Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand". Страница 185

Ида с уверенностью могла сказать, что в финале этой истории не останется того, кто не жалел бы о том, что совершал, пока шел к этому самому финалу. И более всего, она была в этом так же уверена, наиболее счастлив будет тот, кто так и не сможет добраться до конца. Они, кто-то от скуки, а кто-то в силу обстоятельств, довели свои жизни до того, когда смерть действительно выглядела единственным и самым легким вариантом избавления.

***

Оставшийся путь, который предстоял им до ставки маршала, Дюран и Ромини проделали верхом. Местные жители, уже привыкшие к французским и английским солдатам, не обращали на них совершенно никакого внимания. Впрочем, Ромини и сам не глядел на них, а Эдмон держался равнодушно в силу привычки, не видя смысла углубляться в изучение этих людей хотя бы потому, что он не намерен был задерживаться здесь надолго. Так, быстрой рысью по пыльным песчаным дорогам Болгарии, они добрались до ставки де Сент-Арно. Теперь Ромини говорил много, пытаясь объяснить Эдмону все тонкости и превратности жизни в военном лагере. Герцог Дюран, впрочем, слушал внимательно и когда впереди показался, наконец, лагерь, ему казалось, что всю жизнь провел в бесконечных военных походах.

— Если вы были в Англии, капитан, то можете представить себе, что представляет собой английский военный лагерь, — усмехнулся Ромини, заставляя лошадь перейти на шаг.

— Они ценят комфорт превыше всего, — спокойно отозвался Эдмон, следуя его примеру. — Вряд ли можно осуждать их за желание чувствовать себя везде, почти как дома.

— Проблема в том, Дюран, что любовь к комфорту у них пересилила страх перед холерой, — качнул головой Данте. — От одного из наших врачей я слышал о том, что больные у них содержаться в ужаснейших условиях.

— В таком случае нам остается порадоваться за нашу медицину, которая опережает английскую, — улыбнулся Эдмон. Ромини звонко рассмеялся.

— Скажите это в присутствии нашего хирурга Жиро и он тут же поделиться с вами прекрасным вином из своих личных запасов, — проговорил он сквозь смех. — Я, честно сказать, уже давно недоумеваю, как англичане смогли захватить половину мира, если для них даже свертывание лагеря оборачивается проблемой.

— Полагаю, они просто приходили, ставили лагерь и располагались, как дома.

— Прекрасная тактика, хоть и самонадеянная, — Ромини искоса взглянул на спутника. — Я бы с большим удовольствием не перебирался каждые две недели с места на место, но говорят, что это сдерживает распространение холеры.

— Есть что-то унизительное в том, чтобы отправиться на войну и умереть от эпидемии, — грустно усмехнулся Эдмон, качая головой.

— Война, капитан, дело весьма неприглядное, — негромко и строго возразил Ромини. — Баталии только на полотнах выглядят зрелищно.

— Я знаю. Мне доводилось читать старые дневники моего отца, — кивнул Эдмон. — Он был одним из того миллиона, что составлял Великую армию.

Ромини усмехнулся, но несколько печально.

— Не находите это ироничным? — спросил он. — Вы едете воевать с русскими, на войну, в которую Франция вступила по решению человека с именем Наполеон Бонапарт.

— Не думал об этом, — покачал головой Эдмон, устремляя взгляд вдаль. В его жизни было слишком много ироничных совпадений и даже теперь, когда он твердо вознамерился окончить своё существование, судьба находила повод для тонкой шутки. Он даже был в том же возрасте, в каком был тогда его отец.

— А, между тем, мы добрались. Добро пожаловать, Дюран, — воскликнул Данте, и, остановив коня на въезде в лагерь, обвел пространство рукой. — Запомните этот миг, последний миг вашей спокойной жизни.

— Спокойная жизнь мне порядком претит, — ответил Эдмон, проезжая мимо.

— Тогда вперед, — Ромини слегка ударил коня по бокам. На этой, несколько невеселой, ноте они въехали в лагерь. Дюран равнодушно оглядывал ровные ряды палаток и постоянно переходивших между ними солдат и офицеров. Примерно так он и представлял себе военный лагерь, хотя масштабы поразили его ещё на подъездах к Варне: казалось, что вокруг города не было свободного места, все было занято военными. Поля, на которых когда-то золотилась пшеница, теперь были безжалостно вытоптаны и распаханы колесами повозок, копытами лошадей и мулов и ногами людей. Вокруг постоянно что-то происходило и несколько десятков тысяч людей находились в непрерывном движении, каждую минуту готовые приступить к свертыванию лагеря. Все здесь ждали только одного — команду, которая означала бы отправку в Крым.

О трудности жизни в подобных условиях Эдмон совершенно не думал, так как прекрасно помнил те времена, когда ему приходилось жить в дешевых гостиницах и пить отвратительное дешевое вино. Здесь же, в нескольких милях от лагеря располагалась Варна, которая производила на первый взгляд приятное впечатление. По крайней мере, организация жизни французской армии была превосходной, особенно по сравнению с тем, что приходилось переносить союзной английской армии, в этом Эдмон убедился, мельком взглянув на английский лагерь. К тому же, положение адъютанта маршала наверняка предполагало наличие привилегий и маленьких, простительных слабостей, которые могли бы облегчить жизнь.

— Можете чувствовать себя как дома, потому что это место станет для вас домом на ближайшие несколько месяцев, если вам, конечно, повезет, — продолжал Ромини, останавливая лошадь и спрыгивая на землю.

— Полагаю, меня не напугать эпидемией холеры, — усмехнулся Эдмон, тоже спешиваясь.

— Это хорошо, капитан, что вы полагаете, что столь малое количество вещей в этом мире способны внушить вам страх, — серьезно ответил Ромини, забирая у своего спутника поводья и привязывая лошадей у коновязи. Он хотел, было, сказать что-то ещё, но внезапный оклик, заставил и его, и герцога Дюрана вздрогнуть и обернуться:

— Господин полковник!

— O, Santa Maria, неужели здесь уже что-то случилось в мое отсутствие? — обреченно вздохнул Данте, оглядывая спешившего к нему молодого капрала. Капрал, который уже преодолел те несколько метров, что отделяли его от только что прибывших, замер и почтительно вытянулся. Эдмон отметил про себя, что он был совсем ещё мальчишкой, с тонкими и нежными, чертами лица. Форма только подчеркивала это, делая его похожим на девицу, зачем-то облачившуюся в мундир. Молодой капрал не менее внимательно оглядел герцога Дюрана, окинув его с ног до головы внимательным взглядом круглых, темных глаз. Увидев, что разглядываемый им человек не менее внимательно смотрит на него, капрал опустил взгляд и доложил:

— Господин полковник, сегодня в лагерь прибыл с проверкой господин маршал.

— Так доложите ему о моем прибытии и прибытии его нового адъютанта, — воскликнул Ромини, взмахивая руками и пожимая плечами.

— Уже доложили, господин полковник, поэтому я и искал вас, — с готовностью кивнул капрал, поднимая свои круглые глаза на Ромини. — Господин маршал хочет видеть вас.

— Что ж, пойдемте, — ответил Данте, указывая рукой вперед и обращаясь толи к капралу, который снова кивнул и, развернувшись, быстрым, несколько резким шагом, направился куда-то в сторону центра лагеря, толи к Дюрану, который молча наблюдал за этим разговором.

— Чего мне ожидать от встречи с маршалом? — спросил Эдмон, направляясь вслед за капралом, который то и дело оглядывался, словно сомневался, что Ромини и Дюран последуют за ним. Всякий раз он украдкой оглядывал нового адъютанта маршала, словно желал запомнить каждую, даже самую мелкую деталь, его облика.

— Il fatto che tu non lo vuoi (Того, что вы ему не понравитесь), скорее всего, — улыбнулся Данте, и тут же успокаивающе добавил: — Готов поставить тысячу франков на то, что вы останетесь в моем обществе и моем распоряжении.

Тем временем, капрал остановился возле одной из палаток, которая по виду отличалась от остальных и выполняла роль местного штаба и зала офицерских собраний, и, все так же почтительно вытягиваясь, произнес:

— Прошу вас подождать одну минуту, я доложу о том, что вы пришли.