Из блокады (СИ) - Волков Константин Борисович. Страница 9

Но Ренат рассудил, что мы - не абы кто, нам можно, и даже нужно забраться на вышку. Я вздохнул и поплёлся за ним.

Не нравится мне, когда рядом лес - у меня из-за этого на душе неспокойно. И сейчас внутри заскребло, но я, вслед за Ренатом, смело забрался на первый ярус. Выше мы не полезли, и отсюда вся граница - как на ладони. Посёлок огорожен частоколом из заострённых трёхметровых брёвен. Недалеко виднеется железная дорога, она бежит с севера на юг и насквозь пронзает Посёлок. За Оградой - сто шагов ровной земли: ни деревца, ни кустика, лишь покосившиеся столбики с колючей проволокой, да ловушки, замаскированные дёрном. По другую сторону Ограды, на территории Посёлка - вышки. Старые металлические и установленные позже деревянные. На них дежурят, а в случае прорыва с них же и стреляют, дружинники.

Не так давно окрестный лес кишел тварями - одна чуднее другой. Атаки на Посёлок тогда были обычным делом. В ответ мы вырубали деревья, жгли траву, перепахивали землю. Сейчас попроще: лес не атакует, а мы почти не выходим за Ограду - так и живём... хотя, случалось, забредало к нам очередное чудище.

- Ни фига себе! Ты посмотри! - Ренат возбуждённо махнул рукой в сторону леса. Где-то там, почти у деревьев, топчется бурый мишка. И стоило шум поднимать? А когда я присмотрелся, понял, что стоило. Зверь-то не совсем обычный. Всё у него, как у косолапых. Только размер... этот раза в два больше любого другого медведя. Частокол такому амбалу не преграда. Если заберётся в Посёлок, мало не покажется ни нам, ни ему.

Зверь, похоже, сам не понимает, зачем он здесь. Пришёл, любопытства ради, на чужую территорию, сам не рад, на морде недоумение нарисовано. Пока зверь не агрессивен, топчется на месте, лапа тянется к колючей проволоке. В голове неторопливо крутится какая-то медвежья думка. Может, мишка всё хорошенько обмозгует, да уберётся восвояси.

А к вышкам подтянулись автоматчики.

- Не стрелять, не стрелять! Кто пальнёт, башку откручу! Только по команде! - орёт Клыков.

На вышку, пыхтя, забрался красномордый бородач с пулемётом. За ним второй такой же мордатый, и запыхавшийся - этот приволок патроны. Бойцы начали устанавливать оружие.

- Валите отсюда, не мешайтесь! - ворчит пулемётчик.

- Без вас управимся, - поддакивает напарник. Они занимаются делом, и больше не обращают на нас внимания. Мы спускаемся на землю, смотрим через узкие прорехи в заборе.

Вдруг - осатанелый лай; из псарни привели собак. Не нравится им медвежий дух, зашлись в истерике, рвутся с поводков. Косолапого надрывный лай нервирует. Кто там осмелился тявкать? Проучить наглецов! И побрёл мишка к частоколу. Колючая проволока зверю не помеха. Он её, скорее всего, и не замечает.

- Генератор кочегарь! - орёт Клыков.

Фыркнул, и, наконец, завёлся дизель-генератор. По колючке побежал ток. А пришельцу это нипочём. Он прёт, как трактор, столбы валятся, проволока рвётся, как паутина. Зверь обходит ловушки, чует их, что ли? Он рядом. Собаки остервенели, подавились лаем. И стало тревожно. А ну, как прорвётся? А вдруг? И мы с Ренатом пятимся, да что там - убегаем от Ограды.

Стреляйте, почему не стреляете!? Он же сейчас всё тут разворотит! И Клыков орёт:

- Пулемёт, огонь! В голову ему, в голову! Не мазать!

Резко и коротко хлестнула очередь. Докатился обиженный рёв, животное вздыбилось на задние лапы. Ух, огромный - грудь и голова подымаются над частоколом. Тарахтит автомат, ещё один. Пули рвут зверя. Пена с клыков. Клочья шерсти. Алые брызги. Опять вступает в дело пулемёт. Медвежья морда превращается в кровавое месиво. Всё! Зверь медленно, словно во сне, заваливается на Ограду. И тут же, как по команде, смолкает оружие. Звенящая тишина. И снова лай собак.

Брёвна под тушей медведя ломаются, как сухие прутики. Их треск громче выстрелов. Зверь мёртв, но лапы ещё скребут землю, размётывая грязь и щепки.

- Остановите генератор! Мать твою! Собак, собак пускайте!

И получившие свободу псы радостно терзают тушу поверженного врага. Ф-фух. Я сквозь сжатые губы выпускаю воздух; оказывается, я следил за происходящим, затаив дыхание. Сердце колотится о рёбра. Тело просит действия. Бежать, рвать, бить, стрелять! Дружинники оттаскивают собак; звери упираются; их раздразнило свежее мясо. Пасти оскалены, морды окровавлены.

К туше подошёл Архип Петрович, спец по животным, и прочей лесной мерзости, а по должности самый главный наш умник. Он давно крутился неподалеку, пританцовывая от нетерпения, и его час настал.

- Отойди ты, не мешайся, - беззлобно заворчал на Архипа Клыков. По лицу видно, доволен командир своими бойцами. Сработано быстро и чётко. Патронов израсходовано немного. Главное, обошлось без пострадавших.

Архип раздражённо принялся доказывать, что ему необходимо осмотреть, измерить и зарисовать. Неплохо бы взять образцы на исследование. Клыков объяснил, что скоро подойдут забойщики. Когда они будут разделывать тушу, тогда измеряй, что хочешь, и бери любые анализы.

- Надо же, - весело оскалился пулемётчик. Он обошёл вокруг туши, любуясь проделанной работой, - еда сама пришла. Теперь медвежатину лопать будем.

- Погоди радоваться-то, - проворчал его напарник, он тоже осматривал трофей, - может, глисты в нём. Или бешеный! Чего, спрашивается, на пулемёт попёрся?

- Не хочешь - не ешь, а другим аппетит не порти. Собачки что попало жрать не будут. Видал, как набросились? Вот и думай!

Мясо - это хорошо. Вовремя мишка к нам забрёл. Посмотрит Архип, анализы всякие возьмёт, а потом устроим праздник обжорства.

Тут бы нам уйти, да не успели - на месте битвы появился Степан. Он, сходу оценив ситуацию, кивнул нам, мол, подождите, есть разговор. Из него посыпались распоряжения: собак, попробовавших медвежатину - в отдельный вольер, и проследить. Если не захворают, значит и людям можно. Архипу - проверить зверя на предмет паразитов и болезней, и сразу доложить. Клыкову - послать людей за бригадой забойщиков, и за строителями. Да, и пусть сапожника приведут, будем решать, сгодится ли шкура на обувь, или куртки сошьём.

Отдав необходимые распоряжения, Степан подозвал нас. Он посмотрел на меня и неодобрительно покачал головой.

- Разит, как из пивной бочки. С утра чтоб как огурчик, чтобы ни запашка, упаси боже, - и, увидев моё расстроенное лицо, добавил. - Не переживай, наверстаешь. Ты же шустрый!

Потом Степан перевёл нехороший взгляд на Рената, тот неловко попытался спрятать сетку с едой за спину, фляжки предательски звякнули. Степан поморщился и спросил:

- Говорят, новый схрон с оружием нашли? А я через третьи руки узнаю!

- Да не схрон это, ерунда, - заоправдывался тот. - Десяток ножей. Завтра бы тебе показали. Делов-то...

- Не завтра, - поморщился Степан, - Сейчас. У самих на этот счёт мысли имеются?

Тут я и выдал, что думаю. Про то, что слишком часто стали попадаться такие заначки. Про то, что эти ножи не спрячешь ни под одеждой, ни в сапоге. Значит, прятать их не собираются. И не для мелкой драки они приготовлены, а для открытой рукопашной схватки. Можно было бы предположить, что это для забойщиков на свиноферме, но забойщикам столько не надо! Опять же, есть там запчасти для самострела; на ферме они, точно, не нужны. Что-то нехорошее за этим чуется!

Степан посмотрел на меня, а потом заявил:

- Если ты такой наблюдательный да умный, пора к настоящей работе примериваться. Тогда и увидим, на словах ты шустрый, или на самом деле. На другое разрешаю забить, а с оружием разберись до конца!

Такой мне урок: не высовывайся, когда не просят. А высунулся - не обижайся, что заметили, да запрягли, и лучше не думать, что будет, если запорю это дело - по полному счёту спросит. Без скидок.

Я начал соображать, как бы ловчее к новому заданию приступить, но Степан удивил меня ещё больше.

- Есть мнение, - он посмотрел давешним острым взглядом, - и я это мнение поддержал. Нужно бы нам понять, каков ты в лесу. А посему, завтра на рассвете ты должен быть у оружейного склада. Там соберутся лесники. С ними за соляркой пойдёшь. Да не бойся, одним днём управитесь, к вечеру дома будете. Остальное - когда вернёшься. Ясно?