Я в любовь нашу верю...(СИ) - "Selia Meddocs". Страница 213

— Может, объяснишь? — проговорила она, наблюдая за его метаниями. — В один момент ты меня целуешь, в другой момент мечешься, как тигр в клетке. Что все же значит карта треф?

Эйс остановился и сверху вниз посмотрел на девушку, словно размышляя над чем-то, а затем, наклонившись и упершись руками в подлокотники кресла, проговорил, отчетливо выговаривая каждое слово:

— Скажи мне откровенно, Минако, не увиливая и не отшучиваясь: а ты? Ты любишь меня?

Айно приоткрыла рот, слегка смутившись этого вопроса. Она ждала и боялась его одновременно, но могла дать ответ. Точно, могла.

— Да.

Все внутренности от этих слов скрутились в тугой узел. Предавала ли она этими словами любовь к Мамору, что угольком все еще теплилась в ее сердце? Возможно, но ведь ей так отчаянно хотелось любить и быть любимой. А Мамору… он предал. Эйс же залечил эту рваную рану в груди. Так что да, она любила его. Не так сильно и умопомрачительно, как Чибу, но все же искренне.

— Лжешь.

Слово, словно осколок льда, вонзилось в сердце, что только-только открылось для любви, и Минако инстинктивно отшатнулась, глядя на Кейто широко распахнутыми глазами, на которые уже навернулись слезы.

— Но… — растерянно протянула она, — почему ты сомневаешься?

— Карта сказала мне об этом. Ты не честна со мной, и никогда не была, — Эйс взглянул на Айно с таким разочарованием, что у девушки мороз по коже пробежал. Она почувствовала себя дешевкой, ненужной, использованной вещью, и внутри огнем заполыхало отчаяние. — Ты любишь его и всегда любила. И если бы он прямо сейчас появился здесь, в этой комнате, ты бы тотчас позабыла о своих словах. Ну же, начни разубеждать меня, Минако! Скажи, что я не прав, и тогда я, возможно, изменю свое мнение.

Но Айно молчала. Как бы это ни было гадко, но Кейто был прав. Прав!

— Молчишь? Значит, так оно и есть, — парень оттолкнулся от кресла и отошел к окну, отвернувшись от Минако. Она, словно окаменев, смотрела в его спину, не зная, что и делать. Айно словно вновь упала в бездонную пропасть отчаяния и сомнений.

— Трефовая карта… Три дороги, три пути. Долг воина, Эндимион и я, — проговорил Эйс. — Все, как и в далеком прошлом. Правда, у меня тогда не было шанса. В твоей жизни вообще не было для меня места.

Кейто полуобернулся к Минако, сверкнув глазами, и та побледнела.

— Я был рядовым в твоей армии. И мог наблюдать за тобой только издалека. Ты была моей богиней, и я готов был целовать твои следы. Но ты не замечала мою любовь. Когда же ты подарила армию Эндимиону, я смог выслужиться до уровня четырех генералов, чтобы получить слабый, практически призрачный шанс быть ближе к тебе. И мне это удалось! Боги знают, чего это стоило. Но я все еще оставался для тебя никем. Это было невыносимо: ты любила Эндимиона, а Кунсайта водила за нос… И я рискнул проявить себя, чтобы ты вспомнила о моем присутствии! Пускай я сделал это не так, как полагается, это было отчаяние. Я понимал, что уже никогда и ни за что ты не будешь моей. И тогда… тогда я возненавидел тебя настолько, что отдал душу злу! — последние фразы Эйс буквально прокричал, сжал пальцами край подоконника так, что даже костяшки побелели. — Но ведь тебе это уже известно. Да, Венера? — тихо проговорил он, опустив голову.

— Нет! Адонис! Ты же не хочешь сказать, что… — выдохнула Минако, вскакивая с места и одним шагом приближаясь к своему защитнику, но тот, развернувшись к ней лицом, выставил руку вперед, останавливая девушку.

— Да, я стал Данбуритом. Я твой враг, Венера. Как и Кунсайт, я погиб из-за твоего равнодушия и холода, — горько заключил он. — Ты сама меня убила. Хотя… я умер еще до того, как ты вонзила в меня меч. Знаешь, каждому из нас дается шанс исправить ошибки, совершенные в прошлой жизни. И я был готов сделать это — недаром Металия позволил мне вспомнить все, чтобы разжечь в сердце ненависть. Но ты… — Кейто отвернулся и сжал зубы, лишь бы не закричать от боли, — тебя нельзя ненавидеть, и это просто невыносимо. Одна моя часть хочет убить тебя прямо сейчас, другая не позволяет сделать это. Ты сводишь меня с ума во всех смыслах этого слова!

— Считаешь, что это я во всем виновата? А кто проклял меня? Кто, как не ты, лишил меня права любить и быть любимой? — в свою очередь, вскричала Минако. В глазах ее заблестели злые слезы.

— Да потому что я зло, Венера! — Эйс схватил Айно за плечи и встряхнул, точно безвольную куклу. — Я далеко не тот милый сладкий мальчик, которого ты привыкла видеть. Я — Темный Офицер, но почему-то подле тебя и превращаюсь в комнатную собачонку. Пора это прекратить раз и навсегда, чтобы окончательно все прояснить. Я устал бросаться из крайности в крайность, как же ты не понимаешь! Твое существование отравляет мою жизнь!.. — парень запнулся и опустил руки, вновь отходя на шаг назад, обратно к окну.

Минако смягчилась и с сердцем, полным надежды на лучшее, коснулась рукой напряженной спины Кейто:

— Почему ты так категоричен? — она старалась говорить спокойно, но дрожь в голосе выдавала ее волнение. — Все можно исправить! Ты примешь Очищение, и мы начнем новую жизнь. Я переговорю с Усаги, и…

— Ты не понимаешь! — вскричал Эйс, так и не обернувшись. — Я — причина всех твоих несчастий! Это я натравливал на тебя всех тех демонов и юм. Обе Пандоры, сестры Фонда в салоне красоты, Принцесса Лин-Лин и даже Флюорита — все они мои создания! И после всего этого ты хочешь, чтобы мы были вместе?! И это уже не говоря о том, что ты до сих пор не теряешь надежды вернуть своего Мамору! Да ты сама не понимаешь, чего хочешь!

Минако на мгновение прикрыла глаза, пытаясь переварить услышанное. К ее удивлению, после такого потока откровений Айно вовсе не хотелось перевоплотиться в Венеру и наказать Данбурита за все ее проблемы и недосып, когда она после очередного сражения едва приползала домой, не имея никаких иных целей, кроме как вволю выспаться. А если брать во внимание древнее проклятие…

— Знаешь, что важнее всего? — наконец, проговорила Минако, взвесив все «за» и «против». — Все слова, направленные на то, чтобы оттолкнуть меня, не имеют власти. Всего несколько минут назад ты был совсем другим — тем, кто нашел в себе силы признаться в любви. В тот момент ты был не демоном с черствым сердцем, а человеком — сильным, нежным и добрым. Скажи мне: а что было бы, вытащи я червовый туз вместо карты треф?

Эйс продолжал молчать. Минако коснулась его плеча, требовательно разворачивая парня лицом к себе.

— Говори, что хочешь, но я по-настоящему знаю, чего хочу! И вот доказательство! — возбужденно проговорила Айно и, обхватив шею Кейто руками, требовательно коснулась его чуть приоткрытых губ, целуя Адониса с таким упорством и отчаяньем, что Эйс не мог не ответить. Он прижал к себе девушку с такой силой, словно хотел сделать Венеру частью самого себя, слиться с ней в одно совершенное существо. Поцелуй их углубился, стал каким-то лихорадочным, быстрым, страстным, словно оба они желали таким образом поглотить друг друга без остатка. Однако в действиях Кейто чувствовалось какое-то отчаянное сопротивление, борьба с самим собой. Он хотел большего, но то же время всеми силами желал остановить все это безумие.

В какой-то момент мускулы парня напряглись и он, разорвав поцелуй, с силой оттолкнул Минако так, что она по инерции отлетела к центру комнаты, едва не упав.

— Что ты со мной делаешь?!.. — простонал Данбурит, хватаясь за голову. Он вцепился в собственные волосы, словно намереваясь вырвать их с корнем, и лицо его исказила страдальческая гримаса. — Пошла прочь! Я ненавижу тебя!.. Ненавижу!..

С этими словами Данбурит резко развернулся на месте и исчез, оставляя после себя удушливый запах серы, тяжелым облаком повисший в комнате.

— Стой!.. — воскликнула Минако, но уже было слишком поздно. Комната опустела, повисла гнетущая тишина. Девушке внезапно сделалось так холодно и тоскливо, словно из нее выкачали всю радость и заменили пестрые краски жизни на унылый монохром. Ноги Айно подкосились, и она устало опустилась на пол, зябко обхватив плечи руками. Однако эта минутная слабость вовсе не была знаком отчаяния. Наученная горьким опытом, Минако понимала: бездействие и равнодушие ничего не изменят. Нужно было действовать, и действовать немедленно, пока не произошло непоправимое.