Золотая лихорадка (СИ) - Иторр Кайл. Страница 71

– Принял. Ворота держу.

Спаренный "девятнадцать-семнадцать" легко поворачивается на станине, целиться одно удовольствие. Выпустили мы из него патронов десять, просто для проверки работоспособности.

В Старом Свете мне, естественно, настоящий пулемет приходилось живьем видеть только в музее; в заленточном штате Аризона "для любителей популеметить" раз в год проводится специальный фестиваль, где народ хвастает друг перед другом "лицензией третьего класса" ^[106] и выпускает за день в белый свет несколько грузовиков боеприпаса из всяких разных образцов, местных и импортных, от новейших версий "миними", "негева" и "ауга" до раритетов типа "бенета-мерси" и "кольта-картофелекопалки", достойных любого музея; увы, на этот фестиваль я, хоть и работал неподалеку, три часа езды, так и не попал, о чем тогда дико сожалел. В Новой Земле с пулеметами дело обстоит много проще, собственно, первое, что я приобрел в арсенале базы "Латинская Америка" – именно пулемет, "мадсен", с которым развлекался какое-то время; да и потом перещупал еще сколько-то всяких конструкций, причем из нескольких и пострелять разрешили. Здесь это никакой не запретный плод, единственное, что ограничивает желающего – доступные финансы, ибо стволы обычно не из дешевых, а боеприпасы, каковые пулемет расходует со страшной скоростью, просто дорогие. А как известно из многих других сфер, не только из оружейной – когда о чем-то многие годы мечтаешь, не надеясь воплотить, а потом вдруг дорываешься до запретного, то былая мечта очень быстро приедается, становится рутиной. Иначе говоря, чем-то таким, что будешь делать, если надо, а если не надо, так и ну его нафиг. Исключения, разумеется, случаются, но с пулеметами у меня вышло именно так.

...Посетители к нам на трех машинах. Два серых "геленда", облика скорее гражданского, нежели армейского, и длинный белый "субурбан" – судя по радиатору и фарам, оригинальный "шевроле", а не сборка третьего мира, на какой катались по Нью-Рино кубинские мафиози. Телохранители-помощники открывают пассажирскую дверь "субурбана", из которого неспешно выбирается местный дон Корлеоне, в смысле, сеньор Антонио Янес – пожилой, упитанный, в белом деловом костюме (даже с галстуком, массаракш), в руке трость с костяным набалдашником. Ингольв, изображая должный политес, приглашает сеньора посетить наш скромный хутор, вручную приподняв шлагбаум, однако охранникам, судя по жестикуляции последних, явно повторил, что многих гостей принять мы в данное время не можем. Да, им не нравится отпускать босса одного. Вероятно, боссу сие тоже не нравится, но сеньор Антонио без лишних слов впечатывает трость в рыжую пыль – на том спор и завершается.

В сарае испанец в две секунды оценивает обстановку, благо там дольше и смотреть не на что; "стремянка", которая в собранном виде превращается в промывочный каскад, явно его не обманывает. Хмыкнув, осторожно усаживается на предложенную скамейку, сколотили на днях из остатков пиломатериала. Ингольв сменяет меня у "браунингов", держа на прицеле компанию у трех авто – доверие, как говорится, еще заслужить нужно, – а я устраиваюсь на ящике напротив гостя.

– Добро пожаловать в Каса-Дорадо, сеньор. За непрезентабельность жилья не извиняюсь, это времянка, которая в дальнейшем будет хозяйственным помещением.

– Значит, вы – тот самый Владимир Скьербан, – по-английски испанец говорит с акцентом, и разумеется, нещадно коробит мою многострадальную фамилию, а в имени ставит ударение на последний слог, как и Рамирес. Ну и ладно, зато хоть переводчик не нужен, Ингольв конечно все и так слышит, но напрямую общаться лучше, когда есть возможность. – Скажите, а почему ферма куплена вашим человеком, а не вами лично?

Развожу руками.

– Сеньор...

– Прошу прощения за неучтивость. Хосе Антонио Иниго Гомес Янес, – чуть наклоняет голову гость, – можно просто, Антонио Янес.

