Свеча в окне - Додд Кристина. Страница 66

— Пусть сначала посмотрит твоя служанка.

Сора вырывалась изо всех сил, но леди Джейн поймала ее за локоть и потрясла.

— Успокойся. Твоя служанка посмотрит, что там та кое произошло, вот тогда и проверишь.

Шелк зашелестел, глухо упал рулон, а затем Мод их успокоила:

— Она отрезала лоскут с одного конца и срезала несколько нитей с окаемки, однако основная часть осталась нетронутой. Ничего такого, чего нельзя было бы зашить умелыми руками, миледи.

— Дайте посмотреть.

Сора рванулась, и на этот раз Джейн ее отпустила. Мод направила ее руку к исковерканной ткани, и Сора ощутила пульсирующий жар под своей кожей.

— Волчица, — прошипела она. — Слава Пресвятой Деве, что вы привели меня тогда сюда отдохнуть, а то неизвестно, что бы она тут натворила. Полоумная.

С любопытством и в изумлении Джейн принялась допрашивать:

— Что она тебе сказала?

Из-за гнева Сора могла припомнить лишь одно:

— Она сказала, что Уильям женится на мне только потому, что ему со мной хорошо в постели.

— Н-да, — с юморком в голосе заметила Джейн. — Меня бы кто так оскорбил.

Сора пыталась совладать со своим ртом до тех пор, пока не разразилась смехом.

— Я теряю чувство достоинства, — простонала она а затем снова захохотала. — Разоралась, как какая-нибудь рыбная торговка на базаре, из-за ее слов, в то время как следовало бы приказать высечь ее за порчу имущества.

Она потерла лоб ладонью.

— Теперь совсем не усну. Одень меня, Мод, и я подготовлюсь к присяге.

Один за другим люди Уильяма опускались перед ним на колени и, вложив свои руки в его руки, приносили ему клятву верности. Они давали эту присягу раньше, а теперь она была дана повторно, и повтор этот был уместен, поскольку они тревожились за Уильяма. У сэра Мервина во время клятвы по морщинистым щекам сбегали слезы, сэр Рауль беспрестанно улыбался, сэр Иджайд и сэр Диллан дрожали от рвения; однако все они принесли клятву преданности с достоинством, и слова их доносились до каждого уголка огромного зала.

Затем на колени перед Сорой опустились ее люди. Один за другим они клали свои руки на ладони Соры и клялись перед Богом, что сохранят для своей госпожи ее земли. Они произносили эти слова отчетливо и громко, однако по окончании присяги с колен не поднялись.

Сэр Фрэнсис Уэйсский заговорил от их лица на правах старшего. С серьезным видом, потому что обстоятельства требовали глубоко продумать и взвесить каждую фразу, он произнес:

— Мы с удовлетворением приносим нашу клятву верности леди Соре Роджет. Однако мы должны задать вопрос, ответ на который нам необходимо знать, чтобы защитить себя и защитить земли леди Соры. Лорд Уильям был слеп длительное время. Вернется ли его слепота?

В груди у Соры защемило от негодования.

— Разве слепота играет такую важную роль?

Уильям коснулся ее рукой.

— Для воина — да. Они должны знать, буду ли я способен спасти их в случае осады или нет.

— Да, миледи, мы вовсе не хотим проявлять пренебрежения, однако, если лорд Уильям временами теряет зрение или рассудок, мы должны знать об этом, — пояснил сэр Дентон.

— Я понимаю, — успокоил их Уильям. — Я был бы вас менее высокого мнения, если бы вы побоялись задать этот вопрос. Но заверяю вас, мои благородные рыцари, у меня не было осложнений с тех пор, как леди Сора спасла меня своим целительным прикосновением. Я докажу вам это, когда мы отправимся подавлять взбунтовавшегося сэра Фрейзера.

Сэр Фрэнсис, а за ним и все остальные поднялись с колен, одобрительно бормоча.

— В таком случае мы с гордостью последуем за вами, милорд. Скоро ли мы выступаем?

Сора стиснула зубы при звуках радости, прозвучавших в их голосах, и еще более от той готовности, с которой согласился с ними Уильям:

— Очень скоро. Было бы глупо с нашей стороны дать ему подготовиться к осаде.

Рыцари отступили назад, и Уильям слегка подтолкнул локтем Сору:

— Не время ли для ужина?

— О, — вздрогнула Сора, унесенная далеко своими мыслями. — Разумеется, милорд.

