Венок Альянса (СИ) - "Allmark". Страница 171

«Если есть хоть какой-то шанс – я не упущу его. Я выдержу любое испытание, я справлюсь со всем. Я пойду за тобой куда угодно и всё за тебя отдам».

Он знал, конечно знал, что Джон… уйдет. Он видел это в снах, в тех снах, которые даже и снами назвать нельзя. Он ловил эти мысли от Дэвида, он чувствовал это витающее в воздухе ожидание неизбежного, и оттого все сильнее и теснее прижимался к Джону, оттого даже желание, естественное желание сделать глоток воздуха, было для него лишней тратой драгоценного времени. Как долго он отсутствовал, четыре месяца, целых сто тридцать три дня. За это время могло случится многое, и как хорошо, что не случилось почти ничего. Андо вспомнил, как он стоял в торжественно убранной зале, когда вручали награды тем, кто участвовал в особой операции на Центавре. Он помнил, сколько раз было произнесено слово «посмертно», как всякий из этих повторов кто-то в толпе судорожно всхлипывал или тяжело выдыхал, как по толпе прокатывала эта волна боли, как его било наотмашь этим общим для всех ощущением утраты. Но это было героическое «посмертно», это было важно, это было необходимо и, да, как бы ни звучало пусть только в его голове, это было правильным. Власть не отдают, её забирают с кровью, и кровь, пролитая на земли Центавра, была не напрасной.

А сейчас… Как можно думать, как можно считать, что эта смерть, это лишение, это общее, в тысячу раз превосходящее все другие, горе – может быть правильным и уместным? Он знал, уже знал из тех обрывков мыслей Дэвида, причины этого. Оттого тяжелее это немое прощание. Словно он находится в комнате, где горят тысячи свечей, и свечи гаснут одна за другой, свет убывает, рассеивается, и в конце остается одна свеча, которую держат тысячи рук, на которую смотрят тысячи глаз, но никто не имеет шанса закрыть этот трепещущий огонёк от злого порыва ветра, стремящегося потушить источник тепла.

Как часто люди говорят, что в какой-то момент они не владели собой. Владел алкоголь, или желание, некое затмение сознания, но разве алкоголь и желание делают тебя кем-то совсем другим, разве это не ты сам наслаждался этим огнём, пляшущим в венах, ведь это твои руки подхватывали тело Андо, выскальзывающее из одежды, которая с тихим шуршанием, как опавшая листва, осталась где-то под ногами. Движение инстинкта, хотя правомочно ли это так называть, вжимало разгорячённое тело в нейтрально-прохладный пластик стола, и рыжие пряди опутывали руки, в то время как руки Андо обхватывали плечи под ставшей такой тесной и неудобной одеждой. Недолгий миг замешательства - от всё-таки мелькнувшей на задворках сознания мысли, что всё же это не женское тело, что ладонь судорожно скользит не по женской груди, что возбуждённая плоть упирается не в женское естество - растаял под волной жара, поднимающего бёдра Андо в безумном и бесстыдном порыве, не допускающем ни промедления, ни колебания, и подсказывающего золотому огню в крови, что ему делать, вернее, чем это могло б сделать какое угодно трезвое сознание. Наверное, это злое и весёлое безумие было вызовом смерти, уже стоящей где-то за спиной, разумеется, он не думал об этом. Он просто делал то единственное, что возможно в тисках длинных тонких ног, сомкнувшихся на пояснице.

Андо до конца так и не смог бы сказать - это реальность, или одно из видений, одно из самых потаённых желаний его сердца. На самом ли деле происходит то, что происходит, или ему кажется, мерещится, словно страждущему воды путнику оазис. Глаза распахнулись, пальцы судорожно сжали крепкие плечи, единственную опору, что сейчас была у него. Шеридан касался его, не только тела, тело ни при чем. Всё внутри Андо отзывалось на малейшее прикосновение, на малейший импульс. Он пьян - думал Александер, - он ведь… Но не в силах услышать ни один довод разума, ни одно «против», только так, только сейчас, и пусть все тревоги, все бури, что ожидают впереди, отступят под этим огнём, сгорят в этом пожаре. Андо целовал его тело, обхватывал ладонями его красивое, безумно красивое лицо и целовал его губы, не в силах сдерживать внутри себя этот шепот, эти стоны. Тонкая резинка спала с косы, и рыжие волосы рассыпались по столу. Так горячо, так глубоко внутри него, и от этого перед глазами невероятный калейдоскоп красок.

Это было единственное, что Андо чувствовал, единственное, что понимал. Сердцу больно, в груди больно, но так хорошо ему не было никогда и ни с кем. Не все барьеры упали, но то, что парень не смог держать, хлынуло потоком света в сознание мужчины. Картинки сменяли одна другую, видения с самого детства, ночи, когда Андо смотрел на небо и думал о том, что где-то там находится Вавилон-5, что где-то там живет тот человек, внутри которого была часть непередаваемого, чистого света.

«Я люблю вас. Я так сильно люблю вас. И я никогда, никогда не забуду о том, что вы дали мне»

Андо целовал его руки, спускался поцелуями по его груди и прижимался щекой к разгоряченной коже живота. В какой-то момент телепат оказался сверху, над Джоном, обхватив его бёдра ногами, кусая собственные губы не в силах сдержать стон.

«Я ваш, ваш до самой последней клетки этого тела».

Комментарий к Часть 5. ТЕРНОВНИК. Гл. 1. Потерянный рейс

Настоящая история Кэролин была, разумеется, какой-то другой, но канон об этом говорит около ничего. А телепатскую трилогию, как уже упоминалось, мы читали много позже.

И да, в шапке заявлен слэш - значит, слэш однажды должен был состояться, извините.

Иллюстрация - Офелия Александер

https://yadi.sk/i/a0dBHqiQ3MVAjA

========== Часть 5. ТЕРНОВНИК. Гл. 2. За миг до спасения ==========

Всё стихло. нет, разумеется, не всё - где-то там гудели и пищали системы, явно недовольные нетипичным управлением, шуршали под обшивкой змеящиеся чёрные провода. Но стихли все звуки паники и надежды, осталось только ровное, беспредельное отчаянье, оно заполнило собой всё, как раньше заполнял страх.

– Ну что, посчитаемся? Сколько нас тут осталось?

– Самые везучие остались… Девку больше всех жальче. В полушаге была от спасения.

– Да уж… Бедняга Рой, хорошо, хоть эту ногу ему совсем не оторвало… Надеюсь, починят… Я б вот, правду скажу, не решился вот так - я помню, сколько эта дверь весит…

– Уж да, - проворчал тот, что ломал кресло, набрасывая на голое тело куртку, - рубашку мне измочалила…

– Давайте знакомиться, что ли? Ну, что больше делать-то? Я вам, конечно, при посадке представлялся, но не думаю, что кто-то запоминал…

– Мне вот что интересно, - проговорил немолодой мужчина из пассажиров, выщёлкивая сигарету и некоторое время созерцая её в с хмурым, сосредоточенным лицом - курить на корабле, конечно, нельзя, но курить хотелось очень, - как-то эта штука попала же на корабль. Кто её пронёс? Кто-то из команды или пассажиров. Зачем?

– Ну, мы этого уже не узнаем, этот кто-то наверняка на пути к Минбару.

– А вот я не был бы так уверен. С одной стороны, спасти свою шкуру, конечно, первое побуждение… С другой - если он это притащил, наверное, он знал, что это такое. Зачем-то эта штука была ему нужна… Стал бы он бросать её и сваливать? А может быть, всё происходящее и есть его план?

Хоть зерно разумного в этом есть, подумала Виргиния, но лучше б он этого не говорил. Легко и так не было…

На нарнском грузовом транспортнике такое столпотворение происходило впервые на памяти его команды. Кэролин Ханниривер плакала, Кэролин Сандерсон обнимала её, утешая.

– Надо верить в лучшее, миссис Ханниривер. Пока наши дети живы, мы не должны терять веры.

– Такая храбрая, такая благородная… Всегда гордилась тем, что она вся в меня, а теперь мне страшно. Я всегда стремилась беречь её, несмотря на то, что она порой сама рушила все мои усилия… Я думала, что от всего её уберегла…

Миссис Ханниривер шмыгнула носом и достала новый носовой платок.

– Миссис Сандерсон… Кэролин… Простите меня. Вам тяжелей. У меня ещё двое детей, если что-то случится с Джин – мои дети вытащат меня, они не дадут горю меня убить, я знаю, они не позволят… А каково вам… Единственный сын.