Троекон. Третий путь (СИ) - Слимпер Николай Николаевич. Страница 61

-- Сначала я хотел сделать обычную округлую чешую, -- поведал Кладив, -- но увидев твой посох, решил, что так больше подойдет. У основания руки чешуя больше, но на пальцах она уже мельче, как у ящерицы.

Рука надевалась прямиком на обмотанную культю, словно рукавица с наручами, и крепилась специальными ремнями на плече, которые не было видно под одеждой. Все дни до Зела Мурра не мог налюбоваться искусно выполненной чеканкой и подробно вылитыми пальцами, проводя по ним пальцами уже настоящими. И все же это была не его рука. Навечно замершая бронзовая лапа статуи. Совершенно бесполезная. Мурре хотелось бы, чтобы она была создана из Божьего камня, всяко прок.

Ночью на него вновь напали Полесицы, но он отошел достаточно далеко от деревни, чтобы все их внимание было приковано к нему одному. Травник заранее окружил место ночевки прочным барьером-сферой, оказавшись жуком в банке. На утро Полесицы пропали. Не появились они и на следующую ночь. Мурра не знал, причин, но очень надеялся, что Посторонние так разъярились не на Айвана, а теперь не достали его и не отомстили. Маг не очень переживал, ведь парень не мог убить Полесиц, как и берсеркер, зато на это были способны облаченные в божекаменные доспехи викаране. Если Айван с Нандином, конечно, не сжигали деревья, как это по дурости устроил сам Мурра.

Не будучи обремененным лошадьми и тяжелой поклажей, волшебник добрался до стен Зела через три дня, надеясь, что успеет застать там седокту и здоровяка. Чтобы не привлекать внимания, он решил пройти лесом до восточной стены, где деревья почему-то не вырубили. Мурра плохо владел древесной магией, как, в общем-то, и все маги, не считая эльфов, но надеялся, что дыра в крепостной стене окажется не очень заметной.

Посеревшие брусья уже виднелись среди крон деревьев, когда травник обнаружил, что за ним следят. Для бандитов их было слишком много, значит, -- стражники. Мурра остановился, якобы переводя дыхание, и нарочито медленно огляделся, щурясь на пробивающиеся сквозь листья солнечные лучи. Не успел он сделать еще шага, как из-за деревьев выскочили люди, держа в руках средней длины мечи, непривычно разделявшиеся у острия надвое, словно зубцы вилки.

-- А ну стоять! -- рявкнул один из них.

-- Да я и так стою...

-- Молчать! Кто ты такой, куда идешь? Мурра решил не испытывать терпения стражников и подавил желание язвить:

-- Да заплутал я, братцы, -- развел он руками. -- Вроде шел на солнце, а оно возьми да перекатись. Никак до опушки не доберусь.

-- Что за посох? Мурра взглянул на свой инструментарий так, словно только что его заметил.

-- А, да это палка простая, чтобы опираться. Зодчий я. По дереву мастер, то бишь. Иду из Мельничного уезда, что на том краю леса. Там с плотниками вообще проблема, одни кузнецы, хаты едва стоят, сваи совсем прогнили. Одному дом обстроил, у остальных денег нема. Работы, значит, нет. Вот я и решил, что надобны в город перебираться, а в Зеле, говорят, стены из дерева, вот я...

-- Хватит-хватит, -- поднял руки один из стражей с красной нашивкой на правом плече. -- Горазд болтать. И как же ты мастеришь с такой-то рукой? Мурра перевел взгляд на протез.

-- Балкой придавило, пришлось отрезать. Давно уж. Привык. В Мельничном уезде кузнец часть оплаты отдал вот этой вот рукой.

-- Хорошо. Покажи, что в котомке, и мы отведем тебя к воротам, чтобы вновь не заплутал.

-- Вот за это спасибо.

Приставив посох к дереву, Мурра снял со спины котомку, поставив ее на землю, и наклонился, чтобы раскрыть. Следующее, что он запомнил, -- боль в затылке и приближающаяся земля.

Мурра едва продрал глаза, которые, казалось, залила смола. В голове гудело, все тело ломило. Попытавшись подняться, он понял, что спеленат по рукам и ногам, и тугие ремни больно впиваются в кожу, отчего и ломота.

Осмотревшись, травник увидел изрисованные и исписанные стены крошечной камеры. Лишь слегка придя в себя, Мурра осознал, как ему холодно. Из одежды у него осталось лишь одно исподнее, которое почему-то было мокрым. Руку тоже забрали. Его всего трясло, грязный пол казался раскаленной холодом сковородой. Промозглая тьма проникала в самую душу.

Собравшись с силами, Мурра хрипло закричал, привлекая внимание. Дверь распахнулась буквально через вечность. Тусклый огонек фонаря ослеплял небесным светочем, именуемым солнце. Травник не мог разглядеть лица стоящего на пороге человека, зато узнал его лишенный интонации голос.

-- Холодно? -- спросил Лютер. -- Скоро согреешься.

-- Я думал, -- простучал зубами Мурра, -- что доктрина Викараная считает месть грехом.

-- Твое положение -- предосторожность. Я знаю, что без своих инструментариев ты бессилен, но местные стражники не хотят рисковать, и я их понимаю. Я попрошу их снять ремни и принести тюфяк или хотя бы немного соломы, но здесь заправляет наместник-викаран, а он не сторонник мягких методов по отношению к колдунам.

Мурра понял, что ничего из перечисленного можно не ждать, но если ремни хотя бы не ослабить, у него может начаться гангрена. Он уже не чувствовал ног, но надеялся, что это из-за холода. Лютер уверил его, что он не умрет раньше вынесения приговора.

Спрашивать об Айване не имело смысла. Он давно уже должен быть далеко от Зела; будь это не так, Лютер не удержался бы похвалиться, что мальчишка у него в руках, и на костре ему не придется скучать в одиночестве. Но оставался другой вопрос: если парень уже далеко, что здесь до сих пор делает молестий?

-- Кстати, -- обернулся Лютер уже в дверях. -- Твой приятель, берсеркер, в соседней камере. Когда приговор будет приведен в исполнение, тебе не придется скучать на костре в одиночестве.

Войтос никогда не видел Лютера столь возбужденным. Конечно, он умело скрывал свои истинные чувства под маской безразличия и холодной отчужденности, но прислужник знал. Поимка Мурры заставила его вновь ощутить радость битвы. Битвы, которая непременно будет выиграна.

Берсеркер и однорукий колдун взаперти, остался лишь маг-седокта. Целых пять дней ему удается скрываться от соглядатаев и стражников Сехрима, и только это обстоятельство не позволяло Лютеру до конца получить желаемое удовлетворение. На центральной площади города уже стоит три столба, готовых принять жертв. Жители Зела трясутся от предвкушения, и Войтос боялся, что могут начаться беспорядки. Чрезмерное томление пагубно, особенно для такого капризного ингредиента, как народ.

И, несмотря на все усилия, Айван остается не пойманным. С каждым днем Лютер все больше ополчается на Сехрима, добиваясь результатов. Конечно, Зел большой, но намного чище Эфера, где мальчишка мог легко слиться с поглотившей город грязью.

Поимка Мурры оказалась как нельзя кстати. Но эта рыбешка побольше, и не столь изворотлива.

-- Мне это начинает надоедать, -- словно мысли вслух проговорил Лютер.

-- Что именно? Мурра у нас в руках, а маг-седокта вечно скрываться не сможет.

-- Ты так думаешь? Пока ему это неплохо удается. С сегодняшнего дня я принимаю предложение Сехрима.

-- Хотите взять правление в свои руки? Что это изменит? Если люди наместника намеренно не сильно стараются, ваши приказы ничего не изменят.

Лютер ничего не ответил. Он любил так уходить в себя, думая о своем, и мог продолжить разговор в любой момент. Войтос решил не прерывать его размышления.

Они вышли из тюрьмы и запрыгнули в седло. Перемещаться на лошадях по городу с узкими улочками было непрактично, но от особняка до тюрьмы слишком далеко, а Лютер не хотел терять времени даром. Лишь когда башня за особняком оказалась в поле зрения между домами, Лютер соизволил ответить:

-- Я не собираюсь заставлять стражников выполнять их работу. Следующую ночь им придется провести в поисках мальчишки, и если поутру он не окажется в соседней с Муррой и Нандином камере, я проведу децимацию и вышвырну из рядов стражи каждого... восьмого. Если кто-то из них после этого захочет вернуть свое место, им придется найти искомое. Сегодня в особняке маскарад. Пожалуй, это лучшее место и время выразить свое недовольство и оповестить о намерениях.