Хрен С Горы (СИ) - Кацман Изяслав. Страница 77

В общем, послание «на деревню, дедушке» неожиданно превратилось в письмо Татьяны Лариной Евгению Онегину. Правда, безо всяких «теперь, конечно, в Вашей воле меня презреньем наказать».

Дешифровку закончил, когда за пределами освещаемого тремя факелами пространства стояла полная темнота, лишь кое-где нарушаемая светящимися точками караульных костров. Все добропорядочные обитатели каменного века, равно как и гости, забрёдшие сюда из века бронзового, предпочитали в этот час уже спать. Но ко мне сон упорно не шёл. Как-то трудно заснуть сразу после получения признания в любви с прикреплённой к нему мольбой о помощи.

Мысли в голове скакали, выписывая причудливые кульбиты. Но одно было понятно сразу: теперь я был бы последней свиньёй, если бы продолжал думать о том, как половчее обставить своё бегство с острова.

И дело совсем не в неожиданном признании в нежных чувствах со стороны монаршей особы. Конечно, лестно оказаться первой подростковой любовью. Но в возрасте Солнцеликой и Духами Хранимой, насколько я помню себя и своих сверстников, подобного рода увлечения приходят и уходят с завидной регулярностью. Так что, прежде чем мы с юной правительницей сможем оказаться друг от друга достаточно близко для осуществления пожеланий, перечисленных в письме, она запросто может найти себе новый объект для воздыхания.

Но вот то, что именно от меня тэми ждёт помощи, это накладывало определённые обязательства.

Первым побуждением было поднять по тревоге «макак» и примкнувших к ним лиц, дабы идти выручать бедную королеву — совсем в духе сказок или фэнтези. Но подумав ещё немного, я сей благородный порыв в себе подавил. У меня под рукой, конечно, три с лишним сотни неплохо вооружённых бойцов, но ввязываться с такими силами в войну со всей Западной равниной — это самоубийство.

Коль сил маловато, следует обдумать, кого можно привлечь на свою сторону — например, Вахаку и Рамикуитаки, которых вроде бы оттирают от тела Солнцеликой и Духами Хранимой. А уже через дядю тэми прямой выход на прочих обиженных и обделённых при дележе власти. Вот, правда, в перспективе маячит повторение нынешней ситуации, когда я кого-то избавлю от соперников, а потом мне вновь скажут большое спасибо и пошлют подальше. И на этот раз запросто отправят несколько западнее Хона — кормить акул в море.

Вариант с перетряхиванием туземной верхушки и последующим сваливанием с острова, как я планировал совсем недавно, тоже не решал всех проблем юной правительницы: тут или оставайся при Раминаганиве, защищая её от всяких козлов и уродов, подбирая попутно подходящего жениха, или же прихватывай тэми с собой, что вряд ли удастся осуществить.

Кроме этого, при планировании предстоящей монархоспасательной операции следовало учитывать ещё один момент, который я обнаружил в послании. Специально Солнцеликая и Духами Хранимая нигде об этом не писала, видимо не предав особого значения. Но, по её словам выходило, что среди моего нынешнего окружения имелись граждане, исправно оповещающие о происходившем у нас некоторых из «сильных мужей» в Тенуке.

Нет, конечно, столь грандиозное мероприятие, как перепись населения, совмещённая со сбором налогов, вряд ли бы ускользнуло от внимания столичной элиты. Да и попытку устроить тотализатор на черепашьих бегах и крабьих боях и взимать плату ракушками с участников азартных игр тоже мог счесть достойной внимания кто-нибудь из текокцев, гостивших в Мар-Хоне.

Но вот откуда в столице известно о привлечении нескольких десятков обитателей припортовых трущоб к работам по мелиорации-ирригации? Местных то это практически никак не заинтересовало. Да ещё с чуть ли не дословным цитированием моих слов, обращённых к полупринудительно навербованным — насчёт добросовестного труда, который есть путь к нормальной человеческой (то есть, принятой среди папуасов) жизни от их нынешнего прозябания.

Так я и заснул, с мыслями о предстоящем походе за освобождение Солнцеликой и Духами Хранимой и о том, как вычислить тенукских шпионов в своём окружении.

Утром, проснувшись ни свет, ни заря, я потребовал к себе Тагора.

