Троекон. Третий путь (СИ) - Слимпер Николай Николаевич. Страница 62

Маскарад начался на удивление рано для подобного рода мероприятий. В середине дня к особняку съехалось несколько десятков экипажей всех мастей. Каждый прибывший с самого своего появления пытался перещеголять оппонентов. Кареты и ландо имели всего четыре основные раскраски, позволяющие определить их принадлежность, но другие доступные цвета изображали всевозможные фигуры, обычно с гербовым символом, но были здесь и простые завитки, кружочки, ромбы, но чаще звезды, солнце и луна, а то и не одни.

Одежды прибывших выглядели не менее экстравагантны. Все гости могли блеснуть своими одеяниями, обычно парами проходя через аллею, перед которыми и останавливались экипажи, высаживая пассажиров. Все женщины имели пошитые на заказ наряды, так что никто не мог оказаться в одинаковых платьях с глубоким вырезом и блио с длинными рукавами, несколько женщин предпочли широкие панье, едва не сбивающие вазоны. По крайней мере, три дамы прибыли в халарах -- узких платьях, где из середины спины словно вырастают широкие крылья, концы которых пришиты либо у локтей, либо у запястий.

Большинство мужчин предпочли расшитые золотом камзолы до пола, из-за чего они больше походили на плащи (в прошлом году в моде была бахрома), но были и любители мужских блио, тоже с широкими рукавами. Кто-то даже нарядился в широкий кафтан, опоясанный несколькими ремнями на животе. Двое нацепили на себя рыцарское сюрко, решив, что для маскарада простой маски недостаточно.

Лютер ненавидел маски. Он предпочитал видеть лицо собеседника, наблюдать за его глазами и мимикой, распознавать реакцию по движению губ и бровей. Лишь в пылу битвы лицо врага не имело смысла, а в мирное время союзникам нечего скрывать.

И все же маскарад являлся отличным местом, чтобы поведать о своих планах. Имея на лице мнимую защиту, люди не побоятся выразить свое мнение, и тогда Лютер по их словам и интонациям поймет их истинные мысли.

Зал на втором этаже был забит под завязку разодетыми гостями. Салат разноцветных одеяний превратился в однородную массу, и все попытки блеснуть своей индивидуальностью пропадали втуне. Лишь по маскам можно было различить кто есть кто. Здесь были кошки, собаки, обезьянки, птицы с длинными клювами, даже ящерицы. Но большинство предпочитали полумаски, закрывающие лишь верхнюю часть лица, что позволяло беспрепятственно поглощать дорогой алкоголь и закуски. Были здесь и простые белые маски, изображающие застывшие лица, и маски чумного доктора, и пирамиды -- маски, сужающиеся книзу и выпирающие чуть вперед: уголок можно было поднять и закрепить как нос, оставляя рот открытым.

Сначала Лютер не желал надевать маску, но потом решил, что это спасет его от назойливых допросов тех, кто плохо знает, как он выглядит. Молестий выбрал вытянутую маску зубастого волка без нижней челюсти. Войтос решил слегка пошутить и выбрал личину барашка с загнутыми рогами, но Лютер, казалось, этого даже не заметил. А ведь прислужник потратил ни один час, чтобы отыскать столь непопулярное изображение.

-- Лютер! -- воскликну Сехрим, едва заприметив его в толпе. Войтос заметил, как напрягся его командир; он ведь надеялся до поры оставаться неузнанным.

Сам наместник-викаран находился в камзоле такого же цвета, что и раньше, но с рукавами и двумя рядами пуговиц. Штаны с ремешками он сменил на просторные на бедрах и узкие на голенях галифе. Маска, само собой, являлась мордой кабана с загнутыми кверху клыками и тоже без нижней челюсти.

-- Рад, что ты присоединился к маскараду. Честно говоря, я не надеялся тебя здесь увидеть.

-- Отчего же?

-- Я же знаю, как ты не любишь все эти приемы и пиры. Куда свободней ты чувствуешь себя на поле битвы. Тебе идет эта маска. Пойдем, я познакомлю тебя с теми, кто заправляет этим городом.

В дальнем углу, отдельно ото всех, словно отгороженные невидимой стеной, стояли четыре человека, одетые в одежды четырех разных цветов. Войтос сразу догадался, кто эти люди, но Лютер, несомненно, предполагал встречу с ними еще с первого дня появления в городе. Собственно, ради этого он и пришел.

