Игра (СИ) - Кобзева Эльвира Юрьевна. Страница 25

— Как вечер прошел? — это было сказано Котом вслух.

Но его глаза задавали совсем другой вопрос: «Было?»

— Отлично, — Андрей не дал времени даже рта раскрыть. — Пошли купаться. Пусть девочки тут вдвоем побудут.

И он увел Кота с собой. Оставив мне на растерзание бедную Машу и мои недоеденные блинчики.

Я сидела напротив нее за столиком и силилась понять, что происходит. У меня было такое ощущение, что все тайное уже давным-давно перестало быть тайным. Я понимала, что начинаю путаться в этих «семейных» и чужих мне взаимоотношениях. Мне казалось, что все меня в чем-то подозревают. Что каждый из этой троицы знает какую-то одну из моих тайн, а я боюсь запутаться в том, что конкретно они знают, и кому чего нельзя было знать.

Маша вцепилась в мой коктейль, как только его принесли. Сначала она приложила ледяной стакан ко лбу, а потом сделала глоток. И, видимо, решив нарушить все возможные правила, как маленький бунтующий ребенок, изображающий перед родителями самостоятельность, изрекла крамольный вопрос:

— Кать, есть покурить?

Ого! Маша решила разозлить Кота. Да, мы все-таки чертовски с ней похожи. Даже сейчас мы испытываем абсолютно одинаковые желания.

«Чтобы все вернулось… Чтобы он вернулся… Чтобы я вернулась…» — снова пронеслось у меня в голове. Но я не из тех, кто возвращается. А Кот не из тех, кто ждет. И доказательство тому сидит сейчас напротив меня.

Я порылась в сумке и достала свою сигаретную заначку. Мы закурили. И стали пить мой мохито по очереди. А через полчаса поднялись и отправились к большому полосатому зонту «а-ля-билайн».

18. Прощай

Шезлонгов было всего три. А нас было четверо. Поэтому, не раздумывая, я приземлилась прямо в Андрея, несмотря на его немой протест. Он лежал на спине, широко расставив ноги, а я лежала как раз между ними, головой у него на животе, и спинным мозгом ощущала его возбуждение в прямом смысле этих слов. На среднем шезлонге лежала Маша, а за ней уже был Кот. Когда мы улеглись, он приподнялся на локтях, наблюдая мое недвусмысленное поведение и, не имея возможности сказать что-то мне, решил отыграться на своей жене:

— Я слышу запах, Маш! Ты курила?!

Нет, мой милый, я не дам тебе возможности вылить свои чувства и сублимировать твою злобу по отношению ко мне в гнев по отношению к Маше:

— Это я курила, — последовал мой ответ.

Я курила, пила и спала с твоим лучшим другом. Я делаю все, чтобы ты взбесился. Все, кроме того, чтобы возбудить тебя. Все, кроме того, о чем мы с тобой договаривались.

Но Маша не отставала от меня в своем желании разозлить мужа:

— Я тоже курила. И что?!

Вот зараза белобрысая! Все планы мне рушит!

Но тут Кот неожиданно психанул. Он резко поднялся со своего места, сдернул полотенце, закинул его себе на шею и, не говоря ни слова, быстро пошел обратно в кафе. Андрей попытался урезонить сестру, заявив ей, что сейчас она в корне неправа, выбирая такую тактику поведения, но Маша весьма вежливым образом отправила братца в долгий одиночный сексуальный поход в четко заданном направлении без карты, ибо все знают, где это. И на его предложение догнать мужа и извиниться, она повторила ему описание маршрута.

— Я пойду поговорю с ним, — вызвалась я.

Это не выглядело странным. Ну, по крайней мере, мне так казалось. Машка сейчас злая, Андрей напряженный, а я пойду за ним в качестве его старинной подруги, поговорю, попытаюсь снять напряжение с этой ситуации и не вызову ни у кого подозрений. Со своей стороны я понимала, что ситуация между нами двоими очень напряженная и в любой момент все может закончиться, потому что уже очень давно все идет не по плану. Эмоции, которые мы давали друг другу были совершенно не те. Финал в «Золотом яблоке» грозил с треском провалиться каждую минуту…

До кафе я не дошла. Кот перехватил меня возле будки для переодевания. Я просто шла по дорожке мимо нее, как он вдруг возник оттуда и резким движением, схватив меня за руку, затащил внутрь.

