Путешествие в Россию - Альгаротти Франческо. Страница 18

Царице пришелся по душе смелый совет Миниха, которому придавали вес успехи в Крыму и Данциге; [297] было решено пойти на дальнейшее сближение с австрийцами и продолжать войну с еще большим рвением.

Однако же и мирные переговоры не прерывались, и пока обсуждали, где именно приличествует созвать конгресс, который потом без всяких результатов состоялся в польском городе Немиров, [298] австрийцы объявились в Боснии, Сербии, Валахии и Молдавии — и туркам была объявлена война. Австрийцы после заключения мира между персами и турками почуяли опасность для Священной Римской империи и, намекая уж не знаю на какие пункты, касающиеся паломничества в Мекку и религии вообще, стали кричать о том, что христианский мир погибнет, если примирятся между собою последователи Омара и Али, [299] ибо тогда магометанство станет единым. Этому же надлежит противиться немедля и всеми силами.

Граф Миних в новом году задумал предпринять военную кампанию серьезнее прошлогодней; такой кампанией явилась осада Очакова, [300] в котором засело двадцать с чем-то тысяч турок, снабженных всем необходимым для обороны. Дабы атаковать крепость со стороны моря и что-то противопоставить галерам (которые турки здесь обыкновенно держат для того, чтобы препятствовать казакам спускаться вниз по реке на маленьких судах и опустошать черноморские берега), на Днепре, берущем начало в России и омывающем земли Украины, был построен невеликий по числу флот. Но поскольку корабли и баркасы строились выше порогов, где вода на большом протяжении стремится к устью реки через огромные камни, пришлось делать эти суда плоскодонными, и в море они большой пользы не принесли.

Куда более внушительным оказался флот, который в этом году снарядили на Дону. Он должен был противостоять турецкому флоту на Черном море и поддерживать действия Ласси, который собирался войти в Крым, чтобы отвлечь татар и содействовать Миниху, штурмовавшему Очаков. В разгар весны Миних двинулся маршем с Украины во главе войска в шестьдесят или семьдесят тысяч человек, за которым тащился огромный обоз провианта и пушек, да две тысячи верблюдов в придачу, навьюченных снаряжением и палатками. Разделившись на три отряда, эта армия прошла по трем мостам через Днепр. Один из мостов находился у Переволочны; [301] именно здесь через Днепр переправился Карл XII, когда после Полтавской битвы искал укрытия в Бендерах. Мост этот был более чем в пятьсот туазов [302] длиной и покоился на ста двадцати восьми лодках. Когда после перехода через Днепр армия соединилась, Миних, насколько то было возможно, ускорил марш, чтобы воспрепятствовать подходу подкрепления, которое как по морю, так и по суше направлял в Очаков везир, ставший лагерем на Дунае. Беспрепятственно перейдя также и Буг, Миних в конце июня вышел к крепости.

Штурм обширной укрепленной линии перед Очаковом, защищаемой большим количеством турок, зримо показал, что может сделать солдатская выучка, а взятие самой крепости — чего стоит фортуна. Русские атаковали укрепления трижды: дважды понесли большие потери, а на третий обратили неприятеля в бегство. Крепость же они атаковали с самой неприступной стороны, не проведя должной рекогносцировки, не имея плана крепости, не располагая ни фашинами, ни габионами, [303] ни другими осадными приспособлениями; все было погружено на корабли, а те прибыли только через две недели после сдачи крепости. Причиной же сдачи явилась русская бомба, которая, к счастью для Миниха, влетела прямо в турецкий пороховой погреб; пользуясь беспорядком, возникшим в горящем городе, русские пошли на отчаянный приступ и ворвались в крепость. В плен был взят весь гарнизон во главе с турецким генералом, им командовавшим; утверждают, что все плоды европейской военной науки, преподанной туркам Бонневалем, [304] пошли прахом вместе с гибелью нескольких рот пушкарей, обученных в его школе. При атаке на крепость были ранены Левендаль и Кейт, которые скорее личным примером, нежели голосом воодушевляли русских. Рана Кейта оказалась тяжелой, и в этой войне он больше сражаться не смог. Но первый поправился быстро и продолжил войну — к вящей своей славе.

