Без мужчин жить проще (СИ) - Лисицына Татьяна Юрьевна. Страница 29

— Так что же он одежду не может себе купить приличную? — удивляется Тамара.

— А зачем ему одежда, если за него итак любая пойдёт? — грустно говорит Слава, видимо, основываясь на собственном печальном опыте.

— Неправда, Наташка не пойдёт. Она останется верна своей любви. Правда, Наташ? — Тамара смеётся и выразительно смотрит на Славу.

Я наступаю ей на ногу под столом, а Слава по-прежнему ничего не замечает. Мне становится смешно и вдруг, наклонившись к нему, я предлагаю потанцевать. Он слегка удивлённо смотрит на меня, хотя в нашем кафе играет музыка, мы обычно не танцуем, а сидим, пьём пиво и разговариваем.

Мы выходим на середину, я кладу ему руки на плечи, и мы медленно кружимся под какую-то печальную мелодию. «Как же мне хорошо с ним», — думаю я. Вдруг в голову приходит шальная мысль: а что, если признаться ему в любви? Сколько можно ждать?! Я поднимаю голову и смотрю ему в глаза.

— Знаешь, Славка, — говорю я, — и с ужасом понимаю, что сейчас сделаю своё самое важное в жизни признание. — Он смотрит на меня, а я набираю в грудь побольше воздуха и ныряю, словно в ледяную воду: — Давно хотела сказать, что люблю тебя.

В его глазах удивление, перемешанное с сомнением. Он как будто не верит мне, и я повторяю, чтобы уже не было больше сомнений, потому что больше не могу это носить в себе.

— Я люблю тебя.

Он касается губами моих губ, и я умираю от нежности, забывая, что Тамара и Максим, да и остальные посетители, наверно, наблюдают за нами. Мы стоим посередине площадки и целуемся, как будто школьники. Когда мы, наконец, возвращаемся к нашему столику, оказывается, что Максим с Тамарой уже деликатно удалились, а официант приносит нам шампанское, которое они для нас заказали. Наверно, это был самый счастливый вечер в моей жизни: мы пили шампанское и держались за руки, как дети. А потом взяли такси и поехали ко мне домой. В этот вечер Настя ночевала у Иры. Мы не спали всю ночь, и мне казалось, что никогда в жизни я не ощущала такую связь с другим человеком, я была готова раствориться в нём без остатка. Уставшие мы заснули, а утром я проснулась от его взгляда, и в нём уже не было той нежности. Или это было просто утро?!

— Почему ты так на меня смотришь? — спросила я.

— Ты спала, и во сне у тебя было счастливое лицо.

— А я и счастлива, — тихо сказала я, уже понимая, что он мне скажет.

— Наташа, я очень хорошо к тебе отношусь… — он остановился и вымученно посмотрел на меня.

— Ну, продолжай!

— Мне бы хотелось быть с тобой честным. Такая девушка, как ты, заслуживает самого лучшего, а я не могу это тебе дать.

— Ты меня не любишь? — уточнила я.

— Нет, — он грустно посмотрел на меня. — А впрочем, не знаю. Мне кажется, что я уже никого не полюблю.

— Ты всё ещё любишь Ладу? — спросила я, стараясь казаться спокойной, хотя его слова разрывали мне сердце.

— Это не совсем так. Я уже это пережил, но пока не чувствую себя готовым к новым отношениям.

— Понятно. Ну, я думаю, что в том, что сегодня случилось, нет ничего страшного. И ты, и я оба свободны, так что… — я пыталась казаться развращённой дамой, для которой нет ничего необычного, чтобы привести мужчину к себе.

На самом деле такое случалось крайне редко в моей жизни. Слава провёл рукой по моим волосам, наверно, он тоже это знал и в этот момент жалел меня.

— Наташка, ты прости меня. Ты ведь, наверно, меня за дурака считала, а я с первого дня понял, как ты ко мне относишься. Просто делал вид, потому что… — он замолчал.

— Потому что любил другую, — закончила я за него.

— Мне нравится с тобой разговаривать, мне нравится…

— Знаешь, что? — перебила его я. — Давай мы закончим этот разговор. Я поняла всё, что ты хотел сказать, и давай сейчас я сварю кофе, и мы по-прежнему останемся старыми, добрыми друзьями.

