Сексуальный студент по обмену (ЛП) - Грехем Анджела. Страница 18

И я права, судя по тому, что вскоре слышу её смех из другой комнаты. Могу только представить, что она рассказывает, или выражение лица моего брата, пока он слушает.

К тому времени, как я заканчиваю принимать ванну, моя кожа сморщилась, но я чувствую себя более расслабленной, и Нат уже не висит на телефоне. Она балансирует на краю кровати, надевая туфли и пыхтя.

— Твой братец горячий? Голос у него горячий, — говорит она взволнованно, её голос и лицо стали более оживлёнными, а в движениях появилась нетерпение.

Я стону и падаю на кровать.

— Не для меня, поскольку он мой брат.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Другие девушки считают его горячим? — она встаёт, перебрасывая сумочку через плечо.

— Кажется, да.

— Так и знала! — она буквально скачет вперёд. — Это можно сказать по голосу человека.

— О, да неужели? Тогда скажи мне, что говорит мой голос? — мычу я, обнимая подушку и перекатываясь на бок спиной к ней.

— Что твоё бешенство миновало несколько уровней по нескольким разным причинам, и ни одна из них не имеет отношения ко мне.

Она абсолютно права, и тоже это знает. Злорадство слышно в её тоне.

Я уже приняла таблетку, и она должна подействовать с минуты на минуту, поэтому решаю вовлечь её в те минуты разговора, что мне осталось бодрствовать.

— В любом случае, Нат Фрейд, извольте уточнить, — зеваю я.

— Ты злишься на Кингстона из-за того, что произошло в прошлом, бесишься даже больше за то, что он заставляет тебя злиться на него в настоящем, но больше всего, тебя выводит из себя то, что ты не можешь перестать думать том, что он будет присутствовать в твоём будущем.

Она делает паузу, и поскольку мой заряд бодрости ещё на половине, я швыряю подушкой в её всезнающую голову.

— Ну и как я справилась?

— Слишком хорошо. Настолько хорошо, что это раздражает, знаешь ли, — бурчу я. — Дуй к Бёрку, но не задерживайся слишком допоздна. Мы завтра оправляемся в Париж, а это длинная изнурительная поездка на автобусе, и мне не хотелось бы, чтобы стало на одного бурчащего и уставшего члена команды больше.

Она проходит к двери со словами:

— Я планирую проспать всю поездку, так что не жди меня, — я не слышу, как открывается дверь, поэтому поворачиваю голову и вижу, что она стоит рядом с ней, глядя на меня.

— Эхо… ты не злишься на меня за то, что было ранее, так ведь? Потому что я не на стороне Кингстона, а на твоей. Надеюсь, ты знаешь это.

— Знаю, — я немного приподнимаю голову и улыбаюсь. — И я абсолютно на тебя не злюсь. Мне нужна лучшая подруга, которая будет со мной честна. Ты и понятия не имеешь как я рада, что ты здесь и что мы встретились.

— Я тоже. И как твой новоиспечённый лучший друг, могу я сделать малюсенькое предположение?

— Оно подразумевает в себе имя Кингстон? — я принимаю молчание за утвердительный ответ и продолжаю. — Тогда нет, не можешь. Спокойной ночи, Нат.

— Спокойной, упрямая жопа.

~~~~~

На следующее утро мы пакуем вещи, поскольку направляемся в новый отель в новом городе. Я бросаю последний взгляд в окно, без слов прощаясь с Лондоном.

Нат прокралась в комнату перед рассветом, выглядя абсолютно истощённой, и отключилась, так и не разувшись и не раздевшись. Теперь я спрашиваю, хорошо ли она провела время, и пока она улыбается и отвечает «да», чего-то не хватает.

Но мне не приходится долго задаваться этим вопросом, потому что она добавляет:

— Бёрк — отличный парень, но не для меня. И нет, я не утаиваю от тебя никаких пикантных деталей. Она весёлый… милый, — она обыденно пожимает плечом, — и останется хорошим другом, надеюсь, но не более.

И она не кажется расстроенной, так что я решаю оставить эту тему.

Стук в дверь пугает меня, но Нат напоминает мне из ванной — в которую она то вбегает, то выбегает с тех пор, как проснулась — что это носильщик, пришедший забрать наши вещи. У меня только одна сумка, поэтому нет необходимости в помощи, но на ресепшне настояли, чтобы он помог, поэтому кто я такая, чтобы противиться?

Мы следуем за ним с пустыми руками. Я, например, чувствую себя глупо, пока он несёт наши две огромные сумки к лифту и затем к ожидающему перед парадным входом автобусу.

Кингстон стоит возле него и подсчитывает людей в группе, записывая имена в блокнот, но поднимает голову, посылая мне ослепительную улыбку.

Я пытаюсь вернуть её, но знаю, что проваливаюсь. Я не забыла вчерашний разговор так легко, как, кажется, сделал он.

Когда все присутствующие отмечены, мы начинаем загружаться в автобус, но я хватаю Нат за руку и шепчу ей не спешить. Если мне придётся застрять в автобусе в восьмичасовой поездке, я хочу быть впереди. Не дай Бог произойдёт авария, пожар, угон, аварийная эвакуация и прочее. Передняя дверь — мой лучший друг.

Наш выбор мест, как вскоре я выясняю, — хотя должна была заранее об этом подумать, — приводит нас как раз к местам напротив Кингстона; наш бесстрашный лидер, естественно, сидит в первом ряду. Нат настаивает на том, что она будет сидеть возле окна, оставляя для меня место у прохода поближе к нему.

Замечательно. Не могу дождаться, чтобы провести несколько часов, притворяясь, что Кингстон не сидит настолько близко, что я могу протянуть руку и коснуться его. А у него нет намерений быть проигнорированным или выставленным напоказ для нашей близ сидящей аудитории, учитывая писк моего телефона от входящего сообщения до того, как мы успеваем отъехать.

Я знаю, кто это, даже не глядя, — и что это будет не единичный случай, — так что переключаю телефон в режим виброзвонка, после чего читаю сообщение.

Кингстон: Доброе утро, подруга. Прекрасно выглядишь.

Искоса бросаю на него взгляд. Он улыбается телефону, очевидно, желая сыграть в эту знакомую, секретную игру.

Я: Доброе утро, и спасибо.

Кингстон: Немало времени прошло с тех пор, когда мы переписывались в последний раз.

Укол раздражительной скорби пронзает грудь, и я стискиваю зубы, но контролируя выражение лица, отвечаю:

Я: Пожалуй, не очень хорошая идея напоминать мне об этом.

Кингстон: Согласен, прости меня. Но я хотел сказать, что скучал по переписке.

Я: С глаз долой, из сердца вон, правильно?

Кингстон: Посмотри на меня, пожалуйста.

Громко вздохнув, я поворачиваюсь и со скукой смотрю на него.

— Никогда, ни единого дня я не выбрасывал тебя из своего сердца, — говорит он приглушённым голосом, предназначенным только для моих ушей.

Закатываю глаза и отворачиваюсь, но всё, что мне хочется сделать, это заглянуть в его глаза и оценить искренность слов. Я смотрю на Нат, которая прислонившись к окну и воткнув в уши наушники, печатает кому-то сообщение.

А затем мой телефон снова оживает.

Кингстон: Чего ты больше всего ждёшь в Париже?

Это лёгкий вопрос. Мои пальцы летят по кнопкам телефона.

Я: Эйфелевой башни.

Кингстон: Отличный выбор, и я бы о нём догадался.

Я: О, да? Почему это?

Кингстон: Выбор романтика. А ты, милая Эхо, романтик.

Я: Может быть. И мне не стыдно. Нет ничего плохого в том, чтобы быть романтиком.

Кингстон: Не могу не согласиться.

Вот так и продолжается: два человека, сидящие рядом, отправляют друг другу сообщение за сообщением, предпочитая своё тайное уединение.