У меня сердце заколотилось с такой силой, что его биение было видно. Кот вжал меня в стенку кабинки всем своим телом, навалился, что было силы (а сил у него о-го-го!) и стал меня целовать. Такого я никак не ожидала. Голова закружилась так, что я потерялась в трехмерном пространстве этой кабинки. Я была почти близка к обмороку: так мне было с ним хорошо. Даже то, что целовал он меня, крепко сжав мои руки, чтобы я не смогла даже пошевелиться и сопротивляться, и они почти онемели, что он настолько сильно вжимался в меня, что мне не хватало воздуха в легких для вдоха, мне нравилось. Понимая, что это могло быть последнее ощущение его так близко, я отдалась моменту на все сто. Я отдалась ему на все сто. Я отключила голову. Если он захочет переспать со мной здесь в этой кабинке, в сотне метров от своей жены, посреди многолюдного пляжа, я не стану сопротивляться. Да, мне плевать, что пару недель назад я высмеяла его желание сделать то же самое в кабинке туалета. Тогда я была сильная. А сейчас я слабая. Рядом с ним я теряю все свои силы. Он всегда был сильнее меня. Глупо было думать, что я ним справлюсь, что я научилась его держать на расстоянии, ставить его на место. Глупо. Очень глупо…

— Что у тебя с Андреем?

Отрезвляюще, ничего не скажешь. Я даже не заметила, как он перестал меня целовать. Я осознала, что в данный момент я полуобмякшая в его руках, с закрытыми глазами и выгляжу как нельзя более невыигрышно.

— Ничего, — сумела выдавить я.

— А что с коленкой?

Я опустила глаза вниз: нет, эту огромную рану никак нельзя было принять за характерные повреждения, которые возникают во время бурной ночи.

— Упала.

— А он упал позади тебя?

— Кот, ты же понимаешь, что даже если бы он трахал меня даже всю ночь, я должна была бы стоять коленями на наждачной шкурке № 10, причем обеими коленками, чтобы заработать себе пару таких ссадин? А у меня просто содрано одно колено. Я упала вчера утром, когда выходила из супермаркета… Споткнулась…

Боже мой, неужели я оправдываюсь? Да, я оправдываюсь. Потому что мне страшно, что он исчезнет. Черт бы меня побрал, я не хочу этого. Только что, вот прямо в эту минуту я полоснула по старой ране. Она вскрылась мгновенно. Боль была адской и черной. Глаза предательски заблестели. «Я люблю тебя», — прошептала я едва слышно.

— Кать, по-моему, ты заигралась, — он не слышал моего шепота. — Мне не нравится эта ситуация. Мне не нравится, что ты так тесно общаешься с Машкой. И мне очень, — он сделал акцент на этом «очень», — очень не нравится, что ты общаешься с Андрюхой. Меня это не заводит. Меня это бесит. Давай подкорректируем наши правила: я разрешаю тебе курить, а ты перестаешь с ним встречаться. До 30 июня. Потом делай все, что угодно. Ок?

Нет, только он способен воскрешать и убивать меня с такой частотой. Что это? На самом деле игра? Я одна варюсь в этой эмоциональной каше? До чего же тошно и одиноко…

— Хорошо, — я попыталась придать своему голосу максимальное равнодушие. — Сделаем небольшой перерыв. Мне нужно отдохнуть пару дней. Не звони, я сама тебе позвоню. И… я попрошу сейчас Андрея отвезти меня домой. Просто отвезти, честно. Скажу, что голова разболелась. А ты… Я там сказала, что иду тебя немного успокоить, так что ты тут успокойся и возвращайся к своей жене. Мирись с ней и перестань ее доставать.

И я вышла из кабинки. На ватных ногах я вернулась к нашему зонтику. Не помню, как попросила отвезти меня домой. Не помню, как уговорила Андрея оставить меня одну до вечера. Просто не помню. Как только за ним закрылась дверь, я тихо сползла по стене на пол и заплакала. Слезы огромного размера вырвались на свободу с силой водопада. Из горла наружу рвался вопль. Я сдерживала его, сколько могла, но потом заорала. Просто заорала во весь голос. Сотрясаясь в рыданиях, я хрипела как раненое животное, валяясь на полу в прихожей маминой квартиры. Я царапала пол под собой, стараясь доставить себе максимальную физическую боль, чтобы она перекрыла черную ноющую пустоту в моей душе.