Хрен С Горы (СИ) - Кацман Изяслав. Страница 74

Мар-Хон показался беглецам слишком близким к разгневанной родне, так что подались они в Тенук. Ромео папуасского розлива ухитрился попасть в регои — ещё к Пилапи Молодому и Великому. Джульетта — родила ему единственного ребёнка, девочку. Довольно быстро дослужился он до командира отряда регоев. Потом сделал правильный (как тогда казалось) выбор в борьбе двух братьев-соперников. И был назначен наместником-таки Вэя и Хона. Тогда, конечно, отец Таниу понял свою неправоту и даже предпринял шаги к примирению. Формально дочь-беглянка была прощена, но отношения с родственниками у губернаторской четы оставались далёкими от сердечных. Об этом говорит хотя бы то, что оставшись вдовой, Таниу предпочла остаться в Мар-Хоне, надеясь на милость победителей, вместо того, чтобы отправиться к родителям.

В общем, зная историю Таниу, было как-то по-свински тащить её в постель, когда не прошло и месяца после гибели мужа. С другой стороны, физиология берёт своё. Так что услуги местных жриц любви могут оказаться очень кстати. Но Ванимуй, чертяка, сразу же заставил забыть о подобных мыслях.

— Если тебе мало Таниу и её дочери Котими — сказал он с явным уважением в голосе (шутка ли — человек пришёл в себя меньше недели назад, а уже заявляет, что ему двух женщин маловато) — То многие из жителей Хона и Вэя готовы отдать своих дочерей или сестёр в жёны Сонаваралинге. А теми женщинами, что ублажают мужчин в обмен на еду и вещи, лучше не пользоваться. Иным из деливших с ними ложе духи насылали на удища разную заразу, от которой эти люди испытывали сильные мучения.

Понятно… Даже если среди обитателей Пеу никаких ЗППП не ходило, то во внешнем мире местные их разновидности имелись наверняка. Вот заморские морячки и занесли сюда что-то венерическое. Надеюсь, что всё же это гонорея или что-нибудь иное, передающееся только половым путём. А то сифилис неплохо разносится и через бытовые контакты.

Ладно, хрен с ними, с папуасскими путанами. Посмотрим лучше мархонские трущобы. Как-никак, их обитателей я планирую использовать в качестве дешёвой рабсилы. От рынка с игровыми биоавтоматами до «Нахаловки» было всего ничего — ближайшие лачуги виднелись метрах в ста, не больше. Единственно, что усилившийся ветер чуть ли с ног не сбивал — зато доставший с утра дождь прекратился. Правда со стороны залива надвигалась новая туча, набухшая тёмно-синим, обещая настоящий ливень.

Преодолевая порывы ветра, норовящие уронить нас на мокрый песок, наша компания добралась до первых жилищ туземных «униженных и оскорблённых». И вовремя добралась: о песчаную почву заколотили тяжёлые капли. Ванимуй бесцеремонно вошёл в ближайшую хижину — низкую, кособокую. Следом за ним туда набились остальные. Ближайшее время нам оставалось только смотреть на сплошной поток воды, изливающийся с неба. Ну, или разглядывать интерьер укрытия от буйства стихии. Большинство предпочитало всё же пялиться на струи дождя — чересчур неказисто было внутреннее убранство лачуги. Единственный, кого оно хоть как-то заинтересовало, разумеется, оказался «пан олень», то есть ваш покорный слуга.

И в самых богатых туземных жилищах убранство состояло по большей части из нескольких видов циновок — для сна, для сидения, для приёма пищи; корзин разного назначения; да всякой утвари, развешенной под потолком или на стенах. Здесь же на земляном полу лежало несколько куч высохшей травы, видимо заменяющих циновки, да на стенах висели рыбацкие снасти. Не густо, мягко говоря.

Парочка обитателей хижины забилась в дальний угол, вжав головы в плечи и стараясь не поднимать глаз на по-хозяйски расположившихся в их жилище гостей. Увидел бы я этих двоих года два или три назад, ни за что не отличил бы от обычных папуасов, имеющих право на свою долю деревенской земли и прочие бонусы, которые даёт принадлежность к общине. Сейчас же беглого взгляда на них хватило, чтобы ощутить какую-то выключенность из общества, что ли. То есть, словами охарактеризовать «неправильность» старающихся «не отсвечивать» чуваков я бы затруднился, но было что-то, делающее их ниже самого распоследнего ганеоя.

Ливень окончился также внезапно, как и начался. И на небе вновь светило солнце, успевшее уже перевалить за полудень. Ну а наша компания повалила дальше. «Нахаловку» прошли, особо не задерживаясь, благо прибрежный песок быстро впитывает воду, и идти было легко. Я конечно, оценивающе разглядывал лачуги и робко выглядывающих их обитателей: публика, если честно, не вдохновляла. Потом мы повернули к видневшимся на склоне пологого холма хижинам.

— Новэу — прокомментировал Ванимуй, когда извивистая тропинка вывела нас к первым строениям. Пройдя несколько хижин, хонец свернул к входу в одно из жилищ.

«Здесь живёт Гохоре. Может быть, он дома» — сказал наш гид — «Тебе будет интересно поговорить с ним, Сонаваралинга».

На площадке возле дома пожилая женщина ставила на очаг бронзовый котелок с кашей.

— Как твоё здоровье, Тикума? — спросил регой её — Вдоволь ли коя в твоих кладовых?

— Здоровье? Какое здоровье у старухи… — усмехнулась хозяйка — А коя в моём доме достаточно. Как у тебя дела, Ванимуй?

Несколько минут они выясняли друг у друга виды на урожай и здоровье родни, не забыв и про свиней. Покончив с приветствием, наш провожатый спросил: «Гохоре дома?»

— Нет, он сегодня пошёл в Покохоне, кой нашей младшенькой помогать сажать. Сказал, уже как стемнеет, придёт.

— Жаль — вздохнул Ванимуй — Я думал, он Сонаваралинге расскажет, как за море плавал с чужаками.

Услышав имя нового таки, а по совместительству великого колдуна и воина, Тикума принялась разглядывать нашу компанию.

— И кто из них Сонаваралинга? — полюбопытствовала она — Этот, который светлокожий? — бабка бесцеремонно указала пальцем в мою сторону.

— Да — подтвердил мой гид.

— Люди говорили, у него губ почти нет, как у крысы. Как обычно, приукрасили. Есть у нашего нового таки губы, хоть и тонкие — выдала жена Гохоре.

М-да, у туземцев понятия об этике несколько отличаются от тех, что бытовали в моём старом мире. Например, прокомментировать внешность кого-либо, вроде того, как сейчас эта пожилая тётка, не считается бескультурьем.

Распрощавшись с хозяйкой, Ванимуй потащил нашу компанию дальше.

— Ты сказал, это Гохоре плавал вместе с чужаками? — до меня, наконец, дошло сказанное хонским регоем — И что он рассказывает?

— Много рассказывает. И разное — ответил тот — Лучше его самого послушать. Гохоре интересно рассказывает. Почти как Хоке. Только Хоке рассказывает разные истории о колдунах или делах давнего времени, которые слышал от других. А Гохоре о том, что сам видел.

Мы как раз подошли к компании мужчин, сидевшей под передним навесом одной из хижин. Все они сосредоточенно жевали смолу, внимательно при этом слушая сидящего в центре полукруга высокого и жилистого человека — вероятнее всего, того самого Хоке, с коим Ванимуй сравнил не оказавшегося дома путешественника за море.

Рассказчик как раз закончил своё повествование, и воспользовался несколькими минутами, потраченными на обмен приветствиями между нами и слушателями, чтобы смочить горло водой из бамбукового сосуда и пожевать кусок рыбины.

Тут образовалась неловкая пауза, едва не обернувшаяся затянутым молчанием всех присутствующих: собравшиеся, кажется, были несколько смущены появлением в их компании столь важной и окружённой слухами персоны как новый правитель Хона и Вэя и не знали как себя со мной со мной. Я же из-за вечных своих проблем по части туземного этикета, боялся в очередной раз показать себя полным толи невежей, толи невеждой, толи тем и другим сразу, и не рисковал завести разговор первым. А проклятый Ванимуй именно сейчас почему-то не приходил ко мне на помощь, предпочитая молчать. Наконец, когда игра в молчанку стала совсем уж невыносимой (для меня, по крайней мере), я выдавил из себя: «Мы просто шли мимо. Потому не будем мешать славным мужам слушать истории, по части который почтенный Хоке большой умелец». Народ, как мне показалось, дружно, хотя и тихонько, выдохнул с облегчением.