Черты лица ее приобрели бесстрастное выражение, когда она повернулась и распорядилась накрывать столы. Уильям отпустил Сору, и если бы она только знала, как он оценил ее обеспокоенность. Интересно, такие же чувства испытывала его Энн, когда предстояло сражение? По каким-то необъяснимым причинам женщины немного ревновали мужчин к оружию. Казалось бы, им вместо этого следовало волноваться по поводу всех шлюх мира. Уильям не понимал женщин, но больше и не пытался разобраться в их странностях.

Вместо этого Уильям приготовился к еще одному испытанию для своего слуха. Николас — Уильям видел это — просматривал пергамент, испещренный нотными значками. Это был день его свадьбы, и он заслужил отдохновение от этого безжалостного бренчания. Уильям пытался быть справедливым по отношению к Николасу. Это был человек, который, без сомнения, влюбился впервые в жизни. Это Уильям понимал, ибо какой мужчина не влюбится в Сору? Однако, когда Уильям услышал, как Николас заявляет о своей страсти к Соре, к его жене, его Женщине, ему захотелось сделать из того кровавую отбивную. Уильям с трудом вспоминал о дружбе и благородстве, когда на его территорию вторгался браконьер.

И вообще, обожание Николаса уже дало повод для такого количества сплетен, что Уильям подумывал об объяснении с этим человеком. Он понимал, что Николас не производит впечатления на Сору; то, что он не производит впечатления на Сору, вообще было видно всякому невооруженным глазом. Тем не менее, всегда найдутся люди, которых хлебом не корми — дай посплетничать о тех, кто стоит выше, да помазать их дегтем, а брак этот возносил Сору на опасную высоту. Поэтому Уильям был поставлен перед выбором: следует ли ему запретить Николасу посвящать свои стишки Соре и дать людям повод почесать языки на предмет того, что он, мол, не вполне доверяет своей госпоже? Или же ему следует убедить себя, что Николас скоро уберется прочь вместе со своей досаждающей влюбленностью? В любом случае может образоваться питательная среда для сплетен о кошке, пробежавшей между Уильямом и его другом, а также между Уильямом и его женой. Первый порыв, который он ощутил как боец, был порыв к действию; однако как человек сообразительный он подозревал, что с большим успехом добьется своей цели, если станет демонстративно скучать.

Сидя во главе стола подле Соры, Уильям выслушивал шутки друзей по поводу брачной ночи и в нужных местах улыбался. Непристойный юмор со стороны дам вызвал румянец на щеках Соры и заставил ее забыть о стычке с Уильямом, и Уильям был этому несказанно рад. Однако он беспрестанно поглядывал на Николаса, который вовсю налегал на еду. Николас всегда налегал на еду, этому не могла помешать даже безответная любовь, однако к моменту окончания ужина Уильям понял, что пришла пора решаться. Следует ли ему встать и вмешаться заранее или же придется пострадать еще один вечер?

Однако с решением пришлось повременить. С той стороны, где восседал лорд Питер, поднялся Реймонд. Он обладал внушительным видом, который имели немногие; такой внешностью были наделены Уильям, лорд Питер и те рыцари, которые сумели бы добиться тишины в зале. И вот, когда большой зал стих, Реймонд поклонился в сторону свадебной пары, а затем еще раз — Соре. Взобравшись на свою скамью, он поставил одну ногу на стол и склонился к колену. Оруженосец поднес ему лютню, и, приняв ее, Реймонд произнес:

— Невеста — это царица дня, жена — царица ночи, а у меня есть песнь, в которой отражены мои чувства к самой очаровательной царице из всех. Сора, наша Сора, царица восхода и сумерек.

Сказав это, Реймонд запел такую красивую песню, от которой дух захватывало. Будучи настоящим музыкантом, он написал балладу о Соре, вызвавшую слезы на глазах присутствовавших. Даже Сора, заслушавшись песней, оказалась увлеченной мелодией настолько, что на какое-то время пренебрегла обязанностями хозяйки.

Уильям сначала встревожился, но затем успокоился, Все ж-таки, это не было предательством со стороны еще одного друга; это была поэзия, перед которой стишки Николаса оказались жалким лепетом. Уильям не мог объяснить причину того радостного возбуждения, которое он испытал от подобного поворота событий; отчего же изъявления любви Реймонда развеяли его страхи? И тем не менее, это случилось, и, скользя взором по лордам и их дамам, по слугам и челяди, Уильям понял, почему. Они смутились. Как смели они подумать, что Сора заигрывает с Николасом и Реймондом? Подумать-то они, конечно, могли, но, чем тяжелее были обвинения, тем эфемерней становились для этого основания. Николас прибыл сюда раньше всех остальных, и гости могли додумывать то, что произошло до их приезда. Ну а Реймонд? Он прибыл Значительно позднее, и никому не довелось видеть, чтобы он шушукался в каком-нибудь уголке с Сорой.