Кривые дорожки к трону - Чернышева Юлиана. Страница 28

Хотела бы я полюбоваться выражением лица преподавательницы, которая вела у нас основы воздушной стихии, будь у нее шанс увидеть разыгравшееся перед зеркальной гладью зрелище. Едва ли она предполагала, что кто-то попытается манипулировать воздушными потоками, чтобы ослабить корсет. Впрочем, усилия были тщетны — в этом я убедилась примерно на пятой попытке. Точнее, развязать затейливый бантик вышло с первого раза, а вот остальное… Намучившись и убедившись в том, что других вариантов нет, я взялась за нож для писем. Странно, что кто-то вообще держит подобные вещи в спальне, но это было мне на руку.

Металл оказался достаточно острым, а корсет — плотным, чтобы не бояться поранить спину. Уже через несколько секунд по полу рассыпались остатки ленты, дышать стало существенно легче. И, стянув с ног чулки, а с кровати — покрывало, я так и улеглась спать прямо в корсете поверх камизы да с кучей шпилек в волосах. Разве что диадему и серьги отложила на тумбочку. И последней мыслью засыпающего сознания было обещание высказать мужу свое честное мнение относительно его поступка. А гарантированная головная боль вместе с болью в ребрах послужит хорошим стимулом про это обещание не забыть.

ГЛАВА 5

К сожалению, пенять на незадернутые шторы было некому. Когда солнечные лучи добрались до кровати, а рассветало в это время года довольно рано, выразить недовольство я могла только себе. Конечно, можно было попытаться снова уснуть, но тут уж дали о себе знать прогнозируемые с вечера неприятности, дополненные ночевкой в чужой кровати. Сразу стало очевидно, что матрас слишком мягкий, подушка слишком твердая, а одеяло — теплое. А еще справа раздавалось тихое, но отчетливое дыхание…

Как можно осторожнее развернувшись, чтобы не разбудить Ирвина (а я искренне надеялась, что рядом лежит именно он, а не какой-нибудь посторонний мужчина), я уставилась на мужа. Надо сказать, во сне он выглядел на редкость мило и невинно. С по-детски подложенной под щеку ладонью — так уж точно, и особенно, глядя на припухлые ото сна губы и тени от ресниц. Сразу и не скажешь, что за этими самыми губами скрываются ядовитые клыки и раздвоенный язык. Метафорически, разумеется.

Окончательно проснувшийся организм начал подавать вполне определенные знаки, так что пришлось покидать кровать. Но стоило мне выскользнуть из-под одеяла и сделать пару шагов в нужном направлении, за спиной раздался голос:

— Это какая-то новая мода, о которой я не слышал, спать в корсете?

Вот о чем я и говорила. Стоило ему проснуться, как начал плеваться ядом. Сделав глубокий вздох, я повернулась.

Ирвин успел принять сидячее положение, одеяло немного съехало, являя полное отсутствие рубашки. И хотелось надеяться, что хотя бы белье он оставил — как-то не по себе становилось от мысли, что он мог спать рядом со мной полностью обнаженным. Меж тем муж, кажется, ждал ответа, параллельно разглядывая меня без малейшего стеснения. Дурацкий корсет и без того подчеркивал грудь под непрозрачной, но тонкой камизой, а я еще и руки скрестила по привязавшейся в последнее время привычке, а потому посмотреть, пожалуй, и вправду было на что. Стоит ли говорить, что это сразу же вызвало волну раздражения?

— Нет, что вы, новая мода нынче совсем другая. — Припомнилось обещание, данное себе перед сном, которое я тут же решила выполнить: — Приглашать в первую брачную ночь камеристку, дабы она помогла невесте разоблачиться. Про такую вы наверняка слышали, верно?

Выпад попал в цель. Насмешливо-ленивое выражение лица Ирвина сразу изменилось, а взгляд сместился с меня на лежащее в кресле платье, которое я не сподобилась убрать, а затем и на варварски разрезанную ленту.

— Простите, — наконец произнес он, — об этом я как-то не подумал.

— Я так и поняла, — довольная извинениями, но не желающая прощать его так быстро, я сделала вторую попытку удалиться, но супруг вновь не дал этого сделать.

— Погодите! — Та секунда, пока он откидывал одеяло и поднимался с кровати, заставила меня буквально замереть, но, к счастью, в отличие от рубашки, нижнее белье на нем было.

Я приподняла вопросительно бровь, а Ирвин уже оказался рядом со мной, разворачивая спиной к себе.

— Что вы делаете?!

— Исправляю свои ошибки. Не вертитесь.

Впрочем, вертеться я уже и не собиралась, чувствуя, как его пальцы проворно и быстро расстегивают один за другим проклятые крючки. Несколько секунд — и ткань свалилась мне под ноги, а я едва сдержала стон блаженства. Точнее, не сдержала, судя по хмыканью за плечом.

— Если бы вы хоть раз использовали этот предмет по назначению, едва ли вам было бы смешно, — отреагировала я.

Но Ирвин вновь умудрился удивить, небрежно бросив:

— Я и использовал.

Я развернулась, недоверчиво уставившись на него.

— Под выражением «по назначению» я имела в виду нечто другое, а не снять его с женщины.

— Вы же тоже учились в академии, — проигнорировав мои слова, вдруг вспомнил муж.

— И?

— И какой фант вам достался?

Теперь я поняла, о чем речь. Неофициальной традицией выпускников была своеобразная игра в фанты, затевающаяся после защиты дипломных работ. Причем отказаться участвовать считалось трусостью, так что играли все. А задания колебались от невинных (вроде заимствования носового платочка из комнаты первокурсницы с последующим его возвратом, разумеется) до сложно осуществимых и не слишком законных (например, одалживания того же платочка, только из запертой на кучу заклинаний комнаты преподавателя чужого факультета).

— Ходила просить драконью чешуйку у куратора, — призналась я. Сложным это не было, поскольку лайд Сааран ко всем старательным ученикам относился благожелательно, а ко мне — особенно. Так что запрашиваемое дал без лишних вопросов, только велел после предъявления оставить у себя. Как известно, добровольно отданная чешуйка может использоваться для связи с драконом вместо эхо, и ничто не сможет стать для этого помехой.

— Ну а я должен был пройтись по коридору в женском платье. А милые одногруппницы настояли, что надевать такое платье без корсета — это дурной тон. Седрик смеялся громче всех, пока не вытянул свой фант — спеть серенаду под окном Грейзы.

Грейзой, более известной как Грымза, звали смотрительницу общежития. Персоной она была настолько колоритной, что я не удержалась от улыбки, одновременно жалея так понравившегося Кларе лайда. Впрочем, эта мысль быстро сменилась другой — как смотрелся в тот момент Ирвин. Наверняка прелюбопытнейше. И озвучив эту информацию мужу, я наконец-таки удалилась.

Знакомство с домочадцами — а слуг в доме оказалось немного, и мне даже не составило большого труда сразу запомнить их имена — прошло относительно хорошо. Относительно, потому что я никак не могла отделаться от мысли, что рассматривают меня украдкой не как хозяйку в первую очередь, а как супругу Ирвина — хороша ли? Не знаю, в чем дело, явно ведь не в хорошем характере Аратэра, но здесь его, кажется, любили.

А еще, несмотря на мое беспокойство, никто и взглядом не выразил удивления, что в холл я спустилась непосредственно из покоев Ирвина, а не вошла в дом, как положено. Правда, перед этим мужу пришлось провести через портал камеристку, чтобы та помогла мне собраться. И большая часть времени у нее ушла на разбор прически — спать с ней оказалось не самой лучшей идеей. Впрочем, младшая сестра верной Азиры (а мне совесть не позволила разлучить ту с мужем или лишить папу главного садовника) оказалась хоть и молодой, но бойкой и умелой, так что долго возиться нам не пришлось.

А затем буквально сияющий Ирвин предложил мне устроить экскурсию по дому. И причин его радости я не понимала ровно до тех пор, пока он не привел меня в картинную галерею. Судя по нудности его рассказов и количеству мелких деталей в историях, мне мстили — мелко и недостойно мужчины. Но сдаваться так просто я не собиралась и с энтузиазмом включилась в игру, то и дело принимаясь расспрашивать то о болезнях тетушки Ирнэт (нет, Илгерта, это ее естественный цвет лица, она ничем не болела), то о количестве жен прадедушки Зиана (их было три, но это к делу совершенно не относится), то еще о чем-нибудь безумно интересном исключительно с точки зрения проверки нервов мужа на прочность. Впрочем, окончательно победить мне так и не удалось, так что мы заключили мировое соглашение и отправились на обед.