Иеремиевы огни (СИ) - Карелина Ольга Сергеевна. Страница 58

Одеревеневший Аспитис стоял на одном месте, пока не приехала скорая. А потом, почти сразу, и серая машина с глухим кузовом и целым ворохом чёрных мешков, в один из которых закрыли так и не пришедшую в сознание Маарику.

Это была первая из множества смертей, которые Аспитис видел собственными глазами, и первая, в которой виноват действительно был один он. Потому что вечером, когда он, оглушённый, вернулся домой, его схватил за ворот рубашки Эдриан и пригрозил, что, если его «подружка» ещё раз посмеет угрожать ему и сажать на руки синяки, он не посмотрит, что она девушка. Тем более что девушек можно поставить на место отнюдь не избиением. Ты имей это в виду, Аспитис, сам знаешь, меня отмажут, даже если я случайно её в процессе убью…

От осознания того, что он натворил в своей горячности, вот так запросто подвергнув сомнению верность своего единственного друга, Аспитис выпал тогда из реальности почти на неделю. Потом, придя в себя, пообещал себе же, что более этого не повторится. И, получается, повторилось. Только не в том, что он подумал изначально.

Хотя и в этом, конечно, тоже.

— Знаешь, Рэкс, ты тоже отлично играешь на чувствах, — хмыкнул Аспитис, восстановив некоторое подобие душевного равновесия. — Как минимум на моих. Не понимаю, как тебе это удалось, но, кажется, просить прощения должен я, а не ты. Не хочется уточнять, но…

— Да, ты всё правильно понял, — без тени улыбки отозвался Рэкс, на какое-то время становясь тем же недосягаемым и всеведущим существом, которым был в Седе. Всё-таки он был далеко не таким добряком, каким казался. Просто до поры до времени великодушно делал Аспитису скидку на все жизненные обстоятельства, которые превратили его в такого, каким он являлся и какого не хотел менять. Тоже до поры до времени.

— Прости, — попросил он — это удалось куда легче, чем он ожидал. — Я думал, больше не наступлю на те же грабли, но… Теперь точно в последний раз! Веришь?

— Верю, — улыбка Рэкса буквально стала для Аспитиса лучом света из-за забранного решёткой окна. — Давай теперь: да или нет? Объединению — быть?

Краем глаза Аспитис увидел, как на последних его словах отворилась дверь палаты и кто-то вырос на её пороге, но это не имело значения.

— Быть, — кивнул он, в одно мгновение освобождаясь и от тяготящих его сомнений, и от тёмных мыслей, и тут же с порога раздался знакомый голос:

— Какие, однако, интересные новости. Даже не знаю, стоит ли мне теперь соваться с моими.

— О, конечно, стоит, — заверил гостя Рэкс, и Аспитис наконец повернулся к двери. — Ты проходи, Домино, а то сквозняк. Тебя им сюда занесло? Говорил я, что к режиму питания ты относишься чересчур уж легкомысленно.

Домино, в защитном плаще, сливающемся цветом с его волосами, небрежно забранными в хвост, тёмных штанах, заправленных в полувоенные ботинки, и со странными пятнами на рукавах обеих рук, смутно напоминающими запёкшуюся кровь, возвёл глаза к потолку, выразив лицом всё своё неприязненное отношение к нотациям, и, чеканя шаг, направился к Рэксу и Аспитису. Остановился ровно посередине и доложил:

— Азат мёртв. Знают «Атра фламма» — и я. Нужны подробности?

— Стульчик возьми, — Рэкс кивнул на свою левую сторону. — И рассказывай. Ты ведь изначально не с этим ехал?

— Хотел развеяться, проверить, что тут у вас происходит, и, если повезёт, поговорить с тобой, — согласился Домино, придвигая на ту же середину себе стул. — Всё остальное — сам понимаешь…

— Вихрь вероятностей, само собой, — усмехнулся Рэкс. — Мы слушаем, Домино.

Дурные предчувствия начали терзать Домино задолго до того, как стало известно о предательском подрыве оружейного склада, под завалами которого оказались Рэкс с Аспитисом, но, поскольку суеверным он никогда не был, а собственной интуиции доверял через раз, когда её предсказаниям были логические предпосылки, общая тревожность выливалась у ауриса стандартным путём — в работу. Даже вечно приглядывающий за ним Рафаэль — чуть ли не единственный человек, к которому Домино хоть немного прислушивался — не мог в эти недели загнать его домой, что уж говорить о Крайте, который и сам не отличался тягой к отдыху. Когда сообщили о том, что мировые лидеры временно выбыли из строя — и это Керен ещё умолчал об угрозе для их жизни, на тот момент имевшей место, — Домино стал мозговым центром, управляющим войсками на Севере, за неимением других кандидатов — и наконец получил более чем весомую причину не появляться дома.

Это, конечно, не могло кончиться ничем хорошим, но Домино предпочитал в общей запаре не думать ни о чём, кроме давно набившего оскомину Севера. Первые четыре дня он безвылазно просидел в кабинете президента ГШР, вместе с Ренатой и ещё парочкой советчиков изучая полученные разведданные и сведения об идущих боях и на их основе выстраивая тактику наступления — такого, чтобы «Аркан» не ощутил разницы между здоровыми и больными Главнокомандующими, на пятый наконец буквально на полчаса заскочил домой. Нужно было забрать одного охранника и ввести в курс дела другого, а заодно и показаться на глаза суровой няне, уже не раз отчитывавшей работодателя за его небрежное отношение к собственной дочери. Всё как обычно, ничего нового, Домино даже толком не запомнил этой короткой поездки, весь пребывая в мыслях о западной части Севера, где сейчас лежал в коме Рэкс и приходил в себя Аспитис, а войска под управлением Сейи и Цезаря гнали аркановцев в центр. Он даже на претензии няни отозвался рассеянно, не ощутив привычных угрызений совести, — сразу уехал, чтобы не пропустить чего-то важного в Управлении.

И, спустя полчаса, звонок. Выслушав заикающуюся няню, впервые изъясняющуюся не чёткими, до последней буквы продуманными фразами, а спотыкающуюся на каждом слоге, Домино испытал давно позабытое чувство — как с ног до головы он цепенеет от охватившего его холодного ужаса. Внимательно наблюдавшая за ним Рената немедленно потребовала подробностей, заставив тем самым Домино шевелиться и что-то предпринимать. Эжени исчезла — несмотря на бдительное око почти никогда не отлучающейся от этой непоседы суровой няньки и четырёх охранников, трое из которых следили за садом, в котором она гуляла, пока её отец решал проблемы с кадрами. Няня за прошедшее время самолично осмотрела каждый квадратный сантиметр сначала сада, потом особняка, но девочки нигде нет. Скорее всего, сбежала, когда все отвлеклись на Домино (а сама няня — на одну минуту), через единственную, случайно обнаруженную, неплотно стоящую штакетину забора на заднем дворе. Что это, опять злой рок? Наказание за пренебрежение?

Домино с Ренатой немедленно организовали поиски. Соседняя с садом видеокамера, снимающая улицу (Домино жил без соседей, на отшибе), показала, что, отбежав от дома, Эжени встретила никому не знакомого пожилого риза, выглядевшего добродушным дедушкой, который за руку и увёл её от родного дома. Последующие попытки их отследить ничего не дали: риз совсем скоро посадил веселившуюся Эжени в машину и сумел как-то так хитро вывернуть из-под ближайшего моста, что не попал ни на одну камеру. Крайт умчался в аналитический центр с заданием начать искать по Канари тёмно-красный седан — то ли «пустельга», то ли «неясыть». И без номеров, что заставляло думать о совершённом похищении. А Домино, семь лет назад опять начавший курить, тщетно пытаясь успокоить трясущиеся руки, ушёл в курилку думать.

Он так там и завис на следующие два часа: ни работать, ни как-то участвовать в поисках не оказалось решительно никаких сил. Мысли путались, чувство катастрофичности произошедшего — причём, как и всегда, очевидно по его вине — парализовало его, и всё, что Домино мог, это молча выслушивать отчёты суетящихся Ренаты и Крайта. Как же, чёрт подери, так жить, чтобы наверняка избегать подобных случайностей? Дом всегда казался Домино неприступной крепостью, его единственным оплотом, в котором всё шло так, как он того хотел, в полной зависимости от его планов и действий — в отличие от того же Управления, где властвовал Рэкс со своей слишком сложной логикой. И… вот так запросто, раз — и его дочери больше там нет? Как тогда отца и всей семьи? Может, тогда не стоило и трепыхаться, пятнадцать лет назад?