Где они все? (СИ) - Лучанинов Александр Сергеевич. Страница 22

— Господь милосердный, что с вами стряслось? — вскрикнула Молли, прикрыв рот рукой.

А вот это уже интересно.

— Голова чесалась, — ответил парень и заливисто рассмеялся.

— У него под кожей похитители оставили имплантат, — поспешил объяснить Грант.

— Да не надо, — перебил его парень, — я сам. Ей нужно знать, с чем она имеет дело. Эти уроды пришли за мной прямо на работе. Я уборщик, вернее был им. Полы в школе мыл по ночам. Работа простая, платили немного, но на жизнь хватало. И вот, в один вечер я как обычно вышел на смену, все было хорошо, в сортире даже никто не наблевал. Не знаю, что жрут эти чертовы школьники, но обычно без чьей-то рвоты в туалете не обходиться.

Ну, значит, помыл я все, протер, надо бы и домой собираться. Пошел в кладовую, инвентарь запереть, открываю дверь, а кладовой то и нет. За дверью свет, яркий такой, слепящий, ну вы в курсе. В общем, очнулся я в этой самой кладовой, и ничего не помню. Ну, думаю, мало ли что, может в обморок упал. Короче, не стал заморачиваться и продолжил жить дальше, да вот только голова стала чесаться. И так настырно, гадко так. Вот тут, у виска, — он показал пальцем на самое начало длинного шрама, — Пошел к врачу, а он мне — это от нервов. Выписал мазь какую-то с непроизносимым названием и домой отправил.

Не помогла мазь.

Неделю промучился, все чешется и чешется, прям с ума сводит. Напился. Так-то я обычно не злоупотребляю, вы не подумайте, но в тот вечер дал жару, залил глаза как следует. Все из-за нервов. И вроде бы как сам уже ходить с трудом могу, не то что соображать, а рука так к голове и тянется. И вот, сижу я, значится, пьяный в стельку на диване, смотрю… — он на мгновение задумался, — … а не важно, не помню я уже что смотрел, главное, что сижу и чешусь. И тут, вдруг чувствую, рука в чем-то липком. Глядь — кровь. Я бегом в ванную, к зеркалу, так и есть, дырку в башке прочесал. Футболка вся в крови, да и на штаны попало, но не сильно заметно. Лицо умыл и стал разглядывать рану. В принципе, ничего страшного, да вот только что-то там внутри блестело. По первой подумал, спьяну привиделось, а нет. Начал ковырять глубже. Больно было, сильно больно, хорошо, что пьяный был, всяко легче.

Стою, значит, в ванной перед зеркалом извернувшись и голову себе ковыряю, пытаюсь получше рассмотреть, что же все-таки там блестит. Расковырял. Маленький шарик, металлический. А чесаться стало еще сильнее, прямо под ним. Ну, думаю, гад, вот из-за кого вся эта катавасия. Ногтем его подцепил и потянул, а он не выпадает. Не знаю, что на меня тогда нашло, но разозлился я не на шутку, видать, сильно мне чесаться надоело. Схватился за этот треклятый шарик поудобнее и как дерну со всей пьяной дури, а он, зараза, к какой-то проволоке был прикреплен. Даже не проволока, а нитка металлическая, тонкая такая. Шарик я выдернул, а вместе с ним и эту самую нитку, правда она по пути мне чуть скальп не сняла. Под кожей до самого затылка тянулась. Я, естественно, в скорую позвонил сразу. В больнице меня зашили, а врач нитку ту с шариком себе забрал, на опыты. Сказал, вернет, как изучит. Не вернул. Вот так я из-за этих гадов уродом и остался, Молли. Так что мой тебе совет, осмотри себя хорошенько, мало ли что.

Он закончил свой рассказ и самодовольно откинулся на спинку раскладного стульчика.

— Чушь собачья, — фыркнул Джеральд и взял еще один стакан с чаем.

— Да, я и сам порой не верю, — улыбнулся парень и надел кепку, снова скрыв уродливый шрам. — Даже сейчас рассказывал, а сам сомневался, но разрази меня гром, если все было не так как я говорю. Обо мне даже в местной газете написали, правда, через неделю все забылось, но вырезку я до сих пор храню.

— Чушь собачья, — повторил Джеральд, сделав ударение на первое слово, и плюхнулся на свое место. — Ваши истории — просто несусветная чушь. Но отдам должное, чай действительно хорош.

— Послушай, друг, — парень в кепке нахохлился, словно петух, готовящийся к драке, — если тебя что-то не устраивает, можешь валить на все четыре стороны. Тебя здесь никто не держит.

