Сексуальный студент по обмену (ЛП) - Грехем Анджела. Страница 17

— Хорошо, — отвечаю я с кивком. Он помогает мне сесть, а затем присоединяется.

Я мешкаю и кусаю нижнюю губу, оглядываясь по сторонам, пока он распаковывает корзину. В моей голове конфликтные чувства затеяли борьбу. Льстит ли мне, что он делится со мной таким сокровенным местом и частью своей жизни? Да. Но в то же время, я держусь за своё сопротивление, как за дражайшую жизнь.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что твой отец ничего не упускает? — спрашиваю я.

— Я никогда не слышал, чтобы он рассказывал историю о том, как он встретил мою маму, кому-то кроме меня, но, очевидно, он с лёгкостью поведал её тебе, — Кингстон прекращает распаковать продукты и смотрит на меня. — Очевидно, он почувствовал, что есть причина, по которой может рассказать тебе. Как ты думаешь, что это за причина?

— Я восхищалась фотографией.

Он медленно качает головой.

— Подозреваю, здесь намного больше, чем просто фотография.

Я тоже, но я говорю этого.

Кингстон смещается, подвигая свои ноги ближе к моим, и опускает руку мне на колено.

— Он знает, что когда я смотрю на тебя, то вижу именно то, что видел он, когда смотрел на мою маму — настоящую, невероятную и полностью безоговорочную любовь.

Я пячусь назад, как напуганный краб.

— Кингстон, — говорю я, с трудом обретая голос, — ты согласился быть только друзьями, ничего больше.

Он быстро подвигается, и его губы касаются моих прежде, чем я понимаю, что это произошло.

— Ты чертовски хорошо знаешь, что мы никогда не были просто друзьями, и никогда не будет. Даже когда ты была несовершеннолетней и находилась под отцовской крышей, мы всегда были кем-то большим друг для друга. Попытайся отрицать это.

Легко, словно пёрышко, его губы прикасаются к моим. Закрываю глаза, мои губы дрожат под его, всё моё тело содрогается от тяги, которой, я боюсь, больше не могу сопротивляться.

— Поцелуй меня, Эхо, — умоляет он у моего рта.

Обретая силу, о которой не имела понятия, я отклоняюсь назад и резко встаю.

— Кингстон, нет! Я не хочу быть жестокой в таком красивом, важном месте, но я говорила серьёзно: мы будем или друзьями, или вообще никем! Я не могу сделать этого снова, и не сделаю! Если ты продолжишь давить, то оттолкнёшь меня окончательно… навсегда.

— Эхо, подожди! — зовёт он меня, когда я срываюсь и бегу в сторону, откуда мы пришли, так быстро, как могу безопасно бежать без обуви, не в состоянии ясно видеть из-за нахлынувших слёз. — Подожди! — требует он снова минуты спустя, немного запыхавшись от попытки догнать меня. — Господи! Чем сильнее я пытаюсь не делать этого, тем хуже становится! Я знаю, что ты хочешь искренности, великих романтических жестов… поэзии и вечное долго и счастливо. Я пытаюсь дать тебе это. И я буду более, чем просто счастлив, дать тебе всё это!

— Хотела, Кингстон, прошедшее время! Я двигаюсь дальше, и тебе нужно сделать то же самое. Это не должно быть сложно. Ты уже делал это прежде.

Он пятится назад, когда мои слова больно и глубоко жалят.

— Нет, не делал. Если бы ты позволила мне объяснить…

Он снова тянется ко мне, но я уклоняюсь от его прикосновения.

— У тебя была уйма времени на объяснение, но ты не сделал этого. Теперь смирись с моими условиями, моими сроками, и я не хочу больше слышать этого!

Его лицо… Боже, словно я отвесила ему пощёчину.

— Почему? — спрашивает он, приглушая упрямство, которое пронзает меня болью до глубины души.

— Потому что, — выдавливаю я сквозь всхлип, — тогда я поверю тебе, а я не могу позволить себе этого.

Я выхватываю свою обувь из его руки и бегу, что есть сил.

Глава 10

Кингстон держится позади, предоставляя мне так необходимое пространство. Он больше не пытается заговорить со мной и идёт достаточно далеко, уважая моё решение, но при этом всё же следит за моей безопасностью, чтобы я не заблудилась.

— Ты в порядке? — сразу спрашивает Нат, как только я возвращаюсь. Её встревоженный взгляд скользит от меня к Кингстону, когда он проходит мимо нас, гордо глядя вперёд.

— Честно? — спрашиваю я, больше не в силах отрицать правду.

Она слегка касается моего локтя.

— Конечно. Я же не могу позволить своей соседке и человеку, который стал мне ЛДН врать мне, правда ведь?

— Лучший друг навеки? — давлюсь словами, которые напоминают мне о том, кем когда-то я считала Саванну. Существуют ли настоящие друзья, с которым ты можешь поделиться самыми сокровенными мыслями? Нат знает о моём прошлом с Кингстоном и никогда не судит меня, только слушает и понимает… наверное, всё таки есть.

Независимо от этого, пора испытать эту возможность снова, потому что спустя всего полтора дня я знаю, что мои отношения с ней похожи на нечто большее, чем просто соседство по комнате.

Я хватаю её за руку и отвожу в сторону, проходя мимо небольшой кафешки и сувенирного магазинчика, прежде чем нахожу лавку и сажусь.

— Я в ужасе, — слова просто выпрыгивают из моего рта, и я опускаю голову на руки.

— Знаю, — задумчиво отвечает она. — Паршиво, что он причинил тебе боль, что ты так сильно влюбилась в парня, который просто уехал, ничего не объяснив.

Она встаёт, и я смотрю вверх.

— От этого мне хочется надрать ему задницу… вот только…

— Только что? — я сажусь, выпрямляя плечи, от чего кажусь выше.

— Вот только я видела, как он всё время смотрит на тебя и…

— Серьёзно? — я подскакиваю на ноги. — Ты принимаешь его сторону?

— Да чёрта с два! — она поднимает руки ладонями вверх. — То, что он сделал — дерьмово. Но я также думаю, что он знает это, и, если ты дашь ему второй шанс, может быть — всего лишь может быть — он докажет тебе, что понял, что потерял, и не облажается снова.

Я отворачиваюсь и впиваюсь зубами в нижнюю губу, ловя взгляд Кингстона, направляющегося с группой в другое кафе. Боль в груди разрастается: мучительная пульсация, игнорировать которую становится всё сложнее.

Я резко поворачиваю голову к Нат, и с болезненной ранимостью и слезами, обжигающими глаза, могу только прошептать:

— Или, может быть, он закончит то, что начал… уйдёт, получив желаемое на своих условиях, и окончательно разрушит меня.

Я разворачиваюсь на пятках и иду к автобусу в одиночестве… По крайне мере, я так думаю. Занимаю своё место и думаю о том, что до отправления примерно час, когда чувствую Натали рядом с собой.

Мы не разговариваем и даже не обмениваемся взглядами. Она здесь, пропускает экскурсию по остальной части Бата, чтобы предложить безмолвную поддержку. Именно то, что мне и нужно от лучшей подруги.

~~~~~

Будучи эмоционально и морально истощена, я решаю пропустить всякую «групповую деятельность», запланированную на вечер. Мне даже удаётся убедить Нат, что всё будет в порядке, если я останусь одна, и требую, чтобы она пошла и провела незабываемую ночь с Бёрком.

Мне не удаётся обмануть её ни на йоту, но она уважает моё личное пространство, о котором я прошу, поэтому заказывает мне начос, — одни из моих любимых, — и, убедившись, что я поем, запрыгивает в душ.

Я сижу у окна с едой, захваченная видами Лондона, и когда Нат заканчивает, погружаюсь в горячую ванну. Вода покалывает кожу самым умиротворительным образом, выталкивая Кингстона подальше из моих мыслей.

— Эй, твой телефон звонит! — кричит Нат через дверь. — Кто-то по имени Себастьян.

— Это мой брат. Ты можешь ответить и сказать ему, что я в порядке?

— Конечно!

— Ни слова про Кингстона! — быстро добавляю я.

— Замётано!

— А потом поторопись и оторвись с Бёрком, пока ночь не закончилась.

Я откидываю голову назад и расслабляюсь. Я верю, что она не проговориться, поэтому закрываю глаза, позволяя горячей воде смыть напряжение внутри меня. У меня на самом деле вырывается короткий смешок от мысли о реакции Себа, если Нат напрямую расскажет ему о нашем путешествии.