Иеремиевы огни (СИ) - Карелина Ольга Сергеевна. Страница 22

— Забавно, что одним ты предательства прощаешь — за красивые глаза, что ли? — а другим готов припоминать до гробовой доски, — горько усмехнулся терас. — Мы на твоей стороне, и если не мне, то Иму с Унуром уж мог бы поверить — в подозрениях насчёт Миа. Но, наверное, вы с отцом похожи куда больше, чем ты думаешь. Он тоже считает, что он истина в последней инстанции. Ладно. Делай как знаешь.

Уже пожалевший о своих резких словах, Бельфегор молча смотрел, как Десмонд уходит. Иму, двинувшийся за ним следом, даже не обернулся. Хлопок закрывшейся двери показался хорону оглушительным — и он вздрогнул, когда сидящая совсем близко Миа осторожно коснулась его свободно висящей руки.

— Не переживай, — тихо сказала она. — Я бы и сама не поверила. Он просто перестраховщик. И совсем ты не «истина», а просто умеешь настоять на своём.

Бельфегор сжал её ладонь. Он наконец понял, что ему нужно делать, и, возможно, Десмонду стоило сказать за это спасибо.

После инцидента с машиной Дилан стал тише воды ниже травы — о произошедшем его сумел разговорить только Герберт, который, конечно же, никому ничего о узнанном не сказал. Просто вечером следующего дня вдруг пропал без предупреждения, спустя пару часов так же внезапно появился, удовлетворённо сверкая рыжими глазами, и безапелляционно сообщил, что они все в срочном порядке меняют место жительства — чем быстрее и дальше, тем лучше. Никто не решился спорить, они съехали с отеля тогда же, чтобы на такси добраться до окраины Эррута (от самого крайнего коттеджа было рукой подать до предгорного леса, густого и дикого) и там, опять же благодаря Герберту, оказаться обладателями ветхого, но уютного домика, почти неразличимого за буйно разросшимся фруктовым садом. Герберт вообще поразительно легко управлялся с организацией жизни — он как будто невзначай упомянул, что в тринадцать лет сбежал на три дня из дома и так хорошо устроился на улице, что даже сомневался, стоит ли возвращаться, — жаль только, не снисходил до объяснений.

Впрочем, кажется, у них с Диланом появилась какая-то общая тайна, и Джей не мог не радоваться, что трения в их маленькой компании, по большей части вызываемые именно сильвисом и эрбисом, кончились так же внезапно, как когда-то начались. И, несмотря на, кажется, опять замкнувшегося в себе главного объекта их сумасшедшей миссии, этого вполне хватало, чтобы жить дальше.

Следующие два дня, наблюдая за отгородившимся от всех Диланом, который старательно выбирал самые тёмные углы и не расставался с кубиком — подарком Ове, Джей, нашедший некое внутреннее спокойствие и уверившийся в себе, жалел только об одном — что не был способен, как настоящий, практикующий психолог, выявить всех его внутренних монстров, мешающих ему, да и всем окружающим, радоваться жизни. Оставалось только надеяться, что Дилан сам решится поделиться тем, что начало его грызть после той аварии.

Или на Герберта. Только с ним сильвис разговаривал сейчас более-менее откровенно, а эрбис явно был не из тех людей, кто может долго ждать развития событий, ничего не предпринимая.

К вечеру третьего дня Джей понял, что угадал верно: в общей комнате, самой большой и богато обставленной в снимаемом ими домике (целых два неразваливающихся дивана и почти не тронутый молью ковёр на полу), где они проводили теперь вечера, обычно по двое, максимум по трое, если приходил Герберт, наконец появился Дилан. Эрбис, устроившийся в уголке, в кресле-качалке, поприветствовал его искренней дружелюбной улыбкой, Дамела сдержанно махнула рукой, Джей же, ожидавший этого момента чуть ли не каждую минуту, вопросительно воззрился на сильвиса, смотрящего виновато и всё так же рассеянно-задумчиво.

— Разрешите присоединиться к посиделкам? — спросил он, проходя к пустому месту на диване рядом с забравшейся на него с ногами и планшетом Дамеле.

— Мы уж думали, ты на каком-нибудь чердаке свил себе уютное гнёздышко: там, в конце концов, темно и не видно присущей этому дому разрухи, — хмыкнул Джей. Дилан пожал плечами.

— А по-моему, неплохой домик. Он, по крайней мере, живой. Не то что все эти отели или база с лабораторией, на которых я когда-то проводил время.

— И немного грустный, — поддержала Дамела, откладывая планшет. — Раньше здесь обитала большая семья — и вот, разъехалась. И даже хозяйка предпочла переселиться к подруге, только чтобы не ворошить воспоминания. Почему у тебя такой вид, будто этот дом поведал тебе о своей печальной судьбе лично?

Она, конечно, сказала всё это невероятно мягко, с ненавязчивым интересом, но всё равно остальные посмотрели на сильвиссу с недоумением. Джей успел привыкнуть, что обычно Дамела молчит, предпочитая слушать и делать собственные выводы, — даже Дилан потрясённо заморгал от её неожиданного выступления.

— Просто пришёл поговорить тоже о не очень весёлых вещах, — отозвался он наконец, усаживаясь рядом. — Чтобы вы не думали обо мне ничего лишнего и правильно интерпретировали любые мои действия. Тебе, Дамела, я, кстати, ничего из этого не рассказывал, так что тебе тоже будет интересно.

— Мне всё интересно, — улыбнулась сильвисса. — Я тут единственный специалист по твоим душевным терзаниям. Значит, истинная причина твоего антисоциального поведения не та, которая всем нам давно пришла в голову?

— Если ты о том, что я не хочу ничего решать, потому что боюсь ответственности, то да. Видите ли, когда меня там вырубило, в машине, мне привиделся Ове, с которым мы весьма обстоятельно пообщались на самые животрепещущие темы. Понятное дело, что это просто совесть проснулась… Вот я и надумал наконец исповедоваться.

— А заодно и отправиться на Столлию? — напряжённо спросил Джей, следящий за каждым его движением. Подавший голос Герберт не дал Дилану ответить.

— А в вашей компании совесть всегда говорила голосом Ове? — насмешливо поинтересовался он, и Дилан неопределённо качнул головой, сплетая пальцы.

— У меня так точно, про Стаса не знаю. В его отношении мне всегда казалось, что совесть вообще очень условное понятие… В общем-то, это частности. Я хочу рассказать вам о своём детстве, когда мы только сошлись — с Брутусом, с Ове. Всё это время я пытался верно подобрать слова, чтобы меня не поняли превратно. Я… стыжусь того, что было. И ещё больнее становится, когда потом, много после, осознаёшь, что ты мог всё повернуть по-другому, но не сделал этого. По разным причинам…

— Рассказывай, — потребовал Джей. Дилан сверкнул в его сторону покрасневшими розово-голубыми глазами и начал говорить.

Вышло так, что с раннего детства они всегда были втроём — во многом потому, что других детей близкого возраста в посёлке не было. Второй причиной стоило бы назвать занятость родителей: старшие Криссво являлись администраторами городка, Инай Сетте, который и приглядывал за Брутусом, — руководителем «службы безопасности», а чета Терных служила Криссво: отец Ове был главным проверяющим шахт, а мать — личной помощницей у матери Дилана. Чаще всего троих детей они дружно отправляли в сымпровизированный детский сад в здании администрации то под крыло нянечки, то самого Иная, умевшего организовать работу своих солдат так, что ему самому можно было вообще ни о чём не тревожиться.

Нюанс, однако, заключался в том, что, играя вместе, они тем не менее существовали по отдельности. Ове дружил с Диланом, так как Брутус ему активно не нравился — в основном из-за его агрессивности, которая дядей в отношении других людей только поощрялась. Брутус большую часть времени проводил глубоко в себе, изредка отвлекаясь на Дилана, ну а Дилан старался поддерживать дружбу с ними обоими. Брутус, как сын главного охранника, был ему полезен, потому что Инай стандартно отмазывал их от любых проказ, а Ове — просто приятен, как человек, всегда готовый поддержать игру и закрыть собой от лезущего в драку по поводу и без Брутуса. Дилан идеально устроился — жаль только, в том возрасте ему не хватило проницательности, чтобы понять, как сильно Брутус был зациклен на осознании собственной исключительности и следующего из него чувства собственности.