— Тише, тише, — Грант положил руку на плечо взволнованной Молли Майерс, давая тем самым понять, что ситуация под его полным контролем, — давайте не будем горячиться. Мы здесь собрались не для того, чтобы ссориться.

— Ага, — Джеральд сделал еще один глоток, — вы здесь для того чтобы травить друг другу скучные байки про пришельцев, которые сами же и придумываете на досуге.

— Что? — удивился Грант.

— Что слышал. Этот алкаш, — он кивнул в сторону парня в кепке, — скорее всего, подрался в баре и получил бутылкой по голове, а Молли заснула за рулем. Ей просто повезло, что она съехала с дороги, а не на встречную полосу, под колеса какого-нибудь дальнобойщика. Вот он бы точно увидел ослепительно яркий свет, свет ее фар.

— Эй! — парень в кепке вскочил на ноги, — Не знаю, кем ты себя возомнил, но по роже получишь, это точно!

— Чак, успокойся, — Грант чувствовал, что теряет контроль над ситуацией, но старался не подавать виду.

— Успокоиться? Он приперся сюда, пьет наш чай и издевается над нами! Я такое терпеть не стану.

— Может быть у него есть причина так себя вести? Джеральд, у вас ведь есть причина?

— Конечно, есть, — кивнул Джеральд, — у всего есть причина.

— Вот видишь? А теперь садись и дай человеку сказать. Мы здесь в первую очередь, чтобы делиться друг с другом, помнишь?

— Да, — буркнул Чак и сел на место, но кулаки разжимать не стал.

— Итак? — Грант вопросительно посмотрел на Джеральда.

— Итак? — Джеральд вопросительно посмотрел в ответ.

— Не желаете поделиться с нами, почему вы считаете истории здесь присутствующих выдумкой?

Ну, давай, скажи ему, пусть посмеется, и я вместе с ним. ЗДЕСЬ ВСЕ СВОИ.

Джеральд посмотрел на стаканчик, в своей руке и слегка взболтал остатки чая на дне.

— Настоящее похищение совсем не похоже на ваши бредни.

— Почему вы так думаете? — поинтересовался Грант.

— Настоящее похищение — это страх и боль. Настоящее похищение — это ад. Но, что самое страшное, оно никогда не заканчивается.

— Вижу, вам есть, о чем рассказать. Не стесняйтесь.

Давай, выложи им все, как на духу. Посмотрим, как громко они будут ржать.

— Моя жена умерла, — начал Джеральд но тут же замолчал. Немного собравшись с мыслями, он залпом допил остатки чая и продолжил. — Моя жена, Натали, умерла год назад. Оставив меня самого воспитывать тринадцатилетнюю дочь. Нелегкая работа для человека, ничего не понимающего во взрослеющих девочках. Я хорошо помню ее десятый день рождения. Она вся такая нарядная, в новом платье, которое я ей подарил по подсказке жены, и все хорошо. А теперь, спустя всего три года она уже совсем другой человек, вовсе не та милая девчушка, которую я помню. Все эти плакаты с металл группами, черная одежда…

— Эй, приятель, — вмешался в рассказ Чак, — это все, конечно, здорово, но мы здесь не про семейные драмы пришли слушать!

Видишь, им уже скучно. Они здесь все СВОИ, со своими страшилками про цветные огоньки, а ты не вписываешься в их круг интересов. Оставь эту дурацкую затею и просто живи дальше.

— Терпение, — Джеральд с презрением посмотрел на Чака, — сейчас ты получишь то, зачем пришел.

— Действительно, не перебивай человека, — по всей видимости, толстушку Молли Майерс семейная драма заинтересовала гораздо больше чем история Чака.

Началась небольшая перепалка между провинциальной бухгалтершей и уборщиком в драной кепке, но вовремя вмешавшийся в спор Грант, как мог, стабилизировал ситуацию.

Дождавшись, когда в коморке под номером 107 снова наступила тишина, Джеральд продолжил.

— Все произошло ночью. Меня разбудило странное ощущение, будто кто-то неотрывно на меня смотрит. Глаза я открыл не сразу. В том месяце как раз по нашему району прокатилась волна краж, и я подумал, что в дом забрались воры. Какое-то время я лежал и прислушивался, пытаясь понять в какой они комнате, чтобы быстро среагировать, но в доме было тихо. Тогда я аккуратно приоткрыл глаза и понял, что ощущение пристального взгляда не было причудой воображения.