Запутанное течение (ЛП) - Хупер Карен Аманда. Страница 15

Охрана увидела, как я приближаюсь, и отправилась мне на встречу. Мой хвост не мог везти меня достаточно быстро. Каждый поворот и подъем по коридорам зеркальной морской глади был дольше, чем когда-либо раньше. Повернув на полной скорости в зал собраний, я резко остановился прямо перед Фиалками, оставив за собой огромную волну.

Я склонил голову и отошел, чтобы они оба могли меня слышать.

— На земле она потеряла сознание. Она не была в воде на протяжении двенадцати часов. А воспоминание, которое я заморозил десять лет назад, вернулось к ней и…

— Трейган, — прервал спокойно Каспиан. Андреа улыбнулась и положила свою руку ему на макушку.

— Да, старейшины?

Каспиан подплыл ко мне, приложил руку ко лбу Яры и закрыл глаза. Когда он их открыл, я услышал слабый шепот последующих его мыслей, будучи уже отстраненным.

— Она в порядке. Все, что ей нужно, это немного отдохнуть.

Я с облегчением кивнул.

— У нас есть другой опекун, который отведет Яру к Коралин, — сказала Андреа. — Ей нужно побыть в бассейне для отдыха.

— Я могу отвести ее.

Каспиан осторожно забрал ее у меня из рук.

— У тебя есть более существенные дела, требующие твоего участия. Иди, изучай Катакомбы.

— Это днем, — спорил я.

— Тебе придется просить об исключении. Многие в отчаянии. Им нужны Катакомбские водоросли.

Я посмотрел на Яру, которая все еще в бессознательном состоянии была в руках у Каспиана, потом закрыл глаза, чтобы они не могли услышать моих мыслей. Боль в груди, покалывания в запястьях, после того, как она коснулась меня, это были предупреждающие знаки. Я не мог стать эмоционально связанным с Ярой. И что более важно, она не могла полюбить меня. Это была бы катастрофа.

Каспиан коснулся моего плеча.

— Не беспокойся за здоровье Яры.

— Прошу прощения, Каспиан, но самочувствие Яры — это моя забота.

Глаза Андреа вспыхнули лиловым цветом, как только она послала на меня успокаивающие волны. Впервые за последние дни мои мышцы расслабились.

— Ты хорошо поработал, Трейган, — сказала она. — Позвольте и всем нам делать то, что мы можем, чтобы облегчить то бремя, которое лежит на вас. Вы единственный водяной… и к тому же вы прекрасны. Делайте, как говорит Каспиан. Возвращайтесь, когда запас водорослей вновь придет в равновесие.

— Как пожелаете, Андреа. Спасибо, Каспиан.

Они оба кивнули.

Я еще раз взглянул на Яру прежде, чем уплыть из зала. Она была в руках морского народа, который проявит исключительную заботу о ней. Не важно, как сильно я хотел остаться, мне нужно было покинуть ее. Мои неожиданные чувства к ней означали, то мне нужно держаться от нее подальше, пока не настанет День Троицы Восемнадцатилетних.

В Катакомбах не существовало почти никакой жизни. Несколько растений выросли из цементных статуй. Это все, что было. Ни рыбы или морские существа не плавали по лабиринту, не цвели кораллы, ни одна улитка не ползала по морскому дну. Ничего.

Первые несколько лет жуткие могилы и отсутствие цвета наводили на меня ужас. Меня мучил один и тот же, постоянно повторяющийся кошмар, будто я в ловушке в заброшенной сине-серой пустоте. Огромные цементные глаза смотрят на меня, не моргая. Их крики и мольбы о помощи заставляют океан кипеть, пока моя кожа и чешуя на хвосте не расплавятся. Несколько раз я просыпался, громко вопя. В то время страх перед смертью, или еще хуже — страх навечно остаться одиноким, объял меня полностью.

Возможно, он был до сих пор.

Собирание водорослей с захоронений давало мне слишком много времени для раздумий. Я ненавидел их. Ненавидел эту работу, ненавидел эти Катакомбы, ненавидел то, что знал и любил большинство душ, похороненных в этих холодных скалах. Плавание между статуями умерших друзей и семьи во время сбора водорослей, должно было стать худшей работой в мире. Но это была моя работа, она не была похожа на ту работу, на которую я мог прийти и уйти. Трейган и я были единственными душами, которые могли плавать в Катакомбах, и он был уверен на сто процентов, что мой вид растений не дал бы то, что нужно.

Когда вода вокруг меня начинала колебаться, я знал, что это был он. Трейган никогда не появлялся в Катакомбах в мою смену. За все года, что мы проводили исследования, ни один из нас не нарушил нашего соглашения.

Он проплыл могилу моей матери, мышцы напряжены, плечи сгорблены, настороженный и сдержанный. Чванливый недоносок никогда не изменится. Я заплыл за статую Селки, пряча руки за каменной стеной ниспадающих волос. У меня и Трейгана не было причин для драки. Пока. Но лучше быть в безопасности, чем разорванным надвое.

Трейган, мы избегали друг друга больше десяти лет. Возможность видеть его два дня подряд вызывала у меня тошноту.

Эти его уродливые голубые глаза сузились, но он сохранял спокойствие.

— Мне нужно изучить наш урожай.

— Сейчас день. Тебе нельзя приходить сюда.

Он подплыл ближе.

— Меня попросили об исключении. Наши запасы катастрофически малы. Вчера я не мог работать, потому что дал Яре время, задержаться на земле, чтобы она могла увидеть тебя.

Он по-прежнему не двигался из осторожности. Под водой каждый покачивался или немного колебался туда-сюда, даже когда пытался усидеть на месте. Но не Трейган. Когда он чем-то поглощен, никакая его часть, за исключением волос, не качнется ни на дюйм.

— Никто не просил тебя этого делать, — сказал я.

— Она просила меня сделать это, — он повернул вбок, кружась вокруг могилы одного из своих людей и изучая растущие там растения. — Ты был первым, за кого она беспокоилась, когда проснулась. Ты проделал хорошую работу, убеждая ее, что заботишься о ней.

— Она важна мне.

— Она не важна на том пути, в который ты заставил ее поверить.

Мои плавники напряглись, желая дернуться вперед. Мои когти расширились. Одним рывком я мог содрать с него кожу и вырвать его сердце, лишь бы он никогда больше не разговаривал с Ярой. Но этот рывок никогда его не настигнет. Он был быстрее любого водяного, которого только знала история.

— Я не могу сказать, как она понимает наши отношения.

— Спектакль окончен, Ровнан. Она защищена от того, чтобы быть околдованной. Ты больше не можешь контролировать ее мысли и чувства.

— Это мое дело, не твое.

Трейган расправил плечи и крепко сжал кулаки.

— Теперь она одна из нас. Держись от нее подальше.

Я подплыл вперед, оказавшись с ним лицом к лицу.

— То, что ты обратил ее, еще не значит, что она будет с тобой. Она свободна выбирать, и мы позаботимся, чтобы она выбрала нашу сторону, сторону Селки.

В один миг его рука обвилась вокруг моего горла.

— Ты хочешь войны?

Я схватил его за предплечье, пуская когти ему в кожу. Между нами всплыло маленькое облачко крови, растворяясь в воде. Хотелось разорвать его мышцы и сухожилия, чтобы доказать, что я могу, но сдержался. Так как знал, на что Трейган способен, а на что нет.

— Морской народ не переживет войну с нами.

Он сильнее сжал мое горло.

— Все изменилось. Мы будем сражаться за нее.

— Ты забываешь, что Селки по природе темнее. Мы пойдем на крайности, на которые твой род никогда бы не пошел. Может, ты и нечестно играешь, но не твой народ.

Хвала Богам за то, что я не нуждаюсь в воздухе, чтобы дышать, потому что захват Трейгана раздробил мне трахею. Это адская боль, но я отказывался показывать ее.

— Ставки никогда не были столь высоки. Мы сделаем все необходимое.

Он выглядел таким решительным. Я почти забыл об этой стороне своего брата.

— Я скажу, что это было подло, обращать Яру раньше. Как ты узнал, что сегодня ее не настоящий день рождения?

Он отпустил меня, посмотрев в сторону перед тем, как ответить:

— Секретные источники.

— Мать или отец?

— Не твое дело, — ответил он.

Одним быстрым изгибом назад я сманеврировал прочь от него, разделяя нас толщей воды.