Кардинал Ришелье и становление Франции - Леви Энтони. Страница 30

В 1626 г. приглашения от имени короля на Собрание нотаблей получили тринадцать лиц духовного сословия, тринадцать представителей высшего дворянства, включая брата короля Гастона, и двадцать девять владельцев высших государственных должностей. Королевы, несмотря на ее право присутствовать, на этой ассамблее не было, несомненно, вследствие той великой немилости, в которой она пребывала. Ришелье провел тщательную подготовку, собрав точную информацию о состоянии французской торговли, доступную его агентам в Мадриде, Брюсселе и Лондоне, а также известия о препонах, повсюду чинимых французской коммерции, взимаемых поборах и товарах, которыми заполоняют Францию иностранные купцы.

Собрание заседало в Тюильри со 2 декабря 1626 г. по 24 февраля 1627 г. [129] Ришелье, не привлекая особого внимания, с помощью Шомбера и Мишеля де Марийака, планировал ни больше ни меньше как бескомпромиссную и радикальную перестройку всей системы управления во Франции. Работой Собрания руководил маркиз д’Эффиа, придворный и дипломат, энергично поддерживавший Ришелье с 1624 г. Он стал интендантом торговли (intendant de commerce) в январе 1626 г. и суперинтендантом финансов — 9 июня того же года. [130]

В повестке дня преобладали финансовые вопросы: экономическая ситуация в стране была близка к катастрофической из-за последствий недавних гражданских войн. Собрание обрушилось на финансистов и рекомендовало резко сократить королевские расходы, но тем не менее санкционировало постройку сорока пяти кораблей. Подробно разработанные предложения охватывали коммерцию, военно-морские силы, расходование средств, налоговую реформу и торговлю должностями, хотя последний предмет полностью выпал из окончательного меморандума из-за высокой цены, в которую он обошелся бы государственному казначейству. Основываясь на собственном проницательном анализе политической ситуации в Европе, Ришелье сформулировал предложение заключить союз с католической Баварией, отчасти потому, что это имело стратегический смысл, отчасти для того, чтобы парировать идеологические обвинения в союзах с протестантами и обеспечить противовес некоторому давлению, которое он испытывал в отношениях с Оливаресом.

Ришелье, который отнюдь не был равнодушен к страданиям простого народа, обосновал нежелательность повышения налогов. Собрание покорно одобрило его основные планы, для ратификации которых оно, собственно, и было созвано, и в то же время видимость того, что Ришелье и король нуждаются в совете нотаблей, была соблюдена. Планы Ришелье включали укрепление французской торговли, строительство каналов между Сеной, Луарой и Соной, выкуп заложенного королевского имущества и сокращение королевских расходов.

Если бы у Франции были шесть лет мира, о необходимости которых говорил в своей речи Ришелье, то со сбалансированным бюджетом и с крестьянами, освобожденными от непосильного бремени налогов, она смогла бы выйти из кризиса. Остались недовольными только члены парламентов, поскольку введение должностей интендантов, подотчетных непосредственно Ришелье, означало, что правительство сможет все больше игнорировать утвердившиеся полномочия провинциальных судов, в частности, потому, что вопросы финансового управления больше не будут требовать их регистрации. При всем своем жестком отношении к феодальной независимости грандов, чье подчинение королевской власти Ришелье считал обязательным, он не противостоял родовитому дворянству как классу. В действительности он оставался болезненно восприимчивым к вопросу своего происхождения и желал, чтобы его считали принадлежащим к нобилитету по праву рождения. Группой, чью власть Ришелье более всего мечтал урезать, были государственные чиновники.

Его уполномоченные — интенданты — не только представляли собой мощный инструмент осуществления предписываемых из центра административных и финансовых мер, но также значительно увеличивали быстроту и эффективность политической или военной реакции на угрозу смуты или финансовую необходимость. Такие вопросы, как поддержание дорог в хорошем состоянии, при Ришелье также были изъяты из ведения региональных органов сбора налогов — généralités — и переданы непосредственно чиновникам центрального аппарата королевства. Результатом стало улучшение дорожной сети, обеспечивавшей перевозку товаров, а с 1630 г. — и государственных почтовых и дилижансных служб, с регулируемыми тарифами и твердыми расписаниями.

