Что-то похожее на зиму (ЛП) - Белл Джей. Страница 42

Вернувшись в дом Марчелло – такой же большой и пафосный, как его хозяин – Тим запрыгнул в свою машину, наслаждаясь уединением, пока ехал к Эрику. Как бы ни старался, он не мог выкинуть из головы слова Марчелло. Как Эрик держится? Может быть, с тех пор, как Эрик и Габриэль расстались? Разве это была не древняя история? Должно было быть что-то ещё, если только Марчелло не издевался над ним. Даже для Марчелло это казалось слишком по-детски, будто ребёнок с радостью объявлял, что у него есть секрет.

Когда Тим добрался до дома Эрика, с подъездной дорожки выезжала старая «Хонда Цивик». Тим замедлился на дороге, поворотник показывал, что он намеревается свернуть на подъездную дорожку следом. Машина сдала назад и поехала в его сторону, женщина с пухлыми щеками смотрела на него с интересом.

Она замедлилась, когда их окна поравнялись, опуская стекло. Тим сделал то же самое, узнав её с прошлого месяца. Это была женщина, которую Эрик описывал, как слишком болтливую. Может быть, она намеревалась завязать длинный разговор с Тимом прямо здесь, посреди дороги.

– Ты член семьи? – спросила она.

Это не было сленговым выражением для обозначения, что он гей? Или она хотела знать, родственник ли он Эрику? Тим вспомнил, что Эрик называл эту женщину не подругой и не членом семьи, так что придумал ответ на ходу.

– Да, я член семьи.

– Что ж, благослови тебя Бог! Я знаю, это нелегко.

Какого чёрта происходило? Будто секретную фразу, передаваемую от шпиона к шпиону, он попробовал загадочные слова Марчелло.

– Как он держится?

Женщина была рассерженной.

– Не мне тебе рассказывать, что Эрик упрямый старый козёл! Некоторое время это поможет ему держаться, но он все равно не будет меня слушать. Ты пробовал уговорить его на химиотерапию?

– Химиотерапию? – сухими губами повторил Тим.

– Он может хотя бы попробовать вместо того, чтобы поднимать белый флаг. Я видела, как это помогает людям в его ситуации.

Тим тупо кивнул.

– Рак, – удалось ему произнести.

– Я знаю, дорогой. Это ужасно, да? Что ж, оставайся сильным и посмотри, сможешь ли его уговорить, хорошо? У тебя есть мой телефон? Можешь всегда звонить, если будут вопросы, или если тебе понадобится с кем-нибудь поговорить.

Она потянулась через пространство между их автомобилями, чтобы протянуть ему визитку. Тим взял её и поблагодарил женщину. Затем заехал на подъездную дорожку и посмотрел на эту визитку. Лиза Оунбай: Хоспис Остин Хайтс. Это не могло быть правдой. Эрик не болен. Он был в отличной форме и полон жизни. Кроме того, он бы рассказал Тиму о чём-то таком. Может быть, они знали друг друга только месяц или два, но они были близки. Разве не так?

Но у Эрика был кашель, от которого он всегда отмахивался. Тим знал всё о секретах, и чем больше думал об этом, тем больше всё становилось на свои места. Марчелло не дразнил Тима. Он действительно проговорился! И от этого было больнее, потому что Марчелло знал, а Тим нет. Почему Эрик доверился такому скользкому типу вместо него? Эта мысль разозлила его достаточно, чтобы он завёл машину, съехал с дорожки и умчался прочь.

Но он не мог. Он злится и скажет об этом Эрику.

Тим заглушил двигатель и метнулся к входной двери, беспощадно нажимая на звонок. Затем дверь открылась, и он увидел Эрика, который на свету казался более хрупким, чем обычно. Тим захватил его в объятия.

– Что случилось? – натянутым голосом произнёс Эрик. – Ты в порядке? С Марчелло всё прошло плохо?

– Нет, – сказал Тим, отпуская его. – Я просто голоден, вот и всё.

Взгляд Эрика с беспокойством пробежался по Тиму, прежде чем он улыбнулся.

– Ты знаешь, у меня всегда хорошо получаются сэндвичи. Заходи!

Оказавшись на кухне, Тим наблюдал за Эриком с опаской, будто симптомы его болезни теперь, когда он знал, будут очевидными. Но Эрик, казалось, был в порядке. Может быть поэтому он решил скрывать всё – потому что мог. Тим знал эту игру слишком уж хорошо. Но ему по-прежнему было больно от того, что Эрик был уверен в Марчелло, а в нём нет.

– Ты мне доверяешь? – спросил Тим.