Я накинула халат и пошла в ванную. Меня душили слёзы, но я изо всех сил сдерживалась, чтобы не дать ему понять, как обидны его слова. Мы выпили кофе и даже о чём-то поболтали, а потом он ушёл. А я, прижав к себе подушку, которая ещё хранила запах его туалетной воды, зарыдала. Я потеряла его. Потеряла навсегда, потому что он меня не любит.

В таком состоянии меня нашла Ира.

— Наташка, ты что?! — она бросилась ко мне и крепко обняла, а я снова заплакала, хотя мне уже казалось, что слёз у меня уже не было, но какие-то рыдания вырывались у меня из груди. Мы долго валялись на моей постели, пока я ей всё рассказывала.

— Вот идиот! Да выкинь ты его из головы. И в агентство это не ходи.

— Как это: не ходи? — удивилась я. Честно говоря, я не представляла себя без любимого агентства и без ребят.

— Начнёшь работать самостоятельно. Давно пора стать взрослой девочкой. Клиентов тебе Ричард найдёт.

Обдумывая этот вариант, я даже успокоилась. Ира отправилась к себе за бутылкой коньяка и девочками, а я в это время пообещала привести себя в порядок. Я приняла душ, сначала горячий, потом холодный, потом снова горячий и холодный. Это меня немного взбодрило, и я вошла в комнату, чтобы прибраться, и мой взгляд упал на купленный со сделки ноутбук. Я вспомнила, что решила стать писательницей. Мне сразу стало легче, я поняла, что смогу написать красивый роман о моей безответной любви и это меня спасет.

Глава 27

Прошло три месяца, я ушла из агентства и стала работать с Ричардом. Мои дела сразу пошли лучше, и я действительно смогла убедиться на собственном опыте, что работать на себя гораздо выгоднее, чем на фирме, несмотря на то, что мы весь доход делили пополам. Теперь я стала так называемым чёрным маклером, и мне это нравилось. Если у меня были клиенты, я ездила с ними, и мы смотрели квартиры, если работы не было: сидела на диване с ноутбуком и писала свой роман. Находясь дома, я успевала приготовить вовремя обед и забрать Настю с Машей из школы. Моя дочь, наконец, перестала жаловаться, что я уделяю ей мало времени. Ирина в шутку назвала этот период моей жизни — невероятные приключения иностранцев в Москве. Они, а я в основном, имела дело с англичанами, были действительно забавными. Взять, например, Джеймса: из экономии он выбрал из всего центра относительно дешёвый район Цветного бульвара, где были старые постройки. Я рассказала об этом Максиму.

— Наташа, то, что район Цветного бульвара дешевле, чем другие, имеет своё историческое обоснование. В девятнадцатом веке он считался одним из самых неблагонадёжных районов. В переулках, выходящих на Цветной бульвар, находилось много публичных домов. Подъезды этих заведений, выходящих на улицу, освещались обязательным красным фонарём, а в глухих дворах ютились притоны проституции, где никаких фонарей не полагалось, а окна завешивались изнутри. Эти годы, вообще, считались расцветом такого рода заведений. Так что трущобный мир на Цветном бульваре блаженствовал, а полиция занималась в основном вылавливанием революционеров, в то время как в колодец подземной Неглинки спускали трупы, убитые здесь же, на тёмных аллеях Цветного бульвара.

— Ну, тогда ничего удивительного, что там такие странные домишки, особенно всякие Колобовские переулки. Там до сих пор вечером неприятно ходить, — я вспомнила своё позднее возвращение с просмотра.

— Так что твой Джеймс просто не знает нашей истории.

— Не думаю, что бы его это смутило. С тех пор многое изменилось. Да, ещё кроме Цветного бульвара, он ещё предпочитает Сухаревку.

— Это ничуть не лучше, — рассмеялся Максим. — Раньше, напротив здания Шереметьевской больницы, был самый знаменитый рынок, где сбывали краденое. Там можно было купить всё что угодно, от полотен известных художников до крайне редких книг. Там…

— Хватит, хватит, — я замахала на него руками. — Рядом с тобой я чувствую себя тёмной и необразованной.

— Просто ты, как и многие москвичи, совершенно ничего не знаешь о городе, в котором живешь. А в остальном ты замечательная, — он как-то особенно нежно посмотрел на меня, и я поспешно перевела разговор на другую тему.