Последний пророк - Вуд Барбара. Страница 97
— Ты такой стеснительный, — она прикоснулась ладонью к его щеке. — Такой маленький стеснительный мужчина. Но маленький ненадолго, я думаю.
Гидеон откинулся назад и почувствовал, что за его спиной на диване лежит ее рука. Беттина отвела руку от его щеки и, подняв ее вверх, пальцами погладила его по волосам.
— Ты станешь таким красивым мужчиной, — прошептала она сиплым голосом.
— Лучше я пойду поищу мою маму, — испуганно сказал он.
— Тебе не хватает отца. Я знаю, каково тебе. Когда я была маленькой, я была папиной любимицей. Он любил меня даже больше, чем Абигейл, которая, по его же словам, была избалованной. Мы с папой, бывало, играли вместе на пианино и гуляли, и он обычно кружил меня и называл принцессой.
Лицо Беттины омрачилось.
— Но это все закончилось, когда он узнал о кучере. — Она посмотрела на Гидеона рассеянным взглядом; она была слегка смущена. — После этого папа не хотел меня видеть. Я не понимала, почему он отвергает меня. Должно быть, ты так же думал и о своем отце…
Она замолчала. Потом она снова посмотрела на его волосы и задержала взгляд на его глазах. Такие глаза она хорошо помнила. Лицо мальчика, но все же…
Беттина почувствовала, как что-то нереальное прокручивается в ее голове. Вдруг она забыла, что до сих пор говорила. Обстановка в домике больше не казалась ей знакомой. Такое иногда случалось и раньше, на какое-то время она отключалась от реальности, люди и предметы становились ей незнакомыми. Но на этот раз кое-что осталось настоящим и знакомым: лицо, в которое она всматривалась и которое выделялось выразительными глазами и красиво очерченным подбородком.
— Ты помнишь нашу первую встречу, Фарадей? — пробормотала она. — Ты был так добр ко мне. Ты пришел в гости к Абигейл, но нашел время уделить и мне внимание. Ты сказал, что тебе нравится мое платье, что мне оно очень идет. Я не была избалована комплиментами от таких красивых мужчин. Именно в тот момент я и влюбилась в тебя.
Она наклонилась ниже, прижала Гидеона к дивану, на котором покоилась ее рука. Приблизив свое лицо к его лицу, она прошептала:
— Ты знал это, Фарадей? Ты знал, что я любила тебя все эти годы?
Беттина нежно прикоснулась губами к его губам, закрыла глаза и поцеловала его. Гидеон готов был разрыдаться, но он уперся руками в ее плечи и со всей силой отпихнул Беттину от себя. Она упала на диван, а потом скатилась на пол.
Испуганная, она посмотрела на него.
— Зачем ты сделал это? — обиженно спросила Беттина. Она заморгала, потом посмотрела на пол, на котором сидела, и, пытаясь сосредоточиться, сморщила лоб. Она вспомнила другое время, когда другой мужчина бросил ее на пол. Фарадей… со своей кровати…
Гидеон спрыгнул с дивана и забежал за его спинку.
— Вам лучше уйти. Скоро сюда придет моя мама.
Беттина напряженно посмотрела на него, чувствуя, как в ее голове снова что-то шевелится, но скоро все пришло в норму. Она поднялась, поправила юбку и сказала:
— Так некрасиво получилось.
— Просто уходите! — со слезами на глазах велел он, протерев рот рукавом пижамы.
В смущении она постояла еще минуту, потом направилась к двери, но остановилась и снова посмотрела на мальчика, который, съежившись, стоял в оборонительной позе за диваном. Она обвела взглядом маленькую комнату и нахмурилась. Потом она снова моргнула и, откашлявшись, более уверенно заявила:
— Ты зря это сделал. Да, определенно зря.
72
Элизабет снился лагерный костер. Должно быть, решила она, это костер на Смит-Пике, у входа в каньон Баттерфляй. Они пожгли тогда много москитов, и вокруг стоял резкий запах дыма. Запах во сне был очень сильным. Дым большими, горячими клубами поднимался в воздух. В глазах щипало. Она закашляла. Почему костер такой большой? Почему Джо не следит за ним? Где ведро с водой?
Дым становился плотнее. Она начала задыхаться.
Элизабет резко открыла глаза. Ей казалось, что она кашляла во сне. Но почему она до сих пор чувствует запах дыма?
Она села. В ее спальне стоял густой дым.
Она моментально проснулась.
— Гидеон?!
Элизабет вылетела из постели и перевернулась через чемоданы. Она хотела уехать прошлой ночью. Вечером она вернулась домой, ее встретил плачущий Гидеон, он попросил срочно уехать отсюда. Хотя он не признавался почему, Элизабет понимала — что-то расстроило его. По дороге на Колорадо он ей расскажет, что случилось. Но дорога была ухабистой и петляющей, в горах ожидались весенние ливни, и она решила, что они отправятся на рассвете.
Элизабет схватилась за ручку двери, выходящей в соседнюю комнату, но ручка не прокручивалась. Дверь была закрыта.
— Гидеон! — закричала она. Из-под двери валил густой дым.
Дверь наружу была тоже закрыта. Как такое могло случиться? Подняв стул, она бросила его в окно. На пол посыпались осколки. Через разбитое стекло она выползла наружу. Элизабет побежала к соседнему окну. Прислонившись к стеклу, она увидела, что Гидеон без сознания лежит на кровати. Он весь был окутан клубами дыма.
Она разбила стекло и влезла в комнату. Языки пламени взлетали вверх на всех четырех стенах, пожирая настенный коврик и занавески и по потолку подбираясь к кровати Гидеона.
Неистово закричав, Элизабет бросилась к Гидеону. С легкими, полными дыма, и слезящимися глазами она завернула его в одеяло и поволокла к окну. Высунув голову наружу, она закричала о помощи. Джо Кэндлуэлл уже бежал к ним. Он проезжал мимо, когда вдруг увидел дым. Наконец он был рядом.
— Тяни его ноги! — крикнул он Элизабет. — Быстрее!
В раскаленном воздухе и слепящем дыму Элизабет изо всех сил боролась за жизнь сына. Она подняла расслабленное тело Гидеона так, чтобы Джо смог его подхватить. Им удалось протянуть его через подоконник, а потом Джо сам вытащил его наружу. Как только ноги Гидеона выскользнули из ее рук, пламя охватило ее ночную сорочку.
С трудом выбираясь через окно пылающего домика, Элизабет истошно кричала — ее ноги и ступни уже были в огне, а тонкая ночная сорочка обгоревшими клочьями отрывалась от тела, обнажая пузырчатую и обуглившуюся кожу. Она упала на землю и в криках и стонах начала извиваться от боли. Пламя охватило ее волосы, и они тут же превратились из белых в черные.
На шум начали сбегаться люди. Мужчины бросились к закутанному телу мальчика, чтобы освободить его из загоревшегося одеяла. Но Элизабет уже ничто не могло спасти — она корчилась и извивалась на земле, била обуглившимися ногами и кричала, превратившись в ярко-пылающий факел. Кто-то из людей прибежал с ведром воды, но было уже слишком поздно.
Услышав вопли и крики, Моргана вскочила с кровати и подбежала к окну. Ночное небо было озарено ярким заревом пожара. Она пролетела по ступенькам, и уже скоро присоединилась к остальным постояльцам, тоже в пижамах и ночных сорочках, которые в панике сгрудились в центре двора, стараясь держаться в стороне от огня. Она остановилась и испуганно посмотрела на горящее тело на земле, из зияющего рта которого исходили ужасные крики. Сначала Моргана даже не поняла, кто это. А затем со словами «Боже мой!» она подбежала к Элизабет. Джо Кэндлуэлл набросил поверх горящей женщины одеяло, а затем ее облили ведром воды, и скоро огонь погас, женщина затихла.
Моргана опустилась на колени перед почерневшим и окровавленным телом. Элизабет была мертва.
На свет огня сбежались еще люди, которые тут же организовали пожарную бригаду. Дым и пар шипел и поднимался вверх, когда мужчины с помощью лопат забрасывали горящий домик землей и ногами затаптывали небольшие очаги, распространившиеся на соседние кустики.
Моргана подошла к Гидеону и обняла его. Он лежал без сознания с закрытыми глазами. Она закричала:
— Унесите его отсюда, пока он не пришел в себя!
Сэнди Кэндлуэлл поднял мальчика и понес его в главное здание.
Неожиданно среди толпы зевак появилась Беттина. Она была в ночной сорочке и в папильотках. Протиснувшись сквозь толпу, она подошла к обуглившемуся телу Элизабет Делафилд и посмотрела на него.