Шестилетнего мирного периода не получилось, и стратегическое планирование Ришелье снова и снова подвергалось досадному давлению обстоятельств, неотложные нужды отодвигали практическое воплощение грандиозных замыслов. У него не было реальной возможности предложить широкомасштабные внутриполитические реформы, которые он замыслил. В их число входили создание четырех не зависящих друг от друга советов в помощь королю, распространение по всей территории Франции тех декретов Тридентского собора, которые не нарушали галликанских привилегий, запрещение перепродажи должностей и строгое наказание атеистов за нанесение гражданам оскорбления «богохульством». Ришелье, как и его предшественникам, приходилось прибегать к займам у финансистов. Тем не менее был издан ряд королевских эдиктов, касавшихся управления финансами, и в довершение всего в январе 1629 г. — «кодекс Мишо» (Code Michaud), черновую работу над которым в основном проделал Мишель де Марийак. Кодекс устанавливал более строгие условия для откупщиков, объявлял недействительными претензии на освобождение от налогообложения, основанные на купленных дворянских титулах, заметно усиливал финансовую отчетность и вводил более строгую проверку общественных трат.

Легко может сложиться обманчивое впечатление от медленного карьерного продвижения Ришелье с 1624 по 1626 г., когда он прибирал к своим рукам бразды правления, централизовывал власть, завоевывал доверие короля, от имени которого всегда действовал добросовестно и старательно, и благодаря созданию военно-морских сил и развитию торговли добился одобрения своей политики Собранием нотаблей. Может показаться, что первые два года Ришелье в качестве главного министра прошли если не в плавном осуществлении хорошо продуманной всеобъемлющей стратегии, то по меньшей мере в избегании главных ловушек, в которые, несомненно, попались бы менее основательные, менее информированные и менее хитроумные французские министры. На самом деле, радикальные реформы, которые рисовались искушенному политическому воображению Ришелье, ясность и четкость его взглядов, энергия, с которой он проводил их в жизнь, а также его отказ поддаваться давлению группировок и политических теорий, которые могли бы привести Францию к катастрофе, — все это вместе также чревато было серьезными опасностями. Кроме того, имела место и длинная череда политических ошибок — при устройстве английского брака, в Вальтеллине, в отношениях с гугенотами внутри Франции, а также с Испанией, Англией, папой и Соединенными провинциями.

25 апреля 1626 г. брат короля Гастон, герцог Анжуйский, достиг восемнадцатилетнего возраста. Он был любимцем матери, буйным, безалаберным и беспутным юношей, но имел большие амбиции и, как и его мать, занимал место в Королевском совете. Он также был предполагаемым наследником престола и достаточно взрослым, для того чтобы жениться. Казалось все более вероятным, что он сам может стать королем Франции. В этом же году Анне Австрийской исполнилось двадцать пять. Ее супружеские отношения с королем, какими бы ни были они раньше, после выкидыша 1622 г. практически прекратились. В начале 1626 г. надежды на мужского наследника по прямой линии казались весьма слабыми, и, соответственно, вопрос женитьбы Гастона приобретал политическую важность.

Если он остался бы холостяком, трон мог перейти — возможно, все-таки после правления Гастона — к Конде, которого называли «Monsieur le Prince» (Мсье Принц), или к его наследникам. Такая возможность была чревата политической нестабильностью и рядом непродуманных решений внутренних и внешних споров, которые могли разрушить все то, к чему Ришелье так усердно стремился, добиваясь независимости Франции от Испании. Гастон был достаточно честолюбив, для того чтобы захватить власть, но лишен какой-либо личной особенности, на которую можно было бы положиться как на добросовестное отношение Людовика XIII к своему призванию свыше в качестве богоизбранного правителя французского народа. С другой стороны, если бы Гастон женился и имел потомство мужского пола, смог бы Ришелье не только сохранить свое положение, но и принести клятву верности легкомысленному и вздорному монарху, влюбленному, главным образом, в собственное величие? Учитывая все эти соображения, Ришелье долго не решался высказаться в пользу брака Гастона.