Солдатская школа (Рассказы) - Никольский Борис. Страница 12
И сержант Пирожков побежал дальше.
Препятствие
Вот какую историю рассказал мне вечером в казарме сержант Пирожков.
— Есть у меня друг — Володя Кукушкин. Во всей роте — да что в роте! — во всём полку считается он лучшим механиком-водителем.
Про него наш командир, лейтенант Громыхалов, всегда говорил:
— Нет такого препятствия, которое не смог бы преодолеть танк, если им управляет рядовой Кукушкин.
А другой наш командир, капитан Дегтярёв, говорил:
— Завяжите Кукушкину глаза, он и с завязанными глазами проведёт танк, как по ниточке.
А третий наш командир, майор Каратыгин, говорил:
— Запустите танк с Кукушкиным в самое что ни на есть непроходимое болото — он и то выберется.
Другой бы человек на месте Володи Кукушкина, наверно, давно возгордился, но наш Володя Кукушкин оставался таким же скромным парнем, каким был, когда прибыл в армию.
И вот однажды приехали к нам гости — комсомольцы с фабрики из соседнего посёлка. Пришли на танкодром, где учатся солдаты водить свои боевые машины.
— Ну, — говорит лейтенант Громыхалов Кукушкину, — доверяем вам исключительно важное дело — показать, на что способны наши танкисты. И чтобы всё было без сучка и задоринки.
— Есть! — говорит Кукушкин. — Без сучка и задоринки!
Надел он, как положено, комбинезон, надел танковый шлем и забрался в свой танк.
Комсомольцы, наши гости, кто на вышке стоит, чтобы виднее было, кто возле вышки, кто через бинокли смотрит, а кто — просто так. И мы все, солдаты, товарищи Кукушкина, стоим тут же.
Вот подал лейтенант по радио команду: «Вперёд!»
Загрохотал танк, выбросил облако сизого дыма и рванулся с места.
Только пыль взвилась из-под гусениц.
И хоть знаем мы, какой отличный водитель наш друг Кукушкин, а всё равно волнуемся — мало ли что бывает.
И вот мчится танк с Кукушкиным всё вперёд и вперёд.
А на танкодроме, надо сказать, каких только препятствий нет! И крутой подъём на гору, и отвесный спуск, и самый настоящий противотанковый ров, и узенький мост — чуть ошибёшься, и всё, застрял.
Только для нашего Кукушкина все эти препятствия не препятствия.
Одно — позади.
Второе — позади.
Третье — позади.
Молодец Кукушкин! Знай, ребята, наших!
Взобрался танк на гору и аккуратненько спустился.
Нырнул в ров и тут же задрал нос к небу — выбирается.
И уже несётся, грохоча, по прямой к мосту.
Лишь пыль клубится над ним.
— Нет такого препятствия, — объясняет нашим гостям лейтенант Громыхалов, — которое не мог бы преодолеть танк, если им управляет…
И вдруг замолчал лейтенант Громыхалов на полуслове.
Что такое?
Мы даже глазам своим не поверили.
Замер танк, остановился как вкопанный.
Что случилось? Никогда такого не бывало. Неужели отказал мотор? Видим издали — открывается крышка люка и выбирается Кукушкин из танка.
Повозился возле гусеницы и назад — в люк.
Тронулся танк. Но время-то уже потеряно!
Лейтенант от досады даже зажмурился.
— Эх! — говорит. — Надо же, чтобы именно сегодня такое случилось! Подкачал Кукушкин. Опозорился перед нашими гостями!
А танк уже рядом. Откинулась тяжёлая бронированная крышка, и из люка высунулась голова Кукушкина.
— Принимайте, — говорит, — пассажира! А на ладони у него, видим, свернулся маленький ёжик.
— Чуть под самую гусеницу не угодил, — говорит Кукушкин. — И как только я его заметил!
Вот тебе и препятствие!
На танкодроме
Конечно, вы понимаете, теперь я не мог уехать, не отыскав Кукушкина.
А где же был Кукушкин?
Кукушкин был на танкодроме.
Пока я добирался до танкодрома, стало уже совсем темно.
«Эх, — думаю, — опоздал. Кто же будет в такой темноте заниматься?»
Но вижу — возле вышки, у фонаря, стоят танкисты.
А где-то совсем рядом в темноте танк грохочет.
Грохот всё ближе, ближе. Нарастает.
Мне даже не по себе стало. Долго ли танку в такой темноте на человека наскочить? Я, на всякий случай, поближе к фонарю подошёл, чтобы меня виднее было.
И тут из темноты танк вынырнул.
Фары не светятся. Тёмный весь.
Остановился танк. Сразу тихо стало.
Открылся люк, и из него выпрыгнул невысокий солдат.
— Товарищ майор, — докладывает командиру, — рядовой Кукушкин упражнение выполнил!
«Что за чудеса? — думаю. — Я в такой темноте в двух шагах ничего не вижу. Как же он танк водит?»
Наверно, я вслух эти слова произнёс, потому что майор дотронулся до моего локтя и говорит:
— Ну-ка, товарищ корреспондент, забирайтесь в танк! А теперь смотрите.
Взглянул я в смотровой прибор и ахнул! Что такое? Вижу дорогу, залитую зеленоватым светом. И каждый камень вижу. И дерево справа от дороги вижу. И кусты слева темнеют.
Может быть, пока я в танк забирался, луна вышла?
На всякий случай я даже наружу выглянул. Нет, по-прежнему вокруг кромешная тьма. Хоть глаз выколи.
Снова к смотровому прибору приник.
Дорога. Камень. Кусты. Всё видно.
Прямо волшебство какое-то!
— Что? — смеётся майор. — Глазам не верите? Такие у нас теперь приборы есть, что и в темноте видят.
— Да, — говорю. — Здорово. Даже вылезать не хочется.
— А вы и не вылезайте, — говорит майор. — Сейчас мы домой отправляемся. Поедете вместе с нами.
И я поехал в танке, как настоящий танкист.
Работа идет нормально
— Что я! — сказал Кукушкин, когда мы вернулись в казарму. — Вот у меня есть друг! Степанов его фамилия. Смелый человек. Можно даже сказать — отчаянный.
И я подумал: наверняка мне теперь предстоит искать этого Степанова. И если дальше дело пойдёт так же, то мне, пожалуй, ещё нескоро удастся вернуться в редакцию.
— В прошлом году тут, недалеко от нас, километров за пятьдесят, обнаружили минное поле. Старое минное поле, ещё от войны осталось. Сотни мин, говорят, там были. И вот сапёры наши поехали разминировать это поле. А вместе с сапёрами должны были отправиться и танкисты — самые опытные механики-водители…
— Зачем же танкисты? — удивился я.
— Как зачем? Помогать сапёрам. Это раньше танк боялся каждой мины. А теперь нет. Теперь впереди танка катится специальное приспособление — трал. Идёт такой танк, медленно идёт и утюжит тралом поле. Вот мины и взрываются.
«А это опасно?» — хотел спросить я, но не спросил. Конечно, я и сам понимал, что опасно. Недаром говорят, что сапёр ошибается только один раз в жизни.
— Подумали, подумали наши командиры и послали Степанова. Собрался он, взял свой вещмешок и уехал. Уехал — и нет от него писем. Пять дней прошло, десять дней — ничего нет. Я уже переживать начал — мало ли что может случиться. С минами шутки плохи. Наконец почтальон приносит письмо. Разрываю конверт, тороплюсь, волнуюсь. Читаю. Да вот, хотите, сами почитайте — сохранилось у меня это письмо…
Кукушкин порылся в тумбочке и протянул мне письмо. Это был помятый тетрадный листок в клеточку. От него пахло соляркой и бензином.
«Володя, привет! — прочёл я. — Пишет тебе твой друг и однополчанин Николай Степанов.