Двойное искушение - Додд Кристина. Страница 12

– Нет, я совсем не это имела в виду. – «Господи, ну зачем я завела этот разговор?» – Просто очень спокойная и рассудительная для своего возраста. Как ей удалось справиться с потерей матери?

– Кики.

– Кики? Что это?

– Не что, а кто.

Теперь они не кружились, просто покачивались, стоя на месте.

– Кики – это вторая ваша воспитанница.

– Моя вторая воспитанница? – недоуменно переспросила Селеста. – Но когда мне сказали, что я должна буду работать с двумя девочками, я подумала, что вторая…

– Тоже моя дочь? Нет, это не так. Кики – дикое дитя природы. Тайфун. Вулкан. Вам придется потрудиться, чтобы приручить ее.

– Дитя природы невозможно приручить.

– И все же я надеюсь, что вам это удастся. Леди Бакнелл дала вам самые лучшие рекомендации, да и жена русского посла тоже. – Мистер Трокмортон быстро оглянулся по сторонам. – Музыка кончилась. Быть может, пройдемся? Я проясню вам ситуацию.

– Да!

О боже, конечно же, да! Насколько безопаснее идти по освещенным коридорам и обсуждать предстоящую работу, чем стоять здесь, в пустом бальном зале, в обнимку или кружить под звуки музыки! А мечта о том, чтобы встретиться с Эллери, на сегодня останется только мечтой – далекой и пока что несбыточной.

Селеста выскользнула из рук Трокмортона, повернулась и пошла к выходу.

Он перехватил ее прежде, чем она успела сделать пару шагов, обхватил за талию, развернул лицом к себе. Селеста испуганно посмотрела в глаза Трокмортона и откинулась назад, насколько это было возможно.

– Мистер… Трокмортон!

– Вы всегда покидаете ваших партнеров, даже не поблагодарив их за танец? – жестко спросил он. – Не знаю, как там у вас в Париже, но здесь, у нас, это не принято.

Краска залила щеки Селесты. Мистер Трокмортон был прав, тысячу раз прав. Она поступила крайне невежливо. Что он теперь подумает о ней? Правда, граф де Росселин говорил, что поведение хорошенькой женщины не обсуждается и она имеет право на любые поступки, но тем не менее…

– Вы правы, – неохотно согласилась Селеста, не любившая признавать свои ошибки. – Прошу прощения за мои дурные манеры, и позвольте поблагодарить вас за вальс.

Даже здесь, в полумраке, она сумела рассмотреть взгляд Трокмортона – испытующий и жесткий. Затем Трокмортон опустил глаза и негромко сказал, словно самому себе:

– Вы самая красивая женщина, которую мне доводилось видеть за долгие годы.

Голос Трокмортона звучал низко, взволнованно, и Селесте вдруг захотелось как можно скорее уйти из пустого темного зала. А может быть, вообще сбежать подальше от Блайд-холла и впредь обходить это опасное место стороной. Странные комплименты, массивная фигура Трокмортона, нависавшая над ней, как скала, – все это заставляло Селесту чувствовать себя маленькой и беззащитной. Почему только сейчас она рассмотрела широкие плечи и мужественное лицо Трокмортона?

Затем он резко сменил тон и сказал, улыбнувшись:

– Благодарю вас, Селеста. Даже припомнить не могу, когда я в последний раз танцевал с таким удовольствием.

Он освободил ее, но Селеста не спешила повернуться к нему спиной, она хорошо усвоила, что от этого человека можно ожидать чего угодно.

На этот раз он всего лишь предложил ей руку. Селеста оперлась на нее и бок о бок с Трокмортоном вышла из бального зала в длинный коридор, слабо освещенный редкими фонарями.

– В Англии, знаете ли, вальс по-прежнему считается слишком фривольным танцем, – сказал Трокмортон. – Учтите, что, если кто-нибудь, кроме хозяина дома, то есть меня или Эллери, пригласит вас на вальс и вы примете приглашение, это будет выглядеть неприлично.

– Спасибо, что предупредили, – медленно кивнула головой Селеста. – Хотя во Франции…

– Да, во Франции другие нравы, – согласился с ней Трокмортон.

«Другие нравы! Здесь он прав, – подумала Селеста и невольно улыбнулась. – Во Франции я была просто красивой девушкой, и никому не было дела до того, что я служу в семье русского посла. Здесь же я всегда останусь дочерью садовника, не больше и не меньше. Ах, если бы не отец, не Блайд-холл и не Эллери, я вернулась бы в Париж не раздумывая, но…»

Что ж, если ей придется сражаться за место под солнцем, она готова к битве. Правда, не сейчас. Сейчас она должна выслушать Трокмортона и узнать о своих обязанностях.

Селеста попыталась свернуть направо, туда, где горели огни и звучала музыка, но Трокмортон повел ее налево, в темную глубину спящего дома.

– Я подумал, что вы захотите взглянуть на своих воспитанниц, – пояснил он.

Возможно, Селеста отказалась бы идти в темноту вдвоем с другим мужчиной, но с мистером Трокмортоном… Вряд ли он способен на что-то большее, чем тур вальса в полутемном зале. Кроме того, и танцевал-то он не по своему желанию, а только потому, что его попросил об этом Эллери. А все остальное – это ее пустые фантазии, навеянные тенями и призрачным лунным светом.

Селеста сделала строгое лицо и деловито попросила:

– Расскажите мне о Кики и Пенелопе.

– Кики – это дочь Эллери.

Глава 6

Селеста невольно стиснула руку Трокмортона.

Похоже, он ничуть не удивился этому и спокойно продолжал:

– Мать Кики – французская актриса, очень хорошенькая. Пять месяцев назад она объявила, что не может больше воспитывать свою шестилетнюю дочь.

«Значит, у Эллери есть дочь? И он оставил ее матери, а сам…»

Селесту начала бить нервная дрожь.

Впрочем, у него на это были свои основания. Ведь Эллери не мог жениться на актрисе, это так же дико, как жениться, например… на дочери садовника.

– О господи, – негромко вздохнула Селеста.

– Да. Так вот, эта женщина привезла Кики и оставила ее здесь. – Трокмортон медленно вел Селесту через большую столовую. – Обратите внимание, мама все здесь переделала. Новый паркет, обои. Это к торжественному ужину, которым должна была закончиться церемония помолвки. – Он искоса взглянул на Селесту, усмехнулся уголками губ и добавил: – Впрочем, не вините себя за то, что сегодняшний вечер закончился не совсем так, как мы предполагали. Столовую все равно нужно было ремонтировать.

Тем не менее Селеста испытала укол совести.

– Стол новый, вы наверняка еще не видели его, и потолок тоже. – Трокмортон взял со стола небольшой зажженный канделябр и поднял его над головой. – Я распорядился, чтобы восстановили старинную роспись. Знаете, мне по душе стиль восемнадцатого века.

Селеста подняла голову, делая вид, что ей это интересно, и сказала, глядя на летящих по потолку упитанных амуров и античных богинь в развевающихся хитонах:

– Прекрасная роспись.

Трокмортон не ответил. Он пристально всматривался в шею Селесты. Заметив это, она подняла руку, словно пытаясь защититься. От чего? Селеста и сама не знала. Но кто может сказать, что на уме у этого Трокмортона?

– И что было дальше с матерью Кики? – спросила она.

Он неохотно опустил канделябр и ответил, поморщившись:

– Вышла замуж. За итальянского оперного певца.

– Итальянский оперный певец – звучит романтично.

– Да, если вам нравятся тучные мужчины, ревущие на сцене так, словно им отдавили ногу.

Что ж, итальянская опера Трокмортону не по душе, это понятно.

– Боюсь, что вы не романтик, мистер Трокмортон.

– Нисколько.

Селесте нужно было бы оставаться настороже, но ее слишком взволновало то, что у Эллери есть шестилетняя дочь.

– Итак, она оставила Кики на пороге Блайд-холла и с тех пор исчезла навсегда. – Он указал на массивный ковер, проложенный через всю столовую до самой двери. – Тоже новый. Персидский. Мама сказала, что сейчас такие в моде.

– В Париже они в моде, – кивнула Селеста.

– Ну, если уж в самом Париже такие ковры в моде, то у нас и подавно.

В голосе Трокмортона прозвучала ирония, и Селеста догадалась, что ему совсем не нравятся нововведения его матери.

– А ребенок? – напомнила она.

– А, Кики… – Казалось, ему было интереснее водить Селесту по дому, чем рассказывать ей о ее воспитанницах. – Кики озорница, каких свет не видал. Может смеяться во весь голос или петь за столом, поминутно что-то разыгрывает, то трагедию, то комедию – вся в мать! Не сосчитать уже, сколько нянек от нее сбежало.