученый-исследователь стал подопытным кроликом. Или, возможно, возник новый тип ученого.

Как обнаружили исследователи, она потеряла только часть долгосрочной памяти. Она могла делать сложные вычисления из высшей математики, но таблицу умножения и деление в столбик пришлось осваивать заново.