Эрик остановился посреди процесса намазывания масла на хлеб.

– Конечно!

– Я хочу сказать, что чувствую с тобой близость. Будто я могу быть с тобой открытым. Я хочу, чтобы ты чувствовал ко мне то же самое.

Эрик кивнул, продолжая работать в тишине. Масло, салат, ветчина, сыр, майонез. Желудок Тима урчал в предвкушении. Он практически выхватил у Эрика тарелку, когда всё было готово.

– Он сильно нагружает своих моделей, да? – Эрик оглядел его. – Надеюсь, тебя не загоняли ни в какие ситуации, в которых тебе было некомфортно.

Тим покачал головой, продолжая жевать.

– Это хорошо, – сказал Эрик. – Марчелло, хоть и может производить плохое впечатление, но он профессионал. Он был одним из друзей Габриэля, когда мы только встретились, и, если честно, я его не выносил. Я называл его Толстяк. Ты знаешь, как в старом фильме «Мальтийский сокол»?

Тим пожал плечами.

– В любом случае, первое впечатление – это не всё. Марчелло может не разделять традиционные идеи романтики и отношений, но по-своему заботится о людях. – Эрик оперся на тумбочку и скрестил руки на груди. – Я знаю его дольше, чем ты живёшь. Иногда из-за одной этой истории тебе может быть комфортно рядом с человеком.

Достаточно комфортно, чтобы довериться ему и рассказать, что у тебя смертельная болезнь. Тим разорвал зрительный контакт и продолжил жевать. По правде говоря, по-прежнему было множество вещей, которые Эрик о нём не знал, вещей, которые он предпочитал держать в себе, например, его любовь к живописи. Для всех остальных такой интерес не стоил бы того, чтобы держать его в секрете, но Тим нуждался в этом, потому что его искусство вызывало у него чувство уязвимости. Он мог только представить, как рак может вызвать у кого-то такое же чувство, но по другим причинам.

Так что Тим будет притворяться, если Эрик этого хочет. Но ему нужно было знать и другие вещи, темы которых он избегал из вежливости. То, что Марчелло так хорошо знал Эрика, вызывало у Тима чувство, будто ему как-то нужно наверстать это.

– Все эти дела с братством... – начал Тим, но ему не нужно было заканчивать, потому что Эрик кивнул.

– Ты хочешь знать, что произошло на самом деле. Скажи мне, та старая беседка ещё стоит за домом братства?

Тим покачал головой.

– Я не удивлён. Она практически разваливалась, когда я был в твоём возрасте. В любом случае, в моей жизни кое-кто был, другой брат. Мы не были соседями по комнате, как вы с Трэвисом. Это спасло бы нас от кучи проблем. Мы с Майклом всё равно нашли друг друга, и время от времени нам удавалось находить моменты уединения. Тогда я всё ещё хотел искать компромисс. Ближайшие ко мне люди знали, что я гей, как и моя семья, но казалось рассудительным держаться в тени. Так мы с Майклом были вместе больше года, и я должен признать, что секретность наших отношений делала всё более захватывающим. Возможно, поэтому мы стали более смелыми. Однажды вечером, во время вечеринки в доме братства, мы выбрались в беседку. Погода была ужасной, так что все оставались в доме. К несчастью, мы увлеклись, ослабив бдительность. Одна юная леди вышла на улицу и застала нас в компрометирующей ситуации. Тебе нужно, чтобы я...

– Нет, – сказал Тим, его горло сжалось. – Я могу представить.

– Ладно. Что ж, мы услышали, как девушка ахнула, и бросились натягивать штаны, а она направилась обратно в дом. Мы не знали, как много она видела и узнала ли она нас. Я хотел уйти, но Майкл подумал, что наше отсутствие будет вдвойне изобличительным. Вместо этого мы вернулись через входную дверь и постарались смешаться с толпой. Когда девушка увидела Майкла, она посмотрела мимо, не узнав его. Но когда она увидела меня...

– Что случилось?

Эрик выдохнул.

– Всё вышло из-под контроля. Не было никакой секретности. Братья не ждали, чтобы обсудить это со мной. Вечеринка остановилась со скрипом, и я внезапно оказался на испытании. Я не смел смотреть на Майкла. Это изобличило бы его. Но я продолжал ждать, что он встанет на мою защиту. Все слова ненависти, сказанные в тот вечер, толкания, оскорбления, даже когда меня вышвырнули на дорогу – ничто из этого не причинило такой боли, как то, что Майкл повернулся ко мне спиной. После этого он не говорил со мной, наедине или публично. Ни единого слова.