Бесконечность не предел (сборник) - Головачев Василий. Страница 46
«Мусульманский Джамаат, Китайская Прорва».
«Прорва? – удивился Прохор. – Звучит необычно».
«Зато вполне характерно».
«А Соединённые Штаты?»
«Штаты чего? У нас две страны – Штаты».
«Америки».
«Нет таких, есть Соединённые Штаты Мексики и Соединённые Штаты Австралии, куда сбежали все уголовники, осуждённые в Европе, но было это три века назад. Пятьдесят лет назад Австралийские Штаты пытались командовать всем миром, китайцы сбросили на Австралию атомную бомбу, и теперь там тишь да гладь».
«Круто! У нас атомную бомбу сбросили американцы на Японию. Жаль, не находится желающего сбросить бомбу на Вашингтон. Извини, мне пора возвращаться, но мы ещё побеседуем. Изучай выкладки теорий, если тебя заинтересовала формология, и поспрашивай про Бурлюка – не олигарха. До встречи».
Прохор вытащил своё ментальное «щупальце» из головы «родича» и вернулся «домой» – в собственный разум.
Посмотрел на часы: с момента погружения в пространства «матрёшки» прошло больше часа.
На первом этаже дома бубнили в два голоса: Михась разговаривал с женой.
В раскрытое окно спальни вливался живительный поток чистого воздуха, хотя по саду разливалась сонная тишина, рождённая полуденным зноем.
Захотелось искупаться в прохладной воде ближайшего озера. Однако по улице до сих пор шлялись полицейские, поодиночке и в сопровождении каких-то штатских, и Прохор отказался от идеи купания.
Заскрипела под тяжёлыми шагами лестница. В дверь деликатно постучали, вошёл Михаил с кружкой кваса.
– Обедать будешь?
– У меня есть выбор? – пошутил Прохор.
Михаил озадаченно поскрёб ногтем бровь, потом рассмеялся.
– Есть анекдот в тему. Летит американец на самолёте российской авиакомпании. Подходит стюардесса: «Желаете отобедать, сэр?» Он: «А какой выбор?» Она: «Да или нет».
Прохор улыбнулся.
– В нынешние времена вообще могут ничего не дать.
– Так спустишься?
– Через полчасика.
Михась поставил кружку с квасом, забрал пустую и ушёл.
Квас был изумительный, холодный, со вкусом мяты.
Прохор с удовольствием выпил полкружки, послонялся по комнате, полистал подшивку старых журналов «Знание – сила» середины прошлого века, и вновь упал на кровать, не зная, чем заняться. Всё надоело, в том числе и размеренная деревенская жизнь. Хотелось драйва, какого-то движения, перемены местожительства, а он ничего не мог поменять.
«Не ленись, ищи ДД, – посоветовал ему внутренний подсказчик. – Чем раньше ты на него выйдешь, тем быстрей найдёшь способ избавиться от Охотников».
– Если только этот способ существует, – проворчал он.
Взгляд упал на эргион.
Прохор погладил его пальцем, уловил ответную вибрацию. Недолго думая сосредоточился на переходе в состояние энергопотока.
Эргион мурлыкнул посильней, и комната ушла за пределы зрения, исчезла.
Выплыл он из падения-полёта в тихой «заводи» чужой мыслесферы.
Это был числомир, порождённый законами числа 10000, то есть мириадой, и геометрической фигурой, состоящей из десяти тысяч граней. Представить в воображении эту фигуру было непросто, но, с другой стороны, чем большее количество граней имел многогранник, тем ближе он был по форме к шару. Когда Прохор стартовал, он почему-то представил геометрический аналог мириады в форме сверкающего зеркальцами шара в помещении дискотеки, отбрасывающего при вращении лучики света.
Прохор Смирнов в этом мире играл в шахматы. Вернее, эта игра напоминала шахматы, так как фигуры стояли на доске, расчерченной на квадраты, но их форма была далека от настоящих шахматных фигур. Больше всего они напоминали друзы светящихся кристаллов разной конфигурации. Мало того, при каждом шаге друзы меняли форму и цвет свечения, а когда их убирали с доски, они чернели.
Противником Прохора-10000 был седой старик с головой огурцом и лысиной на полчерепа. Он был одет в мешковатый красный свитер до колен, не скрывающий его чрезвычайной худобы.
Впрочем, и сам Прохор (здесь он был известен под фамилией Смирхен) не выглядел атлетом, если судить по его тонким рукам. И другие игроки, сидевшие на подиуме за столиками, и зрители, окружавшие подиум, выглядели так, будто их только что выпустили из концлагеря. Но больше всего Прохора-гостя поразило другое: люди были слепы! Точнее, глаза у них были, однако они их не открывали. А если открывали – вокруг подиума вскипал вихрик движения, появлялись мужчины в чёрных комбинезонах, выдёргивали зрителя, открывшего глаза, из толпы и уводили.
Лишь игроки за столами сидели с открытыми глазами, но по сторонам не смотрели. Прохор мог наблюдать за игрой и внешним окружением игроков, только используя боковое зрение «родича»-игрока.
Он попытался войти в «интерфейс» памяти десятитысячного, просмотрел с десяток сцен из жизни «родича», почти ничего не понял.
Судя по отрывочным «файлам», люди десятитысячной числореальности жили в текучем призрачном мире, не имеющем определённой материальной базы. Их жилища непрерывно изменялись, транспорт также менял форму, пейзажи передёргивались, как картинки калейдоскопа при малейшем изменении любой детали, и жители Суздаля-10000 постоянно ходили с закрытыми глазами, чтобы не спровоцировать особенно сильное «формотрясение».
«Вот почему зрителей, открывающих глаза, выводили из зала, где проводились соревнования, – понял Прохор. – Они могли изменить результаты игры».
Матч закончился победой «родича».
Он затолкал в рот оставшиеся на доске фигуры, пожал немощную руку соперника и спрыгнул с подиума прямо в толпу, где его подхватили под руки восторженные поклонники и друзья. Затем он закрыл глаза, и Прохор-гость перестал что-либо видеть. Точнее, всё расплылось у него перед глазами, люди превратились в тени с ореолами вокруг голов, а предметы быта и объекты в зале, а потом на улице, обозначились тонкими светящимися линиями.
Прохора-10000 усадили в некий колёсный экипаж и куда-то повезли.
Прохор-11 понял, что ничего от «родича» не добьётся. Жизнь в мириад-мире была настолько специфичной, что найти здесь ДД, даже если он существовал, не представлялось возможным. Да и как отреагировал бы «родич»-10000 на появление «пришельца из соседних измерений», можно было представить. Числомир мириад ещё нельзя было назвать миром Бездн, однако, несомненно, он входил в пограничный слой миров-иллюзий, больше напоминающих человеческие сны. Едва ли Дмитрий Дмитриевич рискнул основать в таком зыбком мире свою базу. Отдохнуть и укрыться от погони человеку почти стопроцентной материальной организации в таком ненадёжном пространстве, наверно, было невозможно.
Вернувшись «домой», Прохор едва успел собраться с мыслями, как внизу на первом этаже раздались мужские голоса, топот, и Прохор узнал голос Саблина. Вскочил, спрятал эргион, натянул футболку.
Голоса приблизились, заскрипела лестница.
Он распахнул дверь.
Первой поднималась Юстина в форме полицейского офицера, за ней Дан Саблин с кружкой в руке. Последовала пауза.
Прохор с трудом преодолел желание сжать гостью в объятиях, отступил:
– Проходите.
Она вошла в спальню, оглядела неприхотливый интерьер, перевела строгий взгляд на квартиранта, стоящего руки по швам.
– Ты можешь объяснить мне, что происходит, простым русским языком?
– Постараюсь, – ещё больше вытянулся Прохор.
С одной стороны, он был страшно рад приезду любимой женщины, с другой – чувствовал себя неловко, как школьник, не выучивший урок.
Саблин, задержавшийся на пороге, отпил квасу из кружки, сделал шаг вперёд.
– Спал?
Прохор отрицательно мотнул головой.
– Плавал? – Саблин имел в виду формодайвинг.
Прохор кивнул.
– Где был?
– В репьюнитах, в числомире харшада. – Прохор смутился под взглядом Юстины. – Знаете, оказывается, я математик только в трёх Ф-превалитетах.
Юстина вдруг подошла к нему вплотную, заглянула в глаза.
– Вы меня с Даном пугаете, разговариваете на каком-то птичьем языке.