Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ) - "LilaVon". Страница 122

Я выдохнула. Пусть говорит, что хочет. Это не имеет значение, особенно, когда нет выхода. Я ведь под тобой, Нильс, помнишь?

Ожидая, совершенно незнамо чего, я прижала руки к своей груди, изучая стену с окном. Но мое тело в бешенстве поддается вперед, когда я чувствую оглушительней удар по своим ягодицам, боль чего достала до самого сердце от неожиданности. Я проронила громкий выдох, привстала, от несдержанности, а за тем повернула голову, в сторону парня.

Его ядовитая усмешка не сползала с лица, я руки которые были напряжены, удерживали книгу. Его плечи расправились, как только он заметил мое обескураженный и непонимающий взгляд на себе.

– Я ведь обещал тебе взбучку, верно? – спрашивает он меня, посмотрев глубоко в глаза. Я с сумасшествием, которое доводило меня до клинического потрясения, отвернулась от парня. – И не смей меня винить, Роуз. Ты сама виновата, – добавил он, приблизившись ко мне, склонившись над ухом. – Прими мою щедрость, малышка, что я не взял свой ремень или ивовый прут, – блаженным голосом проговорил он, явно учуяв, как я вздрогнула от его глосса.

Нильс резко отстраняется, и я, было, хотела проследить за его движениями, но мое тело возвысилось над столом, когда книга вновь смогла немилосердно и жестоко пройтись по ягодицам.

– Так все же поблагодаришь меня, или отважишься молчать дальше? – поинтересовался Нильс, после третьего обжигающего удара, и я уже почти подвилась над столом. Его грубая рука нагло вернула меня на место, заставив меня ждать следующего удара.

– Благодарю, – слабо вымолвила я, понимая, что хочу выстоять перед его глазами это ужасное испытание с гордо-выпрямленной грудью. Он унижал меня. Я благодарила его за то, что он бьет меня. Он же посмел вновь приложить силу к удару, и я встрепенулась. Захотелось взвизгнуть, но я до боли прикусила внутреннюю сторону щеки. Он медлил перед каждым ударом, и я прекрасно понимала почему.

Он позволял жару и горячему потоку распространиться по моей коже. И каждый следующий удар приносил мне больше чувствительности, даже если он бил не так сильно. Все пылало и болело, но Нильса совсем не остановила моя благодарность. Он сам не хотел останавливаться. Его слова – закон, обещание – тем более. Обещал – выполнил. Но почему я чувствую себя намного хуже, чем тогда, если он просто сделал бы это утром, когда мы были бы довольны и в прекрасном настроении?

– А ты терпеливая, – заметил он, еще после нескольких ударов, от которых я только дергалась, но не вскрикнула, ни единого звука. – Но мне нужно, чтобы ты кричала, – четко проговорил Нильс, после чего, он с невероятной бесчеловечностью применил силу на мне, и я впервые издала что-то наподобие рыка, смешанным с криком. Теперь мне совсем не хотелось быть покорной. Я боялась оставаться на месте.

Мое тело быстро возвысилось над столом, и я попыталась уйти в сторону. Всего лишь попыталась. Нильс не хотел моего скорого ухода, и я вновь оказалась грубо прижатой к столу. Его рука крепко ухватилась за бедро, навалившись половиной веса на меня, чтобы мне было тяжело двинуться с места. Но с таким напором, я даже не смогла пошевелиться. Новый удар и я вскрикнула, попытавшись как можно быстрее освободиться. Но парень оставался неподвижен.

– Пожалуйста, – взмолилась я, выпустив поток слез от принизывающей боли проделанных им ударов.

– Ты просишь меня? – он хотел, чтобы я просила его.

– Да, я прошу тебя. Умоляю, хватит, – захлебнувшись слезами, я не могла осознать то, что его жесткость может быть такой болезненной. Мой неестественно громкий крик оглушил комнаты и я уже поддалась в дичайшие порывы вырваться, поместив в это огромное количество труда. Но все было напрасно, как и попытки до этого.

– Что-то новенькое, – поразился он, а я ждала следующего удара, боязно осознавая то, каким болезненным он окажется после его больше, что десятка ударов. – Розали Прайс умолят меня. Мне это льстит, – его бархатный голос разъедал уши, а я не прекращая уже скрывать свои слезы, позволила себе всхлипнуть пораженно и все так же покорно выдохнуть, оставаясь на месте.

– П-Пожалуйста, прошу, тебя, – попыталась я еще раз попросить, но он смело оставляет на мне еще одни удар, из-за которого я взревела навзрыд, обессилено находясь на поверхности стола.

