Муж мой - шеф мой? или История Мэри Блинчиковой, родившейся под знаком Тельца - Ларина Елена. Страница 39

Он нервно переступал с ноги на ногу, и я представила, что сейчас лысина этого «синьора Помидора» покроется капельками пота, как это бывает у тех, у кого имеются избыточный вес, гипертония и одышка.

Печать, святая святых компании, покоившаяся на ворсистом коврике, пропитанном фиолетовыми чернилами, находилась в кабинете Полозова, в сейфе, ключ от которого был мне доверен. Я уже привстала с места, как Наум, выгнув спину и напустив льстивую улыбку, протянул руку:

— Давайте мне ключ, я все сделаю сам. А пока — собирайтесь, заканчивайте дела, — он заговорщицки подмигнул: — Не беспокойтесь, Обрезкин — старый бюрократ, Обрезкин — справится…

Меня будто током дернуло — я словно увидела перед собой толстого хитрого пожилого кота Базилио, пытающегося выманить у наивного Буратино заветные монетки. «Крэкс, пэкс, фэкс»…

…Перед отъездом Полозов самолично зашел ко мне в кабинет и оставил связку ключей от сейфа с печатью фирмы, дав совершенно недвусмысленное указание никому их не давать.

— Оставляю вас, Мария Николаевна, за старшую, — сказал он и посмотрел так, что у меня сладко заныло где-то в области живота…

— Извините меня, Наум Иванович, но в отсутствие Степана Борисовича я не имею права никого пускать в его кабинет и тем более разрешать пользоваться печатью фирмы. Насчет вас мне не было оставлено никаких распоряжений. Так что, если дело действительно срочное, попробуйте позвонить Полозову на мобильный. Пока не поступят его личные указания, ничем не могу вам помочь, — сказала я твердо.

Реакция Обрезкина была серьезной, даже агрессивной:

— Вы думаете, мы тут с вами в игрушки играем? Куколка моя ненаглядная, вас угораздило попасть на работу в серьезную фирму, которая занимается серьезными делами. Мне недосуг объяснять вам сейчас ту степень ответственности, которую возлагает на вас новая должность, но ваше упрямство может очень дорого стоить компании, — чеканил слова Обрезкин, краснея еще больше. — И вам лично. Вы даже не представляете, о каких важных вещах идет сейчас речь. Девочка моя, я здесь работаю с момента основания и, уж наверное, лучше вас знаю, что можно, а что нельзя. Так что оставьте свое упрямство для кого-нибудь другого, а здесь вы на работе… Я жду…

Признаться, его нотация произвела на меня впечатление. Минуту назад я чувствовала себя едва ли не вторым человеком после босса. Степан оставил меня «за старшую», так именно и сказал. Я вспоминала его страстный взгляд — а вдруг он просто пошутил? Кто я такая на самом-то деле? Без году неделя принятая на работу с улицы недоучившаяся студентка. Меня уволят, возьмут другую — никто и не заметит. И что я в самом деле смыслю в большом бизнесе, в крупных финансовых делах, которыми занимается контора? Ровным счетом ничего! Может послушаться и выполнить то, о чем он меня просит? Обрезкин — опытный старейший работник, занимающий важный пост. Наум ждал.

Но вопреки всем логическим доводам я решила: нет, и это было не только упрямство. Мой внутренний голос, моя интуиция подсказывали мне, что ключ нельзя отдавать никому, даже на время.

— Я жду! — нетерпеливо повторил Обрезкин.

Капля пота, наконец, скатилась с лысины по багровой щеке. Я набрала побольше воздуха в легкие и с непроницаемым выражением на лице выдала:

— Я же вам ясно сказала: без личных указаний Полозова кабинет не открою. Если хотите — позвоню ему, — и отважно взяла телефонную трубку.

— Постойте! — Наум схватил меня за руку. — Не надо ему сейчас звонить, он в Москве и скорее всего сильно занят.

— Да? Но он меня предупреждал: если будут проблемы — связываться с ним лично…

Неожиданно финдиректор смягчился:

— Ладно, ваша взяла. Отложим дело на завтра. Я вас понимаю, Мария Николаевна, вы по-своему совершенно правы. Я даже извиняюсь за то, что вам тут сейчас наговорил. Прощаете? — он лукаво подмигнул.

Такая внезапная смена поведения выглядела очень ненатурально. Средних лет лысеющий тип в мрачном черном костюме, серьезный и деловой, вдруг, как мальчишка, начинает подмигивать. Тем не менее предложение загладить конфликт меня только обрадовало.

— Конечно, прощаю. Вы тоже извините, если что не так, — я мило улыбнулась.

— Все так, все так. Считайте, Мария Николаевна, что это была проверка.

— В каком смысле?

Наум наклонился ко мне и заговорил тише, полушепотом:

— Я вас проверял. Дело в том, что у компании существуют на вас кое-какие виды. Барышня вы смышленая, красивая, чего скрывать! Оставалось лишь проверить, насколько вы надежны. Вот Степан Борисович и поручил мне это щекотливое дело…

От такой новости я совсем было растерялась. Не знала, что и думать: верить или нет? Что я им — подопытный кролик, лабораторная мышь, чтобы опыты со мной проводить? Но силком меня сюда тоже никто не тянул, размышляла я, сама влезла, так что придется терпеть. А Полозов-то каким хитрецом оказался!

Обрезкин как будто угадал мои мысли.

— Знаете, у меня к вам личная просьба. Вы, конечно, после можете спросить у Степана Борисовича, зачем все эти проверки. Хотя заранее вам скажу, он в ответ как-нибудь отшутится, и только. Лично я категорически против устройства подобного рода вещей. Но приказ есть приказ. Вы сами видели, как старый дурак волновался. Потому что лично мне вы более, более чем симпатичны. Может, поэтому я немного перегнул палку и срочным образом спешу перед вами извиниться. Как на духу: совершенно не хотел вас обидеть. Вы мне очень нравитесь, Мария, — финдиректор подпускал в свою козлиную песнь этакую свойскую интимность.

— Николаевна.

— Ну конечно, Мария Николаевна, раз вы настаиваете. Может быть, вы согласитесь сегодня со мной отужинать? Я знаю один неплохой ресторан, там недурно готовят.

— С вами? — Я не смогла скрыть своего изумления: праведник Обрезкин, никогда, если верить здешним слухам, даже не смотревший в сторону симпатичных девушек, вдруг приглашает меня в ресторан. Может, у него нежданно-негаданно настал период второй молодости? Классическая «седина в бороду, бес в ребро»?

— Вы так удивлены? Ах да, понимаю! Финансовый директор не слишком молод, отнюдь не строен, мое общество, наверное, не очень для вас приятно. Так сказать, красавица и чудовище. Но я ведь, честное слово, не зову вас куда-нибудь в номера или в баню…

Ну что ж, и на этом спасибо.

— Да что вы, дело совсем не в этом, — осторожно начала я. — Просто я…

— Очень хорошо! Жду вас на выходе через десять минут, — и, не дав мне времени опомниться, он выскочил из кабинета.

На пороге тут же появилась Лена Сушкина, помощница директора по внешним связям, стервозная особа лет тридцати. Неужели подслушивала?

— Ты еще здесь? — Сушкина, как всегда, балансировала на неимоверно высоких каблуках, за счет которых пыталась компенсировать свой маленький рост.

— Как видишь, — мирно ответила я.

— Да, то-то я смотрю, ты так засиделась. А навстречу мне сейчас Обрезкин пронесся, весь багровый, как из бани. Кто это, думаю, его в краску вогнал, а?

— А ты бы спросила, может, у него астма? Оказала бы первую помощь, — я достала косметичку и стала поправлять макияж.

— Ладно, мне пора. Завтра расскажу всем великую новость.

— Что за новость?

— Как? Наша мадмуазель Блинчик вознеслась на вершину Олимпа.

Сушкина гадко захихикала, оправила розовый пиджачок и удалилась. Все-таки подслушивала, сколопендра! Я сидела и слушала удаляющийся стук ее каблучков, словно весенний перестук дятла в лесу. Хотя нет, дятел — птица полезная, а эта… Наверное, в любой фирме есть своя Сушкина — любительница придумывать сплетни и плести интриги. Она — как сорняк, растущий посреди цветочной клумбы. Один сорняк удалишь, на его месте тут же вылезет новый. Это неизбежно, и с этим остается только смириться. Как и с тем, что завтра по офису поползут слухи: дескать, Блинчикова разводит шуры-муры с финдиректором. Кто знает, чего она там еще насочиняет…

Настроение было испорчено. Я схватила сумочку, закрыла кабинет и заторопилась по лестнице. Надо завтра сказать Лидии Михайловне, уборщице, чтобы заменила цветы в одной из ваз — совсем засохли. На улице в серой машине неизвестной мне марки терпеливо дожидался Обрезкин. Увидев меня, он выскочил из убежища и затараторил: