Сидни Чемберс и кошмары ночи - Ранси Джеймс. Страница 10

— Я бы не назвал себя ангелом, Билл.

— Все лучше, чем дьявол, — подмигнул надзиратель.

Сидни испытывал досаду: ему не нравилось, когда ему подмигивали. Он шел поговорить с директором колледжа и испугался из-за того, что кто-то хотел его убить. Мелькнула безумная мысль: уж не Кит ли Бартлетт? Что же такое творится?

Сидни был полон решимости выяснить это у директора колледжа, но когда встретился с ним, заметил, что тот не способен сосредоточиться на разговоре. Он словно что-то потерял — беспрестанно перекладывал бумаги на письменном столе, заглядывал под стопки книг, сложенных на других столах, стульях и на полу. Даже библиотечная лестница была настолько завалена учеными трудами, что не могла выполнять своих прямых функций — открывать читателю доступ к верхним полкам в кабинете.

— Что-нибудь пропало? — спросил Сидни.

— Странное дело — всего лишь заметки.

— Где-нибудь обнаружатся.

— Я был несколько резок в них, и поэтому не хотелось бы, чтобы бумаги попали в чужие руки. Уже везде пересмотрел.

— Может, взяла секретарь?

— Мисс Мадж знает, что в этой комнате не должна ни к чему прикасаться, — ответил глава колледжа. — Я ее хорошо воспитал.

Как же ему удалось этого добиться? Экономка Сидни, миссис Магуайер, перемещала вещи с места на место, поскольку, по ее мнению, в доме не было ничего важнее ее пылесоса. В результате после каждой большой уборки Сидни не мог ничего найти.

— Очень действует на нервы, — продолжил директор колледжа. — Дело даже не в трагической гибели Лайала и не в исчезновении Бартлетта. Атмосфера неопределенности — вот чего не могу выносить.

— Все мы живем лишь в некоем подобии порядка, — заметил Сидни.

— В подобии? В порядке не может быть никаких иллюзий. Это то, что мы должны поддерживать в нашем учебном заведении. Историю. Преемственность. Превосходное образование.

— И вы полагаете, что события на крыше часовни способны подпортить его репутацию?

— Если мы не объясним, в чем суть происшедшего. Лайал был одним из наших самых известных коллег. Но уже при жизни дал повод для пересудов. Теперь слухи поползут повсюду.

— Намеки на его сексуальную ориентацию?

— Сами знаете, как это бывает. И повода-то особенного не требуется. Найти бы мне мои бумаги.

— Может, их украли?

— Сомневаюсь. Хотя на душе тревожно.

— Кража — это преступление. Вы можете обратиться в полицию.

Глава колледжа перестал перебирать бумаги и посмотрел на Сидни.

— Как успехи у вашего приятеля?

— Инспектора Китинга?

— Вам нечего мне сказать? С вами в последнее время не приключилось ничего необычного?

Сидни встревожился: почему он задал такой вопрос? Предполагает, будто что-то происходит или что он, Сидни, что-то заподозрил? Наверняка знает, что его пытаются запугать, чтобы он бросил расследование.

— Нет, вроде бы ничего, — ответил он.

— Уверены?

Сидни колебался.

— Уверен, — наконец ответил он. Сидни не собирался давать собеседнику преимущество в ситуации, когда не знал, кому можно доверять.

— Вы в курсе, что Рори Монтегю уехал домой?

— В середине семестра? — Сидни решил, что это тоже необычный факт. — Почему?

Сэр Джайлз старался говорить равнодушно:

— Полагаю, перерыв в занятиях будет для него полезен.

— Это ваша идея?

— Всего на несколько дней. Пока здесь все не уляжется.

— Думаете, он приведет нас к Бартлетту?

— Не исключено. Во всяком случае, родители Бартлетта на это надеются, хотя я намекнул, что речь идет о государственной тайне и им нет необходимости понапрасну беспокоиться.

— Вы им так сказали? Но ведь мы сами в этом не уверены. А они от ваших слов испугаются еще сильнее. Вы сообщили полиции о Монтегю?

— Я полагал, они сами вскоре узнают.

— Монтегю свидетель, к тому же подозреваемый. Я должен проинформировать полицию.

— Конечно, — холодно кивнул сэр Джайлз. — Я не сомневался, что вы это сделаете.

По дороге в паб на традиционную встречу с инспектором Китингом Сидни чувствовал на душе тревогу. Теперь он не сомневался, что его сознательно держали в неведении. И еще — за ним следовал зеленый фургон мясника, тот самый, который подрезал его, когда он ехал на велосипеде встречать Аманду. Чего от него хотели? Сидни свернул с Силвер-стрит на Квинз-лейн. Машина ехала за ним, пока, пройдя мимо колледжа, он не скрылся за спасительными стенами «Орла».

Поздоровавшись, приятели сели на любимые места и, заказав по пинте пива, начали партию в триктрак. Сидни не терпелось приступить к сути.

— Вот что я думаю, — начал он. — Валентайн Лайал был завербован секретными службами.

— Не сомневаюсь, — отозвался Китинг. — Но какими? Хотя не следует говорить об этом здесь.

— Нас никто не слышит.

— Помещение может прослушиваться.

— «Орел»? Если бы тут прослушивали, вы бы об этом знали.

— Вероятно. Хотя вы удивитесь, если я скажу, сколько всего мне неизвестно.

— Кроме нас, здесь никого нет, — продолжил священник. — Мы как будто у себя дома.

— Говорите тише и, если собираетесь выдвигать какие-то версии, не называйте имен.

— В том, что я собираюсь сказать, не будет ничего неосмотрительного.

— Я бы не проявлял такой уверенности. Как вы полагаете, на чьей стороне интересующий нас человек?

— Это ключевой вопрос. Предположим, жертва и, раз мы сидим в таком птичьем заведении, назовем ее Соколом, работала на нашу разведку. Двое других — присвоим им имена Сарыч и Кречет…

— Вы полагаете, они действовали сообща?

— Судя по всему, да. Кречет явно влюблен в Сарыча.

— Неужели?

— Кречет горит желанием произвести впечатление, сблизиться и симулирует головокружение. Сокол перевешивается через парапет, чтобы стравить ему больше веревки. И в момент, когда он наиболее уязвим и может потерять равновесие, Сарыч толкает его. Затем бежит к двери на винтовую лестницу и открывает ключом, который изготовил со слепка, сделанного во время предыдущего посещения крыши.

— А Кречет остается висеть на веревке, чтобы все выглядело как несчастный случай?

— Не только за этим. Его должны допрашивать, он должен оказаться в центре расследования, пока его сообщник получает время, чтобы ускользнуть. Это он похищает бумаги директора колледжа и не исключено, что в настоящий момент находится рядом с Сарычом. Думаю, они отнюдь не дома, как утверждает сэр Джайлз. Они либо в Берлине, либо в Москве.

— Следовательно, вы считаете, что они работают на КГБ?

— Не обязательно.

— Вот как?

— Кто за мной следил? Почему хотели от меня избавиться? Ведь это были не ваши люди?

— Нет.

— И еще: почему не довели дело до конца и не убили? Профессионалу это не составило бы труда. Избавиться от меня легко.

— Боюсь, вы правы.

— Значит, это была демонстрация. Меня убеждали, что я в опасности. Хотели, чтобы наше расследование казалось очень рискованным.

— Кому это могло понадобиться?

— Разумеется, нашим. — Сидни колебался. — Я могу ошибаться, но давайте представим, что все события заранее спланировали. Был составлен заговор, в котором намеревались пожертвовать жизнью Сокола. Тот знал, что умирает, так почему бы ему не умереть на благо своей страны? Такова была его последняя миссия.

— Продолжайте.

— Ловушку расставил тот, кто стоит во главе колледжа. Директор затеял двойную игру.

— То есть наши люди — двойные агенты?

— Русские считают, что парни убили одного из лучших вербовщиков, когда-либо работавших на секретной службе, и теперь у них в руках досье на всех университетских, кто сотрудничает с разведкой.

— Пропавшие бумаги директора…

— Хотя, конечно, эти документы — чистейшая липа.

— Противник может вполне дознаться. Не кажется ли вам, что это слишком примитивный ход? О Соколе было известно, что он устраивал своим рекрутам пару эксцентричных испытаний. Поэтому все закрывали глаза на его ночные восхождения и никто не спешил привлекать полицию. Но если все это ловушка, чтобы обмануть КГБ, значит, в Кембридже работает русский агент. И этот человек завербовал обоих парней, которые в ночь трагедии побывали на крыше часовни.