Властелин Колец - Толкин Джон. Страница 35
– Какой ужас! – вне себя закричал Фродо. – Зачем мы только пошли в этот жуткий Лес? Лучше б остались в Кричьей Балке!
Он стал колотить по дереву ногами, не жалея пяток. Еле заметная дрожь прошла по стволу, ветви встрепенулись, и листья вновь зашелестели, на этот раз с тихим злорадством, будто усмехались.
– У нас в багаже случайно топора нет, хозяин? – спросил Сэм.
– Я взял небольшой топорик щепки рубить, – сказал Фродо. – Но что толку?
– Постойте! – воскликнул Сэм, которого слово «щепки» натолкнуло на новую мысль. – Можно попробовать огнем!
– Можно, – с сомнением сказал Фродо. – Но так можно Пипина внутри живьем зажарить.
– Надо хоть бы напугать это дерево или сделать ему больно для начала, – зло сказал Сэм. – Если оно их не выпустит, я его все равно повалю, даже если зубами грызть придется! – и побежал за топориком и трутницами.
Вдвоем они быстро набрали сухой травы, листьев, кусочков коры, веточек, накололи щепок и сложили это все под ивой с противоположной стороны от пленников. Как только Сэм высек искру, сухая трава вспыхнула, и дымное пламя взметнулось вверх. Затрещал сушняк в костре. Огненные язычки лизнули сморщенную кору древнего дерева и обожгли его. Вся ива задрожала. Листья над головами хоббитов от боли и злости зашипели, точно змеи. Мерри громко закричал, а из глубины дерева послышался приглушенный вопль Пипина.
– Погасите! Погасите! – кричал Мерри. – Если не погасите, она меня пополам раздавит! Она так сказала!
– Кто? Что? – закричал Фродо, бросаясь к другой стороне ивы.
– Погасите! Погасите! – умолял Мерри.
Ветки ивы стали яростно раскачиваться. Раздался шумящий свист, от ивы поднялся ветер и всколыхнул ветви всех растущих рядом деревьев, словно хоббиты бросили камень в тихую дрему речной долины, и теперь гнев кругами расходился по ней, захватывая Лес. Сэм ногами разбросал костерок и вытоптал искры. А Фродо, не соображая, почему он так делает и на что надеется, побежал по тропе с криком:
– На помощь! На помощь!
Он почти не слышал себя. Тонкий пронзительный голосок уносил поднятый ивой ветер, заглушал ропот листвы. Слова гасли, не успев сорваться с губ. Ему стало отчаянно страшно: он терял рассудок.
И вдруг он остановился. Ему показалось, что на крик ответили. Ответ послышался сзади, из глубины Леса. Он повернулся, прислушался и понял, что не ошибся: там кто-то пел. Громкий радостный голос с бархатными нотками беспечно распевал какую-то чепуху:
Наполовину с надеждой, наполовину со страхом перед неизвестностью, Фродо и Сэм замерли. Вдруг длинная цепочка кажущейся несусветицы превратилась в песню со словами. Голос стал громче и яснее.
Фродо и Сэм стояли и слушали, как завороженные. Ветер иссяк. Листья снова молча обвисли на оцепеневших ветвях. Раздался новый взрыв песни, потом вдруг, подпрыгивая, словно пританцовывая, над камышами появилась старая мятая шляпа с высокой тульей и длинным синим пером за лентой. Шляпа еще разок подпрыгнула, и появился, как им показалось, человек. Он был гораздо выше и крупнее хоббита, хотя чуть меньше огромины, но шума от него было столько же. Он оглушительно топал толстыми ногами в больших желтых башмаках, приминая траву, как бык по дороге на водопой. На нем был голубой кафтан, половину которого закрывала длинная темно-каштановая борода. Глаза были светло-голубые, лицо красное, как спелое яблоко, все в веселых морщинках. В руках он держал большой лист, на котором, как на подносе, лежал пук белых водяных лилий и кувшинок.
– Помогите! – закричали Фродо и Сэм, подбегая к нему и протягивая руки.
– Ну-ну! Спокойней! – воскликнул бородач, поднимая руку, и они замерли на месте. – Вы куда, малыши, для чего кричать-то? Разбежались, ишь вы, пыхтите, словно чайники! Вы меня знаете? Я Том Бомбадил. Выкладывайте, что за беда. Том спешит. Не ломайте мои лилии!
– Моих друзей схватила ива! – в отчаянии воскликнул Фродо.
– Господин Мерри там в трещине. Она его зажала! – закричал Сэм.
– Что? – вскричал, подпрыгивая, Том Бомбадил. – Старуха Ива? И все? Это поправимо. Есть у меня для нее песенка. Ах, эта Старая! Да я ей сердцевину заморожу! Не будет вести себя, как подобает, корни отпою, чтоб поотваливались. Такой ветер подниму, что ветки вместе с листьями облетят! Ах, она Старая!
Он бережно опустил свои лилии на траву и подбежал к дереву. Оттуда еще торчали ноги Мерри – только ноги, дерево уже затащило его глубже. Том прижал губы к трещине и тихо что-то пропел. Слов его они не поняли, но Мерри явно оживился и дрыгнул ногами. Том отскочил, отломил свисавшую ветку и ударил иву по стволу, приговаривая:
– Выпускай-ка их, Старуха, слушай Бомбадила! Воду пей, землю ешь, набирайся силы, просыпаться нечего, старая карга! Спать давно пора!
Потом он схватил за ноги Мерри и вытащил его из внезапно раздавшейся трещины. С громким скрипом и треском раскрылась вторая трещина, и из нее выскочил Пипин, словно ему дали пинка. Потом обе трещины, громко хлопнув, закрылись. По дереву от корней до макушки пробежала дрожь, и стало тихо.
– Спасибо! – сказали хоббиты по очереди.
Том Бомбадил расхохотался.
– Ладно, малыши! – сказал он, наклоняясь и заглядывая каждому в лицо. – Пойдете ко мне домой! На столе уже, наверное, стоят сливки с медом, белый хлеб и масло. И Золотая Ягодка ждет. На вопросы я вам за ужином отвечу, а сейчас – скорей за мной! Наступает вечер!
Он подхватил с земли свои лилии, махнул рукой, приглашая следовать за ним, и, пританцовывая и подпрыгивая, помчался по тропе к востоку, громко распевая что-то совершенно нелепое.
Удивленные до бесконечности и несказанно обрадованные, хоббиты без единого слова побежали за ним. Но куда им было с ним тягаться! Том вскоре исчез, песня его слышалась все тише и дальше. Но вдруг его голос снова приблизился, раздалось громогласное «Эй-гей!» и продолжение песни:
Больше хоббиты ничего не услышали. Почти сразу же солнце скатилось за деревья. Они представили, как оно сейчас бросает косые лучи на реку Брендидуин, как одно за другим освещаются окна Бакбурга. А здесь перед ними ложились длинные тени, над тропой нависали темные ветки, по сторонам встали грозные стволы. Белый туман колебался над рекой, запутываясь в корнях прибрежных деревьев. Прямо от земли у них под ногами поднимался пар. Сумерки сгущались.