Grunge Pool Drive 85 (СИ) - Куприянова Марьяна. Страница 56

Пока Гектора не было, я напряженно размышляла. Неужели Билл, Патрик и Гвен действительно могут стать марионетками в руках Брюса Хартингтона? Если да, то это грустно. Но какая им выгода? Допустим, чета Гинзли не хочет терять своего привилегированного положения, а конкретно Патрик вообще готов что угодно сделать, лишь бы мне насолить. Гвен идиотка и безоглядно верит ему. А Билл… сколько раз я уже буду в нем ошибаться? Сколько у него граней? Ведь он казался мне не столь плохим одно время. Он и поступал тогда именно так, как поступают люди, у которых есть совесть. Зачем же он так омерзительно ведет себя сейчас?

Я много думала о Дарте, о Гекторе, обо всем этом. Как выразился один из пожилых гонщиков, Гранж Пул Драйв действительно оказался сердцем Уотербери, сейчас мне было очевидно это, и я снисходительно вспоминала саму себя в недалеком прошлом, себя, которая возмущалась и не понимала, почему весь город обклеен красными плакатами, почему все так сходят с ума, будто подсели на героин.

Автодром для города — его главный клапан, что качает кровь, насыщенную необходимой для жителей плазмой — смесью раскаленного металла, блестящего, как кожа дельфина; горелой резины гладких шин; расплавленного битума трассы, воспламеняющегося бензина и машинного масла. И льется по венам кровь, и повсюду горит она. Есть в этом что-то, что невозможно разлюбить. Точно так же, как и Гектора.

Совсем недавно я искренне недоумевала, за что все обожают Соулрайда. Затем ошибочно купилась на его внешность, но вовремя поняла, что дело вовсе не в ней, просто у меня вкусы на мужчина весьма специфические. На самом-то деле он не красивый. Зато мужественный. Харизматичный. Любая его черта намекает на то, что с этим человеком ты не будешь знать никаких проблем. И это чертовски подкупает. И заводит тоже. Любить Гектора — все равно что любить матадора, покалеченного быком, — без глаза, хромого, но все еще достаточно сильного и бесстрашного, чтобы вернуться на корриду и нанести смертельный удар.

Как можно променять столь огнедышащую брутальность на блестящие губки Хартингтона? Никому и в голову это не придет.

Вскоре Соулрайд возвратился — невредимый и спокойный — вежливо распрощался со всеми и забрал меня домой. На все мои вопросы относительно Билла и их беседы с глазу на глаз он сворачивал диалог, намекая, что мне об этом «не стоит и переживать». Я совершенно по-идиотски обиделась, что он избегает разговора о такой животрепещущей теме, но Гектор, на время остановив машину, прильнул к моему телу и буквально на пальцах объяснил, что существуют темы гораздо более интересные.

Вероятно, он так и не выпустил пар, скопившийся из-за поведения Билла, и теперь нужно было направить энергию в иное русло. Оставив на моей шее несколько отметин от зубов, Соулрайд насильно раздвинул мне ноги, хотя я сжимала колени, как могла, я протестовала, я повышала голос, я пыталась отпихнуть его от себя. Но Гектор приподнял платье и направил пальцы туда, где все ожидало этого прикосновения.

— Мокрая маленькая девочка, — тихо произнес он, пока я извивалась, кусая губы и стараясь снова свести вместе колени. — Послушай, что я тебе сейчас расскажу, шлюшка.

Свободной рукой он заблокировал двери в автомобиле, затем сжал мою шею, чтобы я сидела смирно, уткнулся носом мне в щеку, продолжая ласкать меня, и вкрадчивым голосом заговорил:

— Если тебе и стоит о чем-то беспокоиться, то точно не о Билле, а лишь о себе. Сейчас я сделаю так, что ты, Фрай, готова будешь отдаться мне даже в канаве в пяти ярдах отсюда. Ты хорошо понимаешь, что я говорю?

Я слабо закивала, не имея уже никакого желания сопротивляться.

— Отлично, — мужчина поднял руку к лицу, обнюхал мокрые пальцы, словно дикое животное, задрожал всем телом и вернул их на место. Мне стало тяжело дышать. — Затем я отвезу тебя домой. Мы спокойно войдем в квартиру. Закроем за собой дверь. Пройдем в спальню. Там ты снимешь с себя всю одежду. Если не захочешь, это сделаю я. Я поставлю тебя лицом к стене, заставлю изогнуться, пару раз для разминки шлепну твою сочную задницу. Затем сниму с себя кожаный ремень с железной бляшкой и так тебя выпорю, что последующее покажется тебе цветочками.

— За что?.. — еле выдавила я из себя, чувствуя, что близка к оргазму.

— А ты полагаешь, не за что? А кто сегодня пошел танцевать с Хартингтоном, пока меня не было рядом, а? Кто, я тебя спрашиваю?

— Я…

— Хочешь, чтобы я наказал тебя?

— Хочу тебя.

— Потерпишь, сука. Потерпишь.

Он впился в мою шею и проворнее заработал пальцами. Уже по своей воле раздвинув ноги, я хрипло дышала и изворачивалась, отчего он плотнее прижимал мою шею к сиденью и обзывал, пока я не вскрикнула, затряслась, обмякла. Гектор, сверкая глазами, молча отстранился от меня и завел двигатель, будто сразу стал чужим. Но я-то знала: дело в том, что он сам возбужден до предела. Радио отозвалось композицией Static-X — «Invincible». Мы слушали ее и ничего не говорили. А когда приехали домой, все произошло в точности так, как и обещал Гектор. Ведь такие, как он, держат свое слово. В целом, моя претензия была с лихвой исчерпана.

========== XXV. Эхо моего прошлого ==========

Комментарий к XXV. Эхо моего прошлого

Шпилька — тип поворота в автоспорте, когда после длинной прямой на коротком участке трассы спортивные автомобили резко поворачивают на 180 или чуть менее градусов, и после которого также следует прямая часть трассы. Такой тип поворотов предполагает сильное торможение перед ним и проходится на низких скоростях.

Шикана — последовательность тесных извивающихся поворотов (обычно в форме буквы S) на дороге, используемая в автогонках и на городских улицах для намеренного замедления автомобилей; их располагают регулярно на прямых участках, для ограничения скорости.

Tame Impala — «The Less I Know The Better»

— Переры-ыв! — крикнул Фрэнк, механик, и поднял над головой скрещенные руки, подавая условный знак пилотам.

Те, кто в этот момент проезжал поблизости, заметили сигнал и сбавили скорость, чтобы прибиться к пит-лейн. Наступило обеденное время, которого я так ждала, потому что, к своему удивлению, за несколько часов успела соскучиться по своему ненаглядному восемьдесят пятому.

Я разглядела его болид, не без волнения вытягивая шею и вставая на носочки. Как будто в первый раз. А потом Соулрайд показался и собственной персоной. Долговязая фигура в красно-белой форме покинула кабину, осмотрелась, сняла с себя шлем, встряхнула мокрыми от пота волосами. Сделав несколько шагов в сторону трибун, Гектор перебросился парой слов с Саймоном, что остановился неподалеку и тоже вылез из кабины, они похлопали друг друга по спине и засмеялись, вероятно, обсуждая, как обошли друг друга, или вроде того.

Соулрайд шагал неспешно, скалился своими акульими зубами, держа шлем подмышкой. Вместе с Саймоном он подошел к механикам, затем к ним присоединился Тревор. Мне не было слышно, что они обсуждают, но я могла легко это предположить. Можно было бы тоже спуститься к ним, или хотя бы намекнуть на свое присутствие, но почему-то хотелось до последнего остаться незамеченной, иметь возможность понаблюдать за восемьдесят пятым вот так — со стороны, полюбоваться им, именно таким, какой он бывает с ребятами, с коллегами, когда поблизости нет меня. Удивительное сочетание мужественности и дружелюбия, неприкрытой агрессии и задора. Я могла бы вечность смотреть на то, как гармонично эти качества переливаются в пределах одного человека.

Но Соулрайд заметил меня. Приветственно вскинул руку в серой перчатке. Помахал, неестественно улыбаясь. Лицо его просияло, он больше не видел смысла тратить свое время на коллег, когда мог провести его со мной, потому и устремился вверх по трибунам.

Мы крепко обнялись, и Гектор чуть приподнял меня, затем поставил на место, чтобы обхватить пальцами мое лицо и впиться в него губами. От него разило потом, бензином, пылью, но я обожала этот запах, такой уникальный, едкий, единственный. Запах мужчины, который является самым лучшим, что произошло в моей жизни.