Серебряные Листья (СИ) - Кучук Алла Ильинична. Страница 58

— Мы, всё это слыша, потихоньку начали хихикать.

— Эх ты, дурень! — засмеялся хозяин домика. — Не на одежду смотреть надо, в пути долгом любой поизносится. На лица надо смотреть, в глаза… Учись по глазам истину видеть!

— Да смотрел я! Девочки очень красивые, особенно рануянка и друидесса!

— Явно не туда ты смотрел, юный Дункан…

Полог откинулся, и мы увидели иерофанта. Высокий, статный старец с длинной ухоженной бородой, в ослепительно белом балахоне. А глаза, на которые смотреть надо, цепкие, ярко-голубые, совсем не по возрасту ехидные, поблескивают из-под мохнатых нависающих бровей. Пояс на нем друидский в две ладони шириной, и серп на нем серебряный. Лелька ему в пояс поклонилась, остальные просто головы опустили, я тоже, раз положено.

Оглядел нашу команду, словно каждому в душу заглянул. Даже лошадкам внимание уделил, и кивнул довольно, словно уверился в чем-то. Наверное, раз лошадки не обиженные, сытые-холёные, значит, и мы не злодеи какие.

— Приветствую вас в Священных Дубравах, юные Хранители Хай Брасила, — сказал он наконец.

— Откуда знаете? — пискнула Илланто.

— Мало ли что я знаю, — усмехнулся старик. — Я Верховный Друид, иерофант Гвенн Бендигейд, и мне о вас сказали боги. Я ждал вас. Дункан, позаботься об их лошадях, а нам поговорить надо. Пойдёмте со мной, юные Хранители… Но почему вас восемь?

— Алард — наш друг, он всё знает, — ответил Киаран.

Старичок посмотрел повнимательнее на Аларда, тот засмущался, он же и не знатный, и не хранитель, так, пристроился к компании. А друид чуть улыбнулся и кивнул.

Яра подозрительно косилась всё:

— А куда идти? Зачем?

— Я покажу вам один храм в наших рощах, — Гвенн Бендигейд неодобрительно поморщился, глядя на наши мечи. — Оружие возьмите с собой, только из чехлов не доставайте. Сейчас нигде нет безопасного места, даже наши Дубравы не смогут быть вам защитой…

— Как же так! — выдохнул Дункан из-за его спины.

— Увы… Проснулось древнее Зло, и мы перед ним, как листок на ветру… Пока держимся, но…

— Зло? — повторил Дункан ошарашенно.

— Идёмте, там мы сможем поговорить без лишних ушей.

И мы пошли за ним. Углубились в дремучие леса, окружающие посёлок. Старик идёт лёгким шагом, перед ним, совершенно спокойным, расступаются заросли, отодвигаются корни, и нашу банду пропускают так же, и сзади захлестывают появляющуюся тропку. Целый добрый час так шли по чащобам. Иногда видели других друидов, они за лесом, как за огородом прямо, ухаживают, что-то там рыхлят, подвязывают, пересаживают, ковыряются. Другие растения целебные собирают этими своими серпами, аккуратно срезают, осторожно, чтоб лишний листочек или веточку не повредить. Лисица из подлеска выбежала, уставилась настороженно на нашу компанию, старик ласково ее погладил. А она перебралась к Лельке, ткнулась ей в колени, та ее тоже погладила, довольная. Белоснежка, блин, нашлась, улыбка с лица не сходит прямо в этих лесах.

Иногда среди деревьев виднелись деревянные и каменные идолы божеств, я, правда, их не разглядела подробно, потому как не подходили. По-видимому, все эти «рощи» и есть храмы. Идолы на полянках стоят, окруженные шнурами, вроде их поясов, сплетёные из нитей тех же цветов. До меня дошло, синий — это небо, красный — солнце, а черный — земля. Или стихии — вода, огонь и земля. Хм, а воздух тогда где, не в почете что ли?

— Лелька! — шепчу. — Эти ваши друидские цвета, синий, красный и черный… А белого почему нет, воздуха?

— Воздух вокруг, — шепчет Лелька в ответ. — Священное число три, стихии — земля, вода и огонь, сплетаются в танце и порождают жизнь, а воздух дает ей дыхание.

— Ясно всё с ними. Мистика и метафизика царят, эзотерики на всю голову.

Иерофант нас не слышал, глуховат. Да ему сто лет в обед, как еще шустро так шагает, никакой одышки, никаких «ой, ножки болят, ой, сердце хватает». Всю жизнь на природе, на свежем воздухе, на витаминках, в лесах… наверное, и живут они тут дольше, чем простые люди.

Наконец добрались мы до высокого холма, на верхушке которого виднелось какое-то строение. Мы аж запыхались, пока наверх забрались по крутой каменистой тропинке. А старичок так и не охнул ни разу, даже дыхание не сбилось.

— Это единственный храм, где чтят Защитников Арданнона, — сказал он, указывая на строение.

Круглая площадка, окруженная стройными колоннами, под лёгким куполом с вычурной резьбой из переплетений ветвей и листьев. Резьба такая искусная, словно живые веточки. Эмм… и швов на камне не видно, словно не строили, а так целиком вырезали… Вместе с четырьмя постаментами внутри и изваяниями на них.

Мы вошли между колоннами и обомлели. Скульптуры были вырезаны из светлого, чуть мерцающего камня, казавшегося на вид тёплым, из того же, что и сам храм. И каждую черточку можно различить, каждый знакомый изгиб бровей, каждый локон волос. Они были парными эти скульптуры, небольшие, в метр высотой всего, но такие узнаваемые, словно живые.

Арилинн и Кайрис, в обнимочку, как двое юных влюбленных, смеются чему-то своему. У Арилинн на плече арфа висит, и два меча на поясе. Вот так номер! Один из этих мечей на Гриэн похож, та же ромашка на оголовье рукояти. Значит, это ее меч был! А она мне его подарила… У Кайриса меч на поясе, и щит у ног прислонён. Из-за щита здоровенный котяра выглядывает, лапкой Арилинн за подол платья цепляет. Первый раз вижу ее в платье-то. Юные они совсем, Арилинн едва шестнадцать-семнадцать можно дать, мордашка совсем детская, щечки круглые, это позже у нее щеки-то ушли, оставив одни скулы торчать. Носик знакомой пумпочкой, и подбородок упрямый, острый. А Кайрису чуть больше двадцати, но всё тот же длинный нос с едва заметной горбинкой. По взгляду видно, что задавака наглая, той еще заразой он был.

Следующая группа — Лемира и Файон. Оба рослые, гордые, красивые, настоящие аристократы, в отличие от Арилинн, которая вечно, как балда в штанишках. Лемира в струящемся платье с длинными рукавами, из-под которых тоже меч виден, и лук за спиной. А на плече у нее сидит сокол с пронзительным холодным взором. Файон с двуручным мечом, даже по изваянию видно, что гордость и заносчивость его главные черты характера. Насмешили они меня, вроде отдельно стоят, носы задраны, а пригляделась — они скромненько так пальцами соприкасаются, словно застеснялись.

Дальше Олинория и Дайре — эти вообще Твикс, сладкая парочка. За ручки держатся, глаз друг с друга не сводят. Олинория в пышном платье, правда, грудь не открыта, но ожерелья и браслеты на месте. А Дайре ей цветок протягивает. У обоих круглые личики, совсем детки, еще младше остальных.

И наконец Амрисс и Лилле. Амриссу лет тридцать с хвостиком. Красивый до умопомрачения. И взгляд у него не беспечный, не наивный, как у остальных, он старше их и мудрее. Грустный такой взгляд, а в легкой улыбке, с которой он смотрит на маленькую хрупкую Лилле, чувствуется тревога. Сама Лилле не красавица, просто миленькая, на лице одни глаза испуганные, но на Амрисса, как на супермена смотрит. Амрисс ее обнял и плащем своим прикрывает, словно от всего мира защитить хочет. Только у нее оружия никакого нет, просто девочка в лёгком платьице. И рядом с ними крупный волк зубки показывает, словно и он эту Лилле защищать будет любой ценой.

Иерофант подождал, пока наши охи затихнут, и мы на них насмотримся, затем сказал:

— Это Защитники Арданнона. Ваши предки. Люди, ставшие богами. А это их единственный храм.

— Кто же его выстроил, он не похож на храмы других богов, — сказала Лианель. — Я никогда не видела такого совершенства…

— Его не строили. Этот храм создала сида Аэниеведдиэнь, дружившая с ними. Она была талантлива в обращении с камнем. Она изобразила своих друзей такими, какими их запомнила, через много лет после их физической смерти…

— А почему, если вы знаете о них, как о богах, у них других храмов нет? — спросил Бренн.

— Они просили не делать этого. Они не хотят ни жертв, ни храмов, ни поклонения. Не хотят, потому что слепая вера может изменить их, как меняет остальных богов, — ответил старик.