Тузтец за прошедшие три с лишним месяца стал своим в доску среди «макак». Как-то само собой за ним закрепилась должность ответственного за боевую подготовку. Сначала, конечно, он взял в свои руки обучение лучников: тренировались под присмотром бывшего «солдата удачи» все наши поголовно, из них десятков семь были признаны Тагором годными для зачисления в резерв стрелкового подразделения — луков всё равно не хватало, даже самоделок, которые с грехом пополам научились делать местные мастера по дереву при участии Сектанта и контроле самого тузтца.

Но затем бывший раб и дважды военнопленный начал давать советы или показывать свои приёмы по работе с копьём, топором и коротким мечом. А потом принялся гонять «макак» в строю. Предварительно, конечно, он понаблюдал, как управляются со своими обязанностями командиры полусотен, на которых висело непосредственное руководство воинами теперь, когда из троих «оленей» Такумал был далеко на востоке, Вахаку — в Тенуке, а Длинный завален делами сугубо штатскими — от надзора за навербованными портовыми «бичами» до учёта имеющегося продовольствия.

Как ни странно, в общем и целом, наша недофаланга произвела на Тагора довольно благоприятное впечатление: где-то между «удовлетворительно» и «хорошо», если за «отлично» принять работу тузтской или укрийской пехоты. Оказалось, в Вохе и Кабирше традиционно главной военной силой были относительно небольшие отряды профессионалов под руководством аристократов — всадников или колесничих. Ополчение из свободных и пользующихся кое-какими правами общинников, относящихся к средним кастам, играло роль сугубо вспомогательную. Объяснялась подобная практика просто: бронзовое оружие стоило немалых денег, и доступно было немногим. По крайней мере, из крестьян-ополченцев меч или копьё позволить себе могли единицы самых зажиточных, не говоря уж о доспехах.

А у их северных соседей, лишённых богатых месторождений олова, пару веков назад на первое место выдвинулось массовое ополчение с железным оружием. Правда, походило это железо на привычное мне по Земле весьма отдалённо: после нескольких ударов меч, если не ломался, то ощутимо гнулся. Но на этот счёт никто сильно не заморачивался, тут же на поле боя выпрямляя клинки о колено. В общем, больше это походило на какую-то жесть, нежели на сталь.

Вот и компенсировали низкое качество вооружения и не очень высокую (в сравнении с тренирующимися с младых ногтей благородными) боевую подготовку укрийские крестьяне, ремесленники и рыбаки плотным строем и чёткой координацией действий в бою. И кстати, неплохо компенсировали: несмотря на то, что всё население Укрии и Тузта было раза в два меньше вохейского, несмотря на то, что уровень централизации у них сильно отставал от южан, несмотря, наконец, на то, что эти два соседа-врага друг с другом воевали не меньше, чем с вохейцами — несмотря на всё это, родина Тагора вполне себе на равных соперничала с Вохе за контроль над мелкими островными государствами.

Вообще, тузтец оказался поистине неисчерпаемым источником сведений о мире, в который меня занесло.

Я уже успел понять, что Сектант основной багаж знаний о тех или иных странах или народах получил, если исключить слышанное в детстве, из рассказов проповедников своей религии, довольно плотно, хотя и не очень систематически, занимающихся образованием паствы. Оттуда же умение пожилого тенхорабита понимать слоговое вохейское письмо и даже коряво выводить его символы. А у Баклана в голове творилась форменная каша из официальных вохейских преданий, легенд его родных мест, городских да моряцких баек, переслушанных за недолгое время, прошедшее после ухода из своей деревни и попадания на Пеу.

В противоположность этим двум, Тагор, проведя несколько лет в стенах знаменитой (по крайней мере, Сектант о ней слышал) школы на острове Шхишшхет при храме бога мудрости и искусств с совершенно непроизносимым именем, успел прочитать немало рукописей по истории и географии — как написанных упрощенным слоговым письмом, так и древними иероглифами. Причём не просто читал, а ещё и сдавал по ним нечто вроде экзаменов и зачётов. А позже, будучи наёмником, побывал на немалой части из описанных в книгах островов и архипелагов — по крайней мере, в восточной части Земноморья. Так что у него теоретическая подготовка подкреплена практикой.