Я дергаюсь от шума, когда книга падает перед моим лицом, и я прикрываю глаза. Это все.

– Надеюсь, это не пройдет для тебя даром, Роуз, – почти спросил он, но в конце своих слов уже понимал, что теперь я не смогу ворошиться. – Встань, – приказал он тем же холодным голосом, и я с тяжестью ставлю локти на стол, желая выпрямиться.

Как только я выпрямилась, и хотела отойти от стола, то с провалом начала падать. Нильс удерживает мое тело, с легкостью прижав к себе. Я, как не живая кукла находилась в его руках, не желая больше ни о чем говорить.

– Ты совсем ослабла. Я думал, это пройдет как-то иначе, – задумался Нильс, говоря довольно тихо, но в его грубом голосе можно было расслышать замешательство. Парень хотел посмотреть на меня, повернув лицо, но я действительно была без сил. Совсем.

Я не чувствовала своих ног, они казалось, совсем отсутствовали. Моя голова опрокинулась, назад, как у ребенка, который неспособен ее удерживает первые месяцы из-за тяжести. Но глаза мои были открыты и я нерадостно смотрела на Нильса, который был слишком серьезен и хмур, пока исследовал меня своим взглядом. Он удерживает теперь и мою голову, и тело, которое было в подчинении его власти.

– Эта мера была лишь для того, чтобы ты была рядом и несмела, отходить от меня. Сейчас, то время, когда ты должна быть за мной, но не как не под ногами, мешающая делать что-либо. А теперь, ты должна отдохнуть и набраться сил, – он не говорил. Каждое его слово отдавало приказом, четким, строгим, ясным.

Я слабо кивнула, понимая, и изучая эти слова у себя в голове. «Не лезть под ноги. Быть за спиной. Набраться сил».

– Моя кровать вполне сойдет для этого, – усмехнулся он, когда приподнял меня на руки. Я прикрываю глаза, не понимая, почему он стает опять таким мягким. К чему мягкость, когда он говорил мне отвратительные вещи? Когда разрывал мое нутро и завоевавшее сердце? К чему это теперь?

Он отнес меня в свою комнату, уложил меня на нее, предварительно подумав о болезненных ссадинах, перевернул на бок. Его черный атлас покрыл мое тело, а я не переставала пронзать его взглядом полного не понимания. Кто он на самом деле?

– Когда проснешься, потрудись осведомить меня в этом. Нам нужно будет поговорить, – и вновь он не просил. Он теперь не просит, совсем. Я не представляю, как будет проходить какой-либо разговор у нас, после того, что было. Я не представляю, как после я встану с кровати, и что будет в моей голове. Но огорчение и боль все еще внутри меня разъедают дыру.

– Спи, – проговорил он, отойдя к своему небольшому креслу, которое стояло чуть дальше кровати, но я прекрасно видела его силуэт и взгляд, что находился на мне. – У меня есть снотворное, Роуз. Я хочу, чтобы ты заснула. Сейчас. Сама, – говорит он, переводя взгляд на свой ноутбук, который взял с рядом стоящим столом.

Я прикрываю глаза, чтобы он не трогал меня и не решил напичкать таблетками. Но это было сложно – уснуть, когда тебя поразил шок, боль, атака и борьба. Слезы вновь наворачиваются и мои глаза начинают печь, но я не подаю, ни единого вида, что до сих пор нахожусь в сознании. Терплю, не нарушая его приказа.

Это мой конец? Я покоренная девушка, в которой сломили дух? Я являюсь чем-то ужасным? Кто такая покоренная девушка?

Скоро узнаю, совсем скоро. И это будет разъедать с каждой минутой моей жизни…

Комментарий к Часть 47 “Are you afraid”

Эта глава далась мне с трудом и потом на два дня. Как вы оцените эту главу?

========== Часть 48 “Obey me” ==========

Я осторожно открываю глаза. Боясь пошевелиться, отправляю взгляд рассмотреть комнату, настороженно и с ужасом. В комнате я была одна. Внутри все сдавливается, сжимается, разрывается от непонимания. Действительно непонимания, потому что я понятия не имею, как мне быть и что делать дальше. Я хотела бы просто исчезнуть. Собрать вещи, документы, и исчезнуть из Нью-Йорка, из его жизни. Он добивал, и он добил, но я не хочу больше так. С каждым разом он словно в первый заставляет меня страдать. Я не хочу бороться за что-либо не потому, что устала и щажу себя, а только с той причины, что это невозможно.