Нулевая борьба. Пролог (СИ) - Косачев Александр Викторович. Страница 26

Запись 85. «Трансформация прошла успешно! У меня получилось создать Гемеллу! Визуально, это 100% человек. Характер и некоторые повадки еще немного остаются животными, но, в целом, это дело времени. Ребенок, с виду лет девяти. Лысенькая. Улыбаться еще не получается, но мы стараемся».

Запись 86. «Занимаюсь сейчас только с Гемеллой. Гусёныш — это Гусёныш, она как домашний питомец, а вот Гемелла — это уже мой ребенок. Думаю, если так пойдет, я и вторую дочку сделаю, а может, даже и жену! Было бы здорово вновь создать семью, которой мне так не хватает. Мои голоса затихают... Почти перестал их слышать. Может, это как раз и значит, что пришло время для новой семьи».

Я отвлекся от чтения после этой записи. Моя Гемелла была будто домашней собачкой! Может, поэтому она стала такой ревнивой? Боится, что вновь уйдет на второй план, и потому всеми силами оберегает своё место в моей жизни. Она ведь имеет человеческие гены. Возможно, даже видит меня своей парой. Я же не могу читать её мысли, а они явно есть. Грустно, что так поступают люди. И тут правильнее было бы сказать, что это именно человеческий поступок, а не звериный. Моя Гем была частью его семьи, а он к ней так отнесся... Разве поступили бы так другие звери? Семья — это семья. Поэтому, возможно, быть человеком — это быть худшим из зверей. Не знаю даже. Ужасно... Я могу лишь постараться не дать ей снова пережить то, что она однажды пережила.

Запись 87. «Гемелла словно Маугли: шипит, скулит, отказывается говорить, но я не сдаюсь. Провожу с ней время, разговариваю. Пытаюсь научить произносить слова, но она как обезьянка. Еще и часто спит. Бывает, отключается почти на ходу, а я несу её в комнату, сижу с ней и пытаюсь почувствовать себя настоящим отцом. Но этого чувства почему-то нет. Еще Гусёныш постоянно рядом крутится и мешает заниматься делами. Последний раз сидел с Гемеллой, она спала, положив голову мне на ногу, я думал, как быть дальше, а Гусёныш, видимо, тоже посчитав себя моей дочкой, начала лезть ко мне. Я её столкнул с кровати. Она вновь попыталась, но я её пнул ногой по морде и она отлетела к шкафу. Ударилась об него и разбила место над бровью. Мне стало даже немного не по себе от того, что я сделал, особенно когда я увидел этот буквально плачущий взгляд. Хотел встать, подойти, но у меня на ноге лежала Гемелла. Решил: пусть знает своё место».

Дочитав запись, я остановился. Мне стало обидно за мою Гем, и было безумно жаль её. Она просто хотела отеческой любви, а Ромеро держал её всего лишь за домашнюю зверушку, которую, как какую-то паршивую собаку, гнал из своей семьи. От этого моё отношение к ранее уважаемому ученому изменилось. Даже не знал, что думать. Бедный мой Гусёныш...

Расчувствовавшись, я дошел до комнаты, где спала Гем. Припомнил, как при первой встрече её мордочка не выходила у меня из головы: темно-красные глаза, массивная, относительно тела, пасть с зубами, идущими в два ряда, шрам на надбровье и её очень злое выражение, которое оставляло какой-то осадок внутри. Сейчас это казалось милым, но тогда я был немного напуган. Мы были не знакомы. Да и знакомство прошло удивительно. Я ведь тоже её, как и Ромеро, закрывал в комнате, а сам занимался своими делами. Может, ей это что-то напомнило. Она ведь потом подошла ко мне и положила голову на ногу, когда убедилась, что я не настроен агрессивно по отношению к ней. Несмотря на всё, что с ней было, она не оставила попыток быть любимой, и уже даже это заслуживает огромного уважения. Удивительное создание!

Я хотел с ней прогуляться по улице, но решил, что не стоит прерывать её сон. Попил чаю и тоже отправился спать.

Закрыв глаза, я вновь оказался у болота, но уже с немного другими ощущениями. Я начал понимать, что это сон. Хотел даже поначалу проснуться, но после решил встретить свой страх и наконец-то перебороть его. Осмотревшись, я увидел те самые примятые желтые камыши, которые уже неоднократно видел, подсохшую кровь на листве и плавающую возле камышей каску. На этот раз я не стал пробовать подцепить её сухим деревцем, как обычно, а представил, что каска у меня в руках, и через мгновение она оказалась у меня. Понимая, что сейчас выскочит химера, я представил, что на мне мой боевой костюм. Когда из воды вновь выскочила водная химера, я не отпрыгнул, раскинув руки, а представил, что из руки у меня вырастает огромный огненный шип и пронзает её насквозь. И уже вроде бы всё случилось, но шип не появился и химера вновь вцепилась мне в руку. Прокусила костюм. Я вновь почувствовал боль. Она начала мотать меня, как тряпку, а я на рефлексах стал бить её по пасти рукой, но на этот раз уже без лазерных когтей. Вскоре я понял, что не смогу перерезать ей глотку и костюм на мне больше не работает. И тут она сбила меня с ног и начала переходить, заламывая мне руку. Оставались секунды до того, как она откусила бы мне голову, но я проснулся, лежа на руке, которую выворачивал, пытаясь убежать.

Проснулся я уже утром с осознанием того, что у меня почти получилось преодолеть кошмары. Это меня даже как-то раззадорило, и я начал ждать следующего раза, чтобы наконец-то победить эту чертову болотную скотину.

Гемелла в моих глазах изменилась. Раньше я её побаивался, как лютого убийцы, сейчас же смотрел на неё, как на существо, пережившее тяжелую утрату. Фактически, она похоронила живого отца, иначе это всё язык не поворачивается назвать. Гемелла, разумеется, не понимала перемены моего взгляда и даже не замечала. Просто жила. А я наблюдал за ней, за её движениями, всматривался в повадки, в то, как она изучает мир. И в тот момент, когда она начала обращать внимание на перемены в моём поведении, я понял, что нужно отвлечься, и продолжил читать дневник, решив наконец-то его дочитать.

Запись 88. «Играю с Гемеллой. Пытаюсь через игру развить её навыки и способности, обучить. Но процесс идет очень трудно. Такое ощущение, будто это какой-то тормознутый ребенок, которому нужно всё по сто раз объяснять. Хочется уже всё бросить. Наверное, я просто устал... Единственное утешение — это то, что мне приятно проводить с ней время. Но, в целом, это всё равно какой-то неполноценный человек».

Запись 89. «Тяжело. Столько сил вложил, а отдача минимальная. Подумываю начать всё с нуля. С новым ребенком. Точнее, с ребенком, а не с его подобием».

Запись 90. «Снилась Нэл. Я шел за ней. Всё пытался догнать, но она будто не слышала меня, как бы громко я ни кричал. А затем у меня получилось: я догнал и схватил её за плечо. Хотел сказать, что очень соскучился, но, когда она повернулась, я увидел, что это не Нэл, а Гемелла. Точнее, не Гемелла... Что-то среднее между Нэл и Гемеллой. Будто она выросла. Будто стала другой. Но я проснулся и не понял, кого в ней было больше».

Запись 91. «Сегодня Гусёныш разбила стакан с водой на кухне. Не знаю, что на меня нашло и почему я так сорвался, но я её сильно избил и бросил в комнату. Хотел потом как-то извиниться, погладить её, но она зарычала на меня и, хромая, убежала на потолок. Послал её. Пусть посидит недельку с выключенным светом, одна. Утихомирится. Уж больно нрав буйный».

Запись 92. «Она убила её... Она. Её...».

Запись 93. «Я открыл Гусёнышу дверь спустя несколько дней, чтобы она могла выйти, но она не стала выходить. Я решил, пусть дверь будет открытой: решится — сама выйдет, ничего страшного тут нет. Ушел. Готовил препарат. В общем, занимался своими делами, но вдруг услышал шипение Гусёныша, и Гемелла тоже что-то промычала. Подхожу, а там... Всё в крови. Гемелла лежит на полу и бьется в конвульсиях, из пореза на шее пульсируют струйки крови. Глаза такие пустые. А Гусёныш выскочила из комнаты и побежала в другую. Я... Я не знал, что делать, и по инерции побежал за ней. Оно как-то само так вышло. Я бежал за ней и даже не знал, что сделаю, если догоню. Она, пробежав по столу, уронила препарат, который я готовил. Он свалился прямо на неё, всё поразбивалось. Я закричал. Это были долгие дни работы, он действительно долго делается, и я взбесился на эмоциях. Отшвырнул стол. Она, когда убегала, еще и поцарапала меня. Это была последняя капля. Я загнал её в угол и начал забивать ногой. Втаптывал. Мне кажется, даже что-то сломал. Кровь была, не знаю точно, чья, но это было ужасно. Поначалу она еще пищала, но потом просто замолкла. А я всё бил и бил. Затем поднял её над головой, чтобы бросить о стену, но почувствовал, что она даже не сопротивляется. Опустил на пол, посмотрел на неё, а она, мне кажется, плакала и... Я даже не знаю. Она могла меня убить. Я был без костюма, и, при желании, она могла бы разделаться со мной без особого труда, но она лишь убегала, пока могла, а после даже не сопротивлялась. Просто лежала и терпела побои».