Некоторое время Миних стоял под Очаковом, защищая его от турецкой армии; та наступала, накапливая под Бендерами [305] все более значительные силы, с которыми собиралась предпринять осаду: уходя на Украину из-за нехватки продовольствия, Миних предвидел, что неприятель тут же обложит крепость. Действительно, едва он показал спину, как там возник турецкий лагерь. Но генерал Штольффен [306] сумел так хорошо организовать оборону крепости, что туркам пришлось осаду снять. Этому немало способствовала и флотилия, оставленная Минихом в устье реки. Во время осуществленных русскими вылазок выявилось очевидное преимущество их пик над турецкими саблями — подобным же образом «фризские лошадки» русских одолевали татарскую кавалерию.

Пока Миних двигался к Очакову, Ласси в том же тридцать седьмом году готовился войти в Крым. Говорят, будто кое-кому в его армии — в том числе и людям значительным — подобное предприятие было не очень-то по душе, и в лагере поднялся ропот, как некогда в лагере Цезаря, задумавшего двинуться против армии Ариовиста. [307] Как и Цезарь, Ласси разрешил всем недовольным уехать — он выписал им пропуска и дал сопровождение до Украины. Тремя днями позже эти люди поняли, что ошиблись, и попросились обратно. Ласси пошел к Азову вдоль края одного из Меотидских лиманов через Малую Татарию, провиантом его снабжала морская флотилия, крейсировавшая вдоль берега под командой Бредаля. По пути к Азову Ласси поддерживал сообщение с тылами через систему укрепленных редутов; на реке Молошинаводи [308] он основал форт, в котором оставил всех имевшихся в войске больных. Хан со своими людьми ждал его за перекопскими линиями, которые татары уже успели восстановить, но ожидание было напрасным. С побережья Татарии в нескольких переходах от перешейка в море выдается нечто вроде мыса, название его — Геничек. [309] Напротив в море тянется длиннейшая коса, начинающаяся от северного берега Керченского полуострова и идущая через весь Арабатский залив. В этом месте есть только одна узкая протока; через нее Меотидские лиманы сообщаются с Гнилым морем, [310] или лагуной, которая идет вдоль перешейка. И вот, чтобы обмануть хана, который поджидал его на Перекопе, Ласси остановился у Геничека. Он навел мост через протоку, отделяющую мыс от перешейка, и благополучно перешел по нему со всем войском. Будучи в двух днях марша от Арабата, [311] он вдруг узнал, что появился крупный отряд татар, защищающий доступ на перешеек. Что можно было предпринять на этом узком клочке суши, разделяющем два моря, на маленькой полоске земли, где небольшому отряду пришлось бы сдерживать целую армию, ибо тут нельзя было развернуть полки и атаковать врага с надеждою его одолеть? Ласси велел промерить лагуну. Обнаружив, что глубина там маленькая и лошадям придется проплыть совсем немного, он приказал из бочек, деревянных частей «фризских лошадок» и прочего, что имелось в войске, соорудить наплавной мост между перешейком и полуостровом. Одновременно между лагуной и морем была прокопана траншея для защиты арьергарда и обоза. Таким вот образом, не имея врага перед собою и обезопасив тыл, он смог в несколько приемов благополучно переправить всю армию. Лошадей, то шлепавших по мелководью, то двигавшихся вплавь, тащили в поводу — мост их выдержать не мог. Татары, узнав, что Ласси уже вступил на землю Крыма, отошли от Арабата и Перекопа, а он, выбрав пути, которыми годом раньше не проходил Миних, захватил и сжег Карайбассар, [312] один из самых богатых городов Татарского ханства, и нанес большой урон всему краю, непрестанно вступая в схватки с татарами, которые, вперемешку с турками, нападали на него то там, то здесь — и тут же исчезали. В конце концов, сделав вид, будто идет на Арабат, Ласси повернул влево и ушёл из Крыма с изрядным количеством добычи и пленников, проследовав по другой косе недалеко от Геничека, называемой Чонгаром, [313] после чего расквартировал своих людей на Дону и Донце. Вот и все успехи кампании, проведенной Ласси, разве что можно упомянуть еще о двухдневном морском сражении, состоявшемся в августе месяце между флотом Бредаля и турецким флотом; после сражения русский флот ушел в Азов, а турецкий — в Каффу, откуда и явился.