Рыцарь надежды - Додд Кристина. Страница 74

— Странно, он всегда так учтив со мной, — наконец произнес раненый рыцарь.

— Зато с миледи ему не мешает быть повежливее, — справедливо заметила Неда.

Взяв веретено, Эдлин снова склонилась над пряжей.

— Он никогда не позволяет себе грубостей, — сказала она, не желая обсуждать эту тему.

— Я имею в виду его тон, а не слова, — парировала жена управляющего.

Как верно она подметила эту странность в поведении сэра Линдона, делавшую положение Эдлин таким мучительным! Разве можно сетовать на человека за то, что он грешит излишне утонченно-изысканной вежливостью, которая вызывает у Эдлин только чувство неловкости? Что она может поставить ему в упрек? Что он слишком вежлив? Право, смешно! Пожалуй, даже хорошо, что Линдон не пришел на совет, — по крайней мере она избавлена от ощущения, что стала объектом какой-то неведомой забавы.

— Придется обойтись без сэра Линдона. Без сомнения, что-то важное отвлекло его внимание, — сказала Эдлин. — Внешний двор в руках Пембриджа, у нас нет шансов его вернуть, но внутренние стены неприступны, ворота крепки, кладовая донжона набита запасами продовольствия, в колодце полно свежей воды. Мы можем продержаться до зимы, когда непременно вернется милорд Хью.

— Так-то оно так, — согласился Бердетт, — но, к несчастью, мы не знаем, какие еще подлые уловки на уме у Пембриджа.

— Он прав, миледи, — сказал сэр Филипп. — Кроме того, милорд строго-настрого наказал мне дать ему знать, если вам будет угрожать опасность.

— Вы хотели сказать — Роксфордскому замку, — спокойно уточнила она.

— Я сказал то, что хотел сказать. О замке милорд тоже беспокоится, — признал рыцарь, — но главный предмет его заботы — вы, и я должен повиноваться.

Эдлин выпрямилась и внимательно посмотрела на сэра Филиппа.

— Подумайте о своих детях, миледи! — воззвал к ней Бердетт.

О детях?! Да она только о них и думает!

— Разве лорд Хью сможет вернуться, пошли мы к нему гонца? — спросила она, не удержавшись от саркастического тона. — Он поклялся освободить плененного мятежниками короля. Известие об осаде собственного замка огорчит его и понапрасну отвлечет его внимание. Он ни за что не откажется от исполнения своего долга. Сообщение растревожит его, тяжким грузом ляжет на сердце и, быть может, помешает ему в бою разить врагов. Нет, Аллену и Паркену нужнее, чтобы он остался жив, а не погиб. Пока нет прямой угрозы поражения, мы будем держать Хью в неведении.

— Миледи, если бы речь шла об обычном воине, — возразил сэр Филипп, — я согласился бы с вами, но лорд Хью — совсем другое дело. У него силы и мужества на десятерых, ему неведомо слово «поражение».

— А слово «смерть» ему ведомо? — сердито спросила Эдлин.

— Нет, — поддержал сэра Филиппа Бер-детт в надежде переубедить госпожу.

— Тем не менее однажды я видела, как смерть замахнулась на него своей косой, не спрашивая, известно ли ему ее имя. — Страшное воспоминание преследовало Эдлин с того дня, как муж оставил замок, но она не собиралась сейчас признаваться в этом. — Он не может побеждать вечно. У каждого рыцаря есть свой предел, а Хью уже перенес такое ранение, которое чуть не свело его в могилу.

Мужчины с тревогой переглянулись. Видимо, не сговариваясь, они уже пришли к какому-то решению.

— Да, — заговорил сэр Филипп с явным намерением успокоить Эдлин, — на поиски славы и богатства каждому рыцарю отпущено определенное время, и, если он не обделен мастерством и везением, его старания увенчаются успехом. Лорд Хью добился, чего хотел, теперь перед ним открылась совершенно новая жизнь.

— Поэтому-то он на мне и женился, — поспешила добавить Эдлин. — У меня есть опыт такой жизни, и я могу оказаться ему полезной.

— Да, это одна из причин, по которой он желал брака с вами, но, простите мне мою смелость, далеко не главная. — Сэр Филипп усмехнулся в первый раз с тех пор, как просмоленная стрела пронзила ему ногу. — Как бы то ни было, при всем моем к вам уважении вынужден заметить, что в ратном деле вы опыта не имеете, а я имею. Меня беспокоит этот Пембридж с его недостойными уловками и слишком хорошим знанием замка. Меня беспокоят его уверенность и требования сдаться, и я опасаюсь (еще раз прошу извинить меня, Бердетт), что у него все же есть тайные сообщники в замке. Поэтому я прошу разрешить мне послать гонца к лорду Хью.

— Вряд ли враги способны нанести нам больше вреда, чем уже нанесли, — упрямо ответила Эдлин. — Не думаю, что нам угрожает непосредственная опасность. Мы можем ждать. Нет, сэр Филипп, не надо слать гонца. Уверяю вас, все будет хорошо.

Собрав готовые клубки шерсти и веретена, женщины удалились.

Провожая их взглядом, мужчины не проронили ни слова. Но едва звук шагов стих, Бердетт повернулся к сэру Филиппу.

— Все-таки надо послать за лордом Хью, что бы ни говорила миледи.

Прежде чем ответить, раненый рыцарь пристально посмотрел ему в глаза.

— Я уже послал, — наконец произнес он. — Одного гонца в день штурма, другого — вчера. Молю Бога, чтобы хоть один из их добрался.

От изумления и радости Бердетт потерял дар речи.

— Помоги им Господь! — воскликнул он, опомнившись. — Пусть мчатся к лорду Хью во весь дух!

Стараясь не шуметь, Хью спустился с холма, пересек луг и прокрался во вражеский лагерь.

Он, конечно, понимал, что делает глупость, но иначе не мог. Он должен увидеть Максвеллов до того, как сойдется с ними лицом к лицу на поле боя.

Идя к шатру с штандартом клана Максвеллов, Хью повторял про себя эту фразу как заклинание. Внезапно его схватили чьи-то грубые руки.

— Эй, парень, говори, зачем пришел, иначе не поздоровится!

Хью усмехнулся и расслабился: он узнал этот голос. Осторожно, чтобы не спровоцировать противника на более решительные действия, он опустил бочонок с элем на землю и, схватив нападавшего за пальцы, вывернул их.

— Скажу, когда ты честно выиграешь у меня в состязании по метанию камней!

Придя в себя от изумления, Малькольм Максвелл разразился хохотом.

— Хью, дружище, как поживаешь?

Хью крепко обнял старого знакомца.

— Рад тебя видеть, Малькольм! Хотя в потемках тебя трудно разглядеть…

— Тогда давай заходи! — Малькольм дружески пихнул Хью в грудь, так что тот еле устоял на ногах. — Но погоди-ка… Мы слышали, ты вроде командуешь войсками у английского принца. Это правда?

— Правда, — ответил Хью, восстановив равновесие. — Но неужели ты думаешь, что это помешает мне воспользоваться самым радушным приемом в Южной Англии?

Подозрительный Малькольм ничего не ответил.

Хью ударил ногой по бочонку, показывая, что он полон. Глухой всплеск был красноречивее любых слов.

— Я не забыл ваших уроков и в доказательство стянул бочонок английского эля.

Малькольм опять не удержался от хохота.

— Ты оказался хорошим учеником — для англичанина. И правда, я бы с удовольствием выпил перед битвой, в которой собираюсь отрубить тебе голову.

— А я — научить Тебя уважать английских лордов. — Хью горделиво подбоченился, засунув большие пальцы рук за пояс. — Я ведь теперь стал лордом.

Малькольм откинул кусок ткани, закрывавший вход в шатер, и согнулся в преувеличенно низком поклоне.

— Если не побрезгуете нашим скромным жилищем, господин английский лорд, то увидите, с каким благоговением мы, шотландцы, относимся ко всему английскому.

Он, конечно, не смущаясь, лгал. Иначе зачем бы Максвеллам быть сейчас здесь?

Хью зажмурился от яркого света. Когда он открыл глаза, ему показалось, что набившиеся в шатер здоровяки настроены отнюдь не дружелюбно. Вдруг резкий голос громко произнес по-шотландски:

— Битва еще не началась, а ты уже взял в плен королевского рыцаря, Малькольм?

— На самом деле все еще лучше, Хэмиш. — Малькольм вытолкнул Хью на середину. — Он сам пришел сдаваться, прослышав о нашем прибытии.

Ответом было удивленное молчание. Потом сам лэрд [5] Хэмиш Максвелл вскочил на ноги и ринулся им навстречу.