Мастера Зела, четыре человека, заправляющие подпольным бизнесом города, контролирующие почти все структуры. Такие люди были везде, но лишь в Зеле они не скрывались, пусть и имели сейчас маски. Из всех гостей они выделялись пышностью нарядов и обилием драгоценностей, словно блеском пытаясь затмить свет солнца и доказать свое превосходство.

Сехрим сначала представил Лютеру всю четверку, после чего назвал имя и самого молестия, даже не обратив внимания на прислужника. Каждый из четверки выражал Лютеру свою признательность за поимку опасного мага. Конечно, когда того схватили, молестия и рядом не было, но именно он дал описание еретика. Все с нетерпением ждали, когда на главной площади загорятся очищающие огни, и недоумевали, почему там установлено три столба.

-- У магов часто бывают сообщники, и не всегда владеющие магией, -- пояснил Лютер. -- У пойманного мага их два. Один уже сидит в казематах, но третий все еще на свободе.

Молестий намеренно говорил громче необходимого, чтобы люди неподалеку расслышали его слова и передали остальным. Это возымело эффект. Близстоящие гости, услышав о том, что по городу бродит страшный колдун или его приспешник, взволнованно ахнули, тут же зашептавшись со знакомыми.

-- Уверена, -- приложила пышную руку к груди Рудона, -- вместе с наместником-викараном вы быстро схватите это порождение Бездны и развеете его прах по ветру.

Голос Рудоны был очень высоким, едва не переходящим на писк, но несмотря на это, никто не смел над ней смеяться, боясь в один прекрасный день оказаться на улице по решению суда. Несмотря на выдающиеся телеса, она носила пышный корсет, из которого выглядывали груди, похожие на перезрелые дыни. Вероятно, она ими очень гордилась, но Лютер не сомневался, что без поддержки они превратятся в обвислые бурдюки.

-- Боюсь, колдун очень хитер, -- заметил Лютер. -- Он претворяется простым юношей и с виду неотличим от обычных бедняков. Даже всей стражи оказалось недостаточно, чтобы его отыскать.

-- И что же теперь делать? -- спросил Йесил, глава гильдии купцов, разряженный более других; на нем было столько шелка, что он не соскальзывал с его смуглого и тощего тела только по причине множества драгоценных ожерелий, бус, поясов, браслетов и колец, слившихся в единые доспехи с разноцветными каменьями. -- Не можем же мы позволить разгуливать на свободе какому-то чернокнижнику? Возможно, следует запросить помощи у Великого Викарана?

-- Великий Викаран слишком занят, чтобы гоняться за одним колдуном, -- подал голос Горриндол, на миг оторвавшись от очередного бокала с виски и любования драгоценностями Йесила. -- Я слышал, война идет во всю. В городе появилось много нового народа. -- Лидер посаков по прозвищу Мор ухмыльнулся; чем больше приезжих в городе, тем больше неосведомленных о местных нравах. За последнюю декаду его люди самое малое перевыполнили двухмесячную норму жатвы.

Сам Горриндол не был похож ни на свое имя, на свое прозвище. Низкорослый, лет тридцати, но с юношеской ухмылкой, он походил на слишком быстро повзрослевшего юнца. Длинные и тонкие черные волосы свисали почти до плеч, но не прикрывали его торчащие уши. Они совсем ему не шли, хотя с его внешностью невозможно было представить, какая прическу ему подойдет. Это был вор, настолько приметный, чем никто его за такового не посчитал бы.

-- Насколько я знаю, -- прокашлялся широкоплечий Азул, курирующий всеми стражниками в городе, -- Викаранай не лезет в политику. Верно я говорю? -- обратился он за поддержкой к викаранам.

-- Полагаю, -- аккуратно начал Лютер, -- вы все в чем-то правы. Нам хватит и тех сил, что у нас уже есть. Незачем утруждать Великого Викарана. Мастер Горриндол верно сказал насчет новых лиц в городе. Я впервые в Зеле, поэтому пока плохо ориентируюсь, но вы-то, наверняка, знакомы со всеми полезными людьми в городе. Даже стражникам становится трудно опознать вновь прибывших. Я хочу подключить к поискам и других.