– Рад знакомству, сеньор Антонио. Так вот, относительно фермы: она куплена моим человеком, поскольку лично мне в настоящее время не следует быть владельцем недвижимости на испанской территории.

Янес кивает, "особо тонкий намек" принят. За кого он меня после этого принимает, его трудности. Со своей стороны, готов обеспечить еще несколько намеков, мне несложно.

А я добавляю:

– Теперь моя очередь просить прощения за неучтивость, но все светские прелюдии лучше пропустить. Сомневаюсь, что делового человека сорвало с места простое желание посетить недостроенную... ферму, поэтому – какова цель вашего визита?

Деловой человек улыбается, не разжимая губ. Седая эспаньолка чуть дергается.

– Что ж, сеньор Владимир, раз мы опускаем светские прелюдии – сколько намыли?

Вопроса этого я ожидал. Не так вот сразу, но почему бы и нет.

– Граммов двести пока. Насчет чистоты не уверен, не специалист.

– Покажете?

– Можно. – Беру из стопки дорожной посуды пластиковую тарелку и высыпаю в нее содержимое небольшого мешочка, который достаю из подсумка. Золотой песок как есть, со следами местной рыжей пыли, но она тут везде.

– Самородки?

– Не попадались. Может, глубже и есть, но пока россыпь.

– Ваши планы?

– Прямо сейчас – жду ваших предложений, сеньор Антонио.

– Пятьдесят тысяч наличными, и полчаса на сборы.

Предложение на самом деле хорошее. Но соглашаться нельзя.

– Сеньор Антонио, номинальную стоимость участка вы наверняка знаете, а двести граммов мы намыли за неполные четыре дня. Откровенно признаюсь, практических знаний у меня в этой сфере мало, у моего человека немногим больше. Спрогнозировать, сколько тут вообще можно накопать, не берусь, но профессионал в горных делах, каковой, ни минуты не сомневаюсь, найдется в вашем распоряжении, за неделю добудет пятьдесят тысяч золотым песком. Даже с учетом орденских десяти процентов за конвертацию.

– Девяносто тысяч.

– Две недели труда вашему специалисту.

– Мне дешевле будет выкупить несколько участков по соседству и начать собственную разработку на них.

– Но вы ведь не хотите лишней огласки, – улыбаюсь я, – а в Мадриде несколько сотен старателей уже которую неделю выбивают из правительства координаты золотых россыпей. Если координаты будут обнародованы, спокойно вести разработку не сможете даже вы, такая толпа свернет любой забор при одном намеке на то, что здесь есть золото.

– Тот же аргумент могу привести и я.

– Ваше время стоит дороже.

– В таком случае, сеньор Владимир, не будем его более тратить. Ваши условия?

– Условия простые, – задумчиво сообщаю я. – Полчаса на сборы нам хватит, однако главный вопрос в безопасности сделки... Сто пятьдесят тысяч экю, сеньор Антонио, меньшее было бы преступлением. Наличными, готов взять пластик или золотые монеты Ордена, слиткам после одного прошлогоднего случая не доверяю. – Кстати, чистая правда, и все, кто в курсе, также поспешили перебросить капиталы на банковские счета, а в кубышке на черный день если что и хранить, то монеты либо банкноты. – И одно условие, нас оно обезопасит, а вам позволит сохранить секретность сделки.

– Какое условие?

– Которое позволит нам спокойно покинуть зону испанской юрисдикции, не проезжая через Мадрид. Соответственно и той старательской шатии ни слова.

– Но купчая оформлена через банк.

– Полагаю, любых мадридских крючкотворов устроят передаточная надпись на купчей и собственноручно написанное заявление о продаже. Впрочем, их вы наверняка знаете лучше меня и вопрос этот сможете уладить сами.

Сеньор Антонио хмыкает и, опираясь на трость, резко поднимается.

– Договорились. Пятьдесят тысяч задатка сразу, еще сто будет через два часа. Устраивает?

– Конечно.

– Но золотой песок я забираю с собой прямо сейчас.

Читай: проверю, что вы там намыли, а то знаем мы этих любителей. У Джека Лондона старатели-профи на глаз свободно определяли процент примесей в добытом золоте, но в нынешние времена есть оборудование, которое сделает это быстрее и точнее.