Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности - Хаманн Бригитта. Страница 44
Каждый раз, когда приходили трудные времена, в империи Габсбургов вновь расцветал культ Иосифа II. И каждый раз это было признаком того, что население недовольно очередным монархом. Чествование Иосифа II в эпоху Франца Иосифа также означало критику правящего монарха, его чрезмерной привязанности к церкви, политического доминирования аристократии, армии и церкви, а также предпочтения чехов и венгров — немцам. В семье Габсбургов Иосифа II по понятным причинам не любили и считали паршивой овцой. А молодому кронпринцу Рудольфу его даже преподносили как устрашающий пример, которому нельзя следовать ни в коем случае [497].
На посту рейхсканцлера Гитлер часто хвалил Иосифа II как единственного достойного монарха среди ненавистных ему Габсбургов, используя при этом аргументы, которые были в ходу в Вене около 1910 года. Так, в 1942 году он упоминает с преувеличенным восхищением, что в прежней Австрии… распустили около тысячи монастырей [498]. А в монологах читаем следующее весьма распространённое в Вене утверждение: Германии удалось избежать революции только потому, что там были Фридрих Великий и Иосиф [499].
Площадь героев 15 марта 1938 года, вид с балкона Нового Хофбурга; слева — классицистические Ворота героев (Бургтор), справа на заднем фоне — здание парламента
Гитлер превозносил заслуги Иосифа II перед «германством» в «Моей борьбе»: Иосиф II, римский император германской нации, с ужасом понимал, что его династия, отодвинутая к краю империи, исчезнет в водовороте народов, если не устранить промахи отцов. Этот «друг людей» прилагал нечеловеческие усилия, чтобы исправить ошибки, допущенные нерадивыми предками, и пытался за свой век нагнать то, что до него упускали долгими столетиями. Если бы только для его преобразований ему были отпущены сорок лет [500].
Это значит, что фраза, адресованная Гитлером Геббельсу в 1940 году, соответствовала действительности только в первой своей части: «Демократы 1848 года были великогерманскими идеалистами. Никакого сравнения с ноябрьскими демократами. Все ненавидели династии и Австрию, потому что она разрушала империю» [501].
15 марта 1938 года Площадь героев стала прекрасной сценой для первого большого выступления Гитлера в Вене. Выбор места обусловила, с одной стороны, величина площади. С другой стороны, эта площадь связана с могучей исторической традицией, очень важной для немецких националистов. «Герои», которые упоминаются в названии, — это участники освободительных войн против Наполеона, это участники войн с Османской империей, это «неизвестный солдат», памятник которому сохранён и поныне в Воротах героев.
Ворота в стиле классицизма, возведённые в 1824 году в память о Битве народов под Лейпцигом, архитектор Петер фон Нобиле встроил в крепостные стены. Это внешние крепостные ворота с пятью арками. Отстраивая новую Рингштрассе, городские стены снесли, но эти ворота сохранили как символ победы и освобождения от наполеоновской оккупации, как памятник эпохе раннего «общегерманского» национализма.
Облик Площади героев определяют две большие конные статуи. С одной стороны — принц Евгений Савойский, победоносный полководец, одолевший турок. С другой стороны — эрцгерцог Карл, победитель битвы при Асперне (против Наполеона), он возглавляет австрийских гренадеров под развевающимся знаменем. На постаменте памятника посвящение: «Упорному борцу за честь Германии».
Оба памятника поставили ещё до сражения при Кёниггреце. Тогда император Австрии ещё был первым государем в Германском союзе и надеялся на «великогерманское» решение немецкого вопроса под началом Габсбургов. В памятниках выражен дух эпохи, завершившейся Франкфуртской встречей немецких государей в 1863 году. Эти исторические коннотации всё ещё ощущались в период пребывания Гитлера в Вене.
Как пишет Кубичек, молодой Гитлер уже в 1908 году готовит чертежи для расширения Площади героев. Он планирует объединить её с территорией обоих придворных музеев, находящихся по другую сторону Рингштрассе, включая расположенные за ними придворные конюшни эпохи барокко. Так Ворота героев оказались бы в центре площади. На противоположной стороне площади он хотел выстроить здание, которое «соответствующим образом дополняло бы Новый Хофбург с его чудесным полукружьем колоннады», а на Рингштрассе возвести «две огромные триумфальные арки» [502].
Кубичек также пишет, что молодой Гитлер считал эту огромную площадь «прямо-таки идеальным местом для массовых шествий», и «не только потому, что комплекс зданий, выстроенных полукругом, придал бы собравшимся на площади массам особую форму, но и потому, что каждый отдельный человек видел бы, куда ни посмотри, монументальные сооружения» [503].
Здесь нет нужды подробно излагать описанные Кубичеком планы Гитлера по перестройке Площади героев, потому что их авторство принадлежит не Гитлеру. Молодой человек явно следует концепции Императорского форума, созданной Готфридом Земпером, которую так и не воплотили в жизнь. Видимо, в венский период Гитлер усердно изучал планы Земпера.
Ворота героев оказали на формирование вкуса Гитлера столь большое влияние, что многие постройки 1930-х годов будут возводиться по их образцу, в стиле неоклассицизма. Правда, оригинал будет намного меньше по размерам и благороднее, не говоря уже о выбитом на лицевой стороне девизе императора Франца: «Justitia reg'norum fundamentum» («Справедливость — основа власти»).
Бывший австриец несомненно чувствовал себя на Площади героев вполне по-свойски, когда 15 марта 1938 года с балкона Нового Хофбурга, созданного Земпером, делал «заявление об освобождении» и провозглашал: Это немецкая страна, и далее: В этот час я сообщаю немецкому народу об исполнении моего самого заветного желания. Как вождь и рейхсканцлер немецкой нации и империи я заявляю перед лицом истории о вступлении моей родины в Германскую империю [504].
Гитлер виртуозно разыграл карту исторической символики, использовав прошлое для легитимации своего господства, и привлёк таким образом на свою сторону многих австрийцев, настроенных «пронемецки». Он искусно выставил императора Иосифа II, героев освободительных войн, революционеров 1848 года и Бисмарка своими предшественниками, а себя — «исполнителем» немецкой национальной мечты.
4. Парламент
Императорско-королевский рейхсрат после 1907 года
Ему не исполнилось ещё двадцати, — пишет Гитлер в «Моей борьбе», — когда он впервые попал в великолепное здание на Франценсринг — в парламент. Точнее, в палату депутатов Императорско-королевского рейхсрата. Однако на этот раз его интересовало не творение обожаемого им архитектора Теофиля Ханзена, а парламент как политический институт.
Цислейтанский парламент, самый большой в Европе (на 516 мест), с 1907 года привлекал к себе всеобщее внимание. Впервые в истории страны депутатов избрали на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права. Правда, женщин к участию в выборах не допускали, зато допускали всех мужчин старше двадцати четырёх лет, если они не менее одного года прожили на территории своего избирательного участка. Значит, Гитлер не мог участвовать в выборах, он ведь уехал из Австрии в 1913-м — вскоре после того, как ему исполнилось двадцать четыре.