Она (СИ) - Довженко Маргарита. Страница 2

Да, Она и с утюгом и перемазанная в муке выглядела такой… такой… такой органичной что ли. Даже тогда, когда Она пришла ко мне на работу в летнем платье и босоножках, при этом держа в руках огромную папку с рисунками, Она среди моих коллег в строгих классических костюмах смогла вписаться в ситуацию и очаровать их. Вот только… Мда, я никогда не говорил ей об этом. Когда я пришел домой, а Она, счастливая и вся с ног до головы в муке, выскочила из кухни, вопя про пирог, который решила приготовить мне, я лишь сказал ей, чтобы она умылась и убралась после себя, а потом ушел в кабинет. Но Она же не обиделась, верно? И ничего не сказала. А тогда на работе в приказном тоне потребовал не являться ко мне посреди рабочего дня, а если и приходить, то в подобающей одежде. Но Она и тогда ничего не сказала!

Ладно, всё, хватит распускать сопли и слюни, я мужчина и даже думать об этом не должен. Я закурил и, выйдя из машины, поднялся по лестнице. Внутри меня уже ждали и с той минуты, как я перешагнул порог, меня закружил круговорот дел. Подписать, позвонить, отослать, снова подписать, подтвердить, ответить на звонок, отчитать, прочитать и подписать, перекур, и снова по той же схеме. Но я ни разу не чувствовал к своей работе отвращение, да, я уставал, что было естественно, но у меня никогда не было желания не пойти на работу. А если Она была права? Что если для меня работа стала чем-то большим, чем способом заработать деньги? Да нет, блажь… Её очередные глупости.

День прошел более чем продуктивно, я был очень доволен, пока не сел в машину. Я ехал домой и думал о Ней, думал, что вот приеду, а Она уже вернулась, сидит как обычно на диване, задрав ноги на стену, и читает, хотя знает, что читать лежа вредно. Но в то же время я точно знал, что Её не будет.

Я зашел в квартиру, закрыл замок и замер. Было тихо. Никто не бежал по коридору, радостно улыбаясь, не шумел чайник, который Она в который раз забыла выключить. Не работал магнитофон. Было непривычно тихо. Я разулся, прошел по гладкому паркету по всем комнатам, даже в ванную и туалет заглянул, а потом, убедившись, что Её нет, вернулся на кухню и поставил чайник. Пока он закипал, я сидел в верхней одежде и раздумывал. Нет, признавать, что без Неё было не привычно, я не собирался. Ни одна не девушка не могла меня заинтересовать настолько, чтобы я о ней скучал. Она вернется завтра, я уверен.

Чайник закипел, вздохнув, я заварил себе кофе и посмотрел в окно, было уже поздно, и яркий фонарь освещал небольшой кусочек влажного асфальта и парочку домов. Что ж, пока есть кофе, я не пропаду. Улыбнувшись этой мысли, я отправился в кабинет.

Следующий день с самого утра не задался. Будильник взорвался в моей голове фонтаном недовольства и отозвался тупой болью, за окном лил дождь, в комнате было пусто и холодно, так как я с вечера забыл закрыть окно. Я встал и, конечно, не обнаружил Её дома. Беспокойство внутри меня стало набирать вполне ощутимые обороты. Вспомнилось, что Она упряма, как чёрт, и если что-то вобьет себе в голову, то обязательно исполнит, чего бы Ей это не стоило. Но я тут же себе возразил, что это Её личные проблемы, если Она не захотела мириться с моей работой и со мной в общем. А я за Ней таскаться не собираюсь! Слишком много чести! Если она – глупышка – не понимает, от чего отказывается, то я Ей объяснять это не намерен. Я в няньки не нанимался!

После того как я был убежден, что никакая девушка мне не нужна и что я превосходно обойдусь без кого-либо, я отправился на кухню, где меня ждал ещё один удар: закончился кофе. Во всем доме не обнаружилось ни грамма кофе, ни растворимого, ни заварного. К тому же на кухне меня не ждал завтрак, так как готовить его было некому. Вчера за день я съел всего один бутерброд утром и больше ничего, днем я работал, а вечером как-то не хотелось. И сейчас желудок настоятельно требовал еды, а я в панике заглядывал в холодильник, где после вчерашнего бутерброда не осталось ни колбасы, ни сыра, ни даже хлеба. Вызывать домработницу было ещё слишком рано, а заказывать еду слишком долго, поэтому пришлось вспоминать, как это готовить самому и, главное, что готовить. Я с трудом вспомнил рецепт яичницы, все-таки, когда за тебя делают все, это отражается на навыках. Однако, Бог, который, как Она утверждала, сидит на небе и руководит этим миром, решил довести меня до белого каления прямо с утра: второе яйцо, которое я вылил сразу за первым на сковородку, оказалось тухлым. Из горла вырвался сдавленный вопль. Это же надо! Глянув на часы, я выругался, незапланированная суета с завтраком отняла слишком много времени.

Бросив сковороду с несостоявшейся яичницей в раковину, я кинулся в комнату. Мой костюм висел на спинке кресла, там, куда я вчера его и повесил, правда, на кресле я успел посидеть и костюм помялся. Странно, раньше такого не было… А, ну да, Она обычно убирала костюм в шкаф и на следующее утро я брал его оттуда. Я снова громко и смачно выругался, обращаясь в основном к тому самому Богу, за что был наказан: при следующем шаге я ногой врезался в ножку стола и долго скакал на одной ноге, шипя сквозь зубы проклятия на голову некоего правителя, который сидит там наверху и занимается всякой ерундой.

Костюм гладить было некогда, это бы отняло драгоценное время, а я не хотел опаздывать, ведь сегодня было важное совещание, поэтому пригладив его рукой, я надел его таким, каким был. На всякий случай заглянул в шкаф, в надежде найти там ещё один, но остальные мои комплекты были аккуратно сложены в стопочки. Обычно Она гладила один костюм, и я ходил в нем неделю, затем костюм отправлялся в стирку, а Она подготавливала другой.

Я встал перед зеркалом и оглядел себя, качая головой. Мятый костюм (чего у меня никогда не было), лохматый (ладно, хоть исправимо), злой взгляд, бурчащий желудок, а главное, я был не брит! Это меня добило. Настроение резко переехало из ‹ничего, переживем› до ‹как же хочется кого-нибудь убить›. Вот чёрт!

Обычно, я не занимался завтраком и даже не задумывался о костюме, и вместо этого умывался и естественно брился, а сегодня, провозившись со всем этим, я забыл побриться и почистить зубы. Смачное ругательство, достойное портового грузчика, меня не успокоило, необходимо было что-то делать, так как водитель меня уже ждал. Снять костюм и побриться или пойти небритым?

Несколько секунд я колебался, а затем кинулся в ванную, где наскоро попытался побриться, но и здесь меня ожидала очередная неприятность. Мыльная пена, скатившись по моей щеке, украсила мой пиджак пятном. Я со злостью швырнул станок в раковину и попытался найти платок, но я абсолютно не знал, в каком из шкафов, что лежит. Если мне было что-то нужно, Она приносила мне, стоило только озвучить это.

С улицы раздался продолжительный гудок водителя, я к тому времени уже перевернул пару шкафов и сейчас ожесточенно тёр полотенцем пиджак. Часы мне показывали, что на пять минут я опоздаю точно, а значит… Это значит, что я ничтожество! Как только пропала какая-то девчонка, в доме начало твориться чёрт знает что!

Я отшвырнул полотенце и вышел из квартиры, хлопнув дверью. Внизу шел дождь, а я не взял зонтик и наступил в лужу. Мой водитель хотел что-то сказать по этому поводу, но я взглянул на него, и он тут же заткнулся. Естественно, по закону подлости мы попали в пробку, и пять минут превратились в пятнадцать, а потом и вовсе в двадцать пять. Я курил одну сигарету за другой, и если сначала я тихо ругался, проклиная всех и вся, то потом с мученическим видом наблюдал за всем происходящим. Это походило на сцены из дешевого фильма ужасов, которые Она любила смотреть ночью, сжимая в руках подушку.

На проходе охранник впервые за много лет захотел проверить документы, но этого я уже вынести не мог, так как с ужасом осознал, что забыл дома портмоне со всей документацией!

Приоткрыв окно, я рявкнул охраннику ‹Уволю!›, а потом уже водителю ‹Чего встал?!›. В общем, когда я зашел в офис, я непросто был не в духе, я был в бешенстве! Кларисса, моя секретарша, вжалась в кресло и проводила испуганным взглядом, обернувшись, я крикнул ей: