Кардинал Ришелье и становление Франции - Леви Энтони. Страница 34

О выходе английского флота из Портсмута в Париже стало известно 30 июня, через три дня после его отплытия. Немного позже был получен рапорт о том, что корабли уже стали видны из Бреста. Тем временем герцог де Роган собирал гугенотские силы на юге. Людовик XIII и Ришелье выехали из Парижа на юго-запад 28 июня, но Людовик почувствовал сильное недомогание в Вильруа, во время второй остановки на ночлег. Ришелье самого мучили лихорадка и бесконечные мигрени, но он день и ночь проводил у постели короля, лично ухаживая за ним. Этим двум людям пришлось полагаться друг на друга в осуществлении своего общего патриотического замысла, в данный момент зависевшего от них обоих, и Ришелье ни на мгновение не забывал о том, что смерть Людовика XIII повлечет за собой восшествие на престол его брата.

Восхищенные отзывы о том, насколько сосредоточенно и самозабвенно Ришелье вкладывал всю свою нервную энергию в ведение дел, стали общим местом. Однажды в течение четырех недель он отправлял по семь и более курьеров в день. Многие из его подчиненных были духовными лицами, обладающими талантом организации военных действий; они прочесывали побережье в поисках всего, что плавает и может быть использовано для оказания помощи Сен-Мартену — более крупному из двух фортов на острове Ре. Если падет Ре, нельзя будет защитить остров Олерон, а если падет и он, Ла-Рошель нельзя будет отрезать от моря.

Именно из-за болезни короля — по-видимому, очень серьезного обострения его проблем с кишечником, несомненно усугубленного тревогой по поводу политической и военной ситуации, — командование армией численностью около двадцати тысяч, нацеленной на Ла-Рошель, было передано герцогу Ангулемскому. Королю новостей не сообщали, поскольку они могли только расстроить его. Рассмотрение общих вопросов было передано Марии Медичи, чтобы освободить короля от забот по управлению землями к северу от Луары на период проведения кампании. Шомбер отвечал за военные приготовления, а Ришелье — за военно-морские силы и в целом за оборону западного побережья.

Утром 20 июля, во вторник, флот Бекингема появился у берегов острова Ре, тысячный гарнизон которого под командованием талантливого генерала (maréchal de camp) Туара был рассредоточен по двум фортам. Один из них — Сен-Мартен — был полностью во всеоружии и практически неприступен, другой же, Ла-Пре, все еще пребывал в состоянии неготовности. Несмотря на опустошительные налеты англичан, Ришелье удалось собрать флот из пятидесяти кораблей.

21 июля англичане открыли огонь по двум этим фортам. Туара не смог предотвратить высадки 2000 людей Бекингема у Саблансо, на самой восточной оконечности острова, расположенной ближе всего к Ла-Рошели, и ему пришлось отступить. К 27 июля он уже вынужден был укрыться в Сен-Мартене, оставив остальной остров Бекингему, который теперь смог высадить все свои войска. Бекингем гарантировал Туара перемирие, для того чтобы тот мог похоронить своих убитых, и благородно отдал им дань уважения. Имел место и чисто рыцарский обмен дынями и оранжадом. [146] На самом деле Туара потерял убитыми около 200 человек, включая собственного брата. Теперь он оказался в осаде, доступы к Сен-Мартену как с суши, так и с моря были блокированы.

Туара был отрезан от снабжения, болен, а его гарнизон начинал терять моральный дух. Положение казалось ему настолько безнадежным, что он послал на материк трех пловцов с одним и тем же отчаянным сообщением: он не в силах больше держаться. Только один из них доплыл до берега, но Ришелье все-таки смог снарядить флот в пятнадцать небольших кораблей с продовольствием, из которых тринадцати удалось прорваться к форту ранним утром 7 сентября благодаря высокому приливу. Во время следующего прилива, 7 октября, англичане были уже во всеоружии, и состоялась битва. На этот раз двадцать пять из тридцати пяти кораблей с провизией и подкреплением прорвали блокаду. Ришелье и Шомбер, понимая, что Туара вряд ли удастся продержаться дольше, чем до середины ноября, задумали смелый план переброски с острова Олерон 6000 человек, 300 лошадей и шести пушек под командованием Шомбера.

Предупрежденные и напуганные англичане вынуждены были 6 ноября предпринять поспешный и плохо подготовленный штурм форта. Он был отражен, отчасти из-за того, что лестницы оказались слишком короткими. Когда Шомбер, прибывший ночью 8 ноября с пятьюдесятью четырьмя шлюпками, высадился на берег, он обнаружил, что все англичане покинули остров. Погибло более полутора тысяч англичан, прежде чем остальные, забрав с собой де Субиза, смогли отплыть, спасенные благоприятствовавшим им течением. Марийак написал донесение, в котором сообщалось, что победа была, главным образом, заслугой Ришелье. Ришелье, в черной сутане, кирасе, накрахмаленном воротнике, фетровой шляпе с плюмажем, с рапирой под красной кардинальской мантией, сам руководил окончательным взятием острова.

Когда Бекингем только прибыл сюда, де Субиз отправился в Ла-Рошель, где жила его мать, герцогиня де Роган, чтобы разведать обстановку в самом городе. Поначалу его отказывались принять, и мэр умолял его уйти, но в конечном итоге ему удалось расколоть население на две части: тех, кто хотел мира, процветания и не желал иметь с англичанами ничего общего (это были по преимуществу купцы и должностные лица), и тех, кто под влиянием своих пасторов стремился установить теократическое правление. Именно из рядов последних и был выбран новый мэр. Восемьсот горожан отправились предлагать свои услуги Бекингему, а Ла-Рошель провела лето, осторожно оценивая ситуацию на предмет извлечения из нее каких-либо религиозных преимуществ без ущерба для коммерческого процветания.

Предположительно, именно осуществленный Ришелье 7 сентября успешный прорыв блокады острова Ре со стороны моря побудил гугенотов 10 сентября обстрелять французские отряды, проводившие вокруг города подготовку к осаде, и тем самым начать открытые враждебные действия между городом и королем. До сих пор жители крепости считали себя верными королю, но они связали себя с англичанами, использование которыми Ла-Рошели в качестве плацдарма Ришелье твердо намерен был предотвратить. Он объясняет свою политику в письме от 8 октября к Конде, на которого было возложено подавление мятежа в Лангедоке. Вопреки навеянным крестовыми походами фантазиям Берюля, возведенного в сан кардинала по рекомендации Ришелье и просьбе короля, а также мнению отца Жозефа, Ришелье ясно давал понять, что его заботит не религия, а политика. Гугеноты, по его мнению, стали представлять реальную угрозу единству Франции.

Король к этому времени уже выздоровел, но он едва избежал гибели, и его новый доктор, преемник Эруара, настаивал на осторожности. Стратегическое управление по-прежнему находилось в руках Ришелье, хотя с августа 1627 г. в рассылаемых приказах значилось: «отдан в присутствии короля». Ришелье также принял на себя непосредственное командование армией. Как и его генералы, Луи де Марийак и Бассомпьер, Ришелье старался избежать непосредственного штурма, отдавая предпочтение плану королевского архитектора Метезо, заключавшемуся в том, чтобы отрезать город со стороны открытого моря, построив поперек гавани, но вне пределов досягаемости крепостных орудий, полуторакилометровую дамбу из булыжников, каменной кладки и разоснащенных старых кораблей, с пушками, стоящими на прикрепленных к ней плавающих платформах; дамба должна была иметь небольшой, способный пропустить только маленькое судно разрыв, на который были нацелены артиллерийские орудия. Королевский флот предполагалось разместить поблизости. План был успешно осуществлен, и к январю 1628 г. Ла-Poшель была надежно блокирована и со стороны суши, и со стороны моря.

Состояние здоровья короля не позволяло ему снова присоединиться к армии, но он был достаточно дееспособен для того, чтобы вернуться в Париж, наделить королеву-мать полномочиями регента на время своего отсутствия, а 20 сентября отправиться в Блуа, куда к нему 1 октября приехал Ришелье. 7 октября они снова встретились в Партене, чтобы вместе отправиться в Ла-Рошель, куда прибыли 12 октября. Ришелье сразу же занялся подготовкой всего необходимого для осады, — от судов из Испании и Нидерландов до пушек, людей, денег и обмундирования, поступавших изо всех уголков Франции. Ришелье сделал новые займы, но создание длинной линии укреплений вокруг города продвигалось медленно, и денег, для того чтобы обеспечить тройную оплату, требуемую четырьмя тысячами солдат в качестве компенсации за энтузиазм и опасности, которым они подвергаются, едва хватало. К тому же Гастон, недовольный тем, что Людовик взял на себя командование, удалился в Париж, а Бассомпьер какое-то время отказывался выполнять приказы герцога Ангулемского.