Капитан Соколин - Исбах Александр Абрамович. Страница 23

Соколин устало улыбнулся, глубоко вздохнул и, выпустив рукоятки пулемета, в беспамятстве упал на землю.

В последний миг ему показалось, что он слышит вверху рокот самолета.

Самолет Галины Сташенко шел к Амуру, сопровождая звено разведчиков.

Боевое задание для звена гласило: «Разведать направление предполагаемого японского десанта».

Возможна была встреча с первыми эскадрильями японских бомбардировщиков. Но задача была ясна. Боя с японцами избегать. Пройти им в тыл. Выполнить основное задание. Для встречи бомбардировщиков были выделены достаточные силы. Галя шла низко над тайгой, внимательно вглядываясь в даль. Небо было чисто. Безоблачное спокойное небо.

Ничто не говорило в этом безмятежном небе о том, что начинается война, что где-то уже льется кровь и умирают люди.

На душе у Гали было тревожно. Она понимала опасность порученного ей задания, даже гордилась этой опасностью. Но она еще никогда не была под огнем. Сейчас, в эти минуты, она не испытывала никакого чувства страха. Но чувство одиночества томило ее. Хорошо лететь в эскадрилье! Или там, на земле, идти в бой бок о бок с друзьями!

А здесь она была одна. Разведчики летели на большой дистанции от нее. Совсем одна в этом огромном спокойном небе.

Знакомый рокот самолетов послышался вдалеке. Они шли правее ее истребителя. Наши или вражеские? Если вражеские — они обходят ее. Но она не имеет права отклоняться. Она обязана обеспечить выполнение задачи разведчиков. Где-то теперь Саша Соколин? Сидит спокойно в своей комнате и не знает о предстоящем ей боевом крещении.

Милый Сашко!

Стоп! Все мысли разом выключаются. Прямо на нее летит самолет, другой, третий. Звено истребителей противника.

Японские истребители заметили ее.

Она не имеет права принять бой. У нее другое задание.

Но бежать? Бежать с поля боя? Лучше погибнуть. И потом надо увести японские истребители от наших разведчиков. Ей надо принять бой. Японский летчик не посмеет сказать, что обратил в бегство советский самолет. А если ее собьют? Что делать? Что решить? А думать некогда. Самолет надвигается. Уже слышен треск пулемета. Будь, что будет. Она не покинет поля боя. У нее преимущество — высота. Но их трое, а она одна. Она ушла в сторону от своих разведчиков и увела от них японцев.

Галя стремительно набирает еще большую высоту. Самолет с японским солнцем на крыльях уже идет под нею. Галя различает уже лицо пилота. Другие спешат к нему на помощь. Еще мгновение — и прощай солнце, прощай небо… прощай жизнь…

Она резко пикирует вниз. Четкость. Главное — спокойствие, стремительность, четкость и точный прицел. Она заходит сзади, с хвоста японскому истребителю. Остальные два замешкались.

Обстрела назад японский истребитель не имеет. Он замечает свою оплошность, но уже поздно. Для контратаки он должен повернуть на сто восемьдесят градусов, а Галя уже бьет по нему короткой пулеметной очередью: по десять патронов на ствол счетверенного пулемета, — сорок выстрелов. Галя видит, почти задыхаясь от необычного напряжения, как опрокидывается навзничь летчик и самолет, потеряв управление, падает вниз.

Победа!.. Победа!.. Но рано радоваться. Остальные два уже близко — они отомстят за смерть товарища. Все решения приходят мгновенно. Японские самолеты почтя над нею. Взять высоту она не успеет. Что же… Она падает вниз. Падение так стремительно, что японские летчики в первый момент решают, что советский истребитель сбит, и прекращают огонь. А Галя, имитировав падение, уже переходит в штопор. Это сложный, смелый, опасный маневр. Но другого решения сейчас нет. Один виток, второй, третий, четвертый… Легкое головокружение. Она преодолевает его.

Самое трудное, самое опасное — выйти из штопора. У противников высота. Они могут изрешетить ее самолет. Но тут же советский истребитель, сделав разворот, взмывает вверх — идет прямо во фланг японцу и, встреченный пулями, поливает его огнем всех своих пулеметов. Кажется, сейчас Галя врежется в японскую машину.

Взрыв. Столб огня и дыма вздымается из бензиновых баков японского самолета, и он падает, разваливаясь на отдельные части.

Столб огня и дыма вздымается из бензиновых баков японского самолета.

Но отдыхать нельзя. Есть еще третий самолет. Но где же он? Третий самолет бежит с поля боя. Он уже кажется ястребом на горизонте, гнаться за ним Галя не в силах.

Победа! Победа, Галя! Но она уже слишком утомлена, чтобы ощущать всю полноту радости от победы.

Она летит к Амуру. Голова ее в огне. Первый бой. Первая победа. Она нарушила приказание. Но… победителей не судят.

Какая у нее замечательная машина! Как слушается ее.

Ей хочется с кем-нибудь говорить, рассказать о впечатлениях, похвастаться.

Стоп! Выключить сентименты! Тайга кончается.

Она низко идет над Амуром, над пустынными берегами, над поселками. Пристально глядит вниз.

Ничего… Тих и пустынен великий Амур.

Стоп! Остров. На острове люди. На берегу люди. Бой. Один пулемет на берегу отвечает на огонь с острова. Японцы на острове. Много. На берегу горстка. А молодец пулеметчик — не прекращает огня!

Она кружит над островом. Ее заметили. Ладно. Она сейчас поможет героическому пулеметчику. Держись, товарищ! Еще немного.

Она кружит над самым островом.

И в тот момент, когда Соколин падает навзничь, Галина Сташенко выпускает первую очередь по японцам. Она спокойна: все четыре ее пулемета работают безотказно.

Степа Пеньков получил телеграмму с Дальнего Востока. Вся семья окружила его. Никита Иванович изумленно покачивал головой. Степина посылка была тайной. Никто в семье не знал о ней.

Степа взволнованно вскрыл телеграмму: «Спасибо посылку Пригодилась Японцев мы разбили другой раз не полезут Боевой привет отряду Чапаева Митя».

Степа прочел телеграмму вслух в гордо оглядел родителей.

Глава пятая

…Он стоит высоко на трибуне среди зеленого солнечного луга. Перед ним строгим каре выстроена вся дивизия. Комполка Кондратов, как всегда подтянутый, застыл на правом фланге, А вот и его второй взвод. Помкомвзвода Меньшиков говорит что-то бойцам, и крикливый его голос даже здесь слышен командиру. Но сейчас, впрочем, ему совсем не до Меньшикова. Он стоит, возвышаясь над всей площадью, и сжимает горячими и мокрыми руками древко знамени.

Он понесет это знамя через луг. Вся дивизия будет смотреть на него. А он будет шагать неторопливо и уверенно, как должен шагать знаменосец.

Он стоял уже на трибуне второй час, но не уступил бы никому своего почетного места.

Внезапно небо заволокло грозовыми тучами.

Только что ослепительно сияло солнце, и вот стремительный, совсем южный ливень хлынул непрерывным потоком.

Засуетились командиры. Послышались отрывистые звуки команд. Гости, смеясь, попрятались под брезентовые тенты.

Только знаменосец все так же стоял на трибуне, сжимая мокрое древко.

Дождь прошел так же быстро, как и начался. Мириады капель, отражая солнце, блестели на зеленом лугу.

Древко отсырело, и на левом плече гимнастерки отпечаталась красная полоса. Но это совсем не огорчило знаменосца. «Боевая отметина», улыбнулся он.

Нарком был в белом кителе, и Соколин сначала не узнал его.

— Сми-и-рно! — прокатился по рядам густой голос комдива. Площадь сразу затихла.

Соколин снял чехол, и знамя сверкнуло золотом букв, вышитых ленинградскими работницами.

Он пошел через луг прямо к народному комиссару. И все — и красноармейцы и гостя — смотрели на молодого знаменосца, с красной отметиной на левом плече.

Нарком взял у него знамя. Он посмотрел на Соколина и чуть